Опавшие листья
То чувство, когда ты провел возраст, наиболее близкий к земле (и уже деятельный) в городе, где осенние листья - некрасивы. Что там было в Ебурге: тополя, облетающие бурыми скрюченными комками; мелконенужная рябина; ну боярышник еще туда-сюда, ладно. Осины да, но за ними надо было ехать за город, на Волчиху. Клены? каштаны? дубы? - нет не слышали. День, когда мне показали, пролезши через дыру в заборе, целый Серебристый Тополь - навеки в памяти. А так нет, фигня какая-то; и школьные поделки, аппликации и т.п. приходилось делать из этого. Говна и палок; травма, когда меня заставили насобирать этих некрасивых листьев, погладить их утюгом и... прилепить пластилином на подобранные на улице же ветки, и такой букет кому-то там подарить. Меня. Заставили. Сделать. Уродливое. И выдали за мою же инициативу; низабуду-нипращу.
И только в Москве, уже молодой взрослой, немножко компенсировалось: клёны, каштаны, дубы - все это там было; не говоря уж о лаковых каштанах, которыми только спустя годы перестала набивать карманы; не говоря уж о Третьяковской галерее набитой всеми цветными вкладками из учебников для чтения. Шта, у нас были таки учебники? Буддочки, как интересно же долго жить.
Завтра попробую побегать днем - eсть там одно место, где тропа теряeтся в нападавших листьях, остроконечные дубовые, золото и медь. Мой дуб, под которым дважды в день ложусь на помост растягиваться, пока не облетает, но обильно роняет желуди - тоже недостижимый детский фетиш: поделки из желудей были представлены на картинках книжек про поделки, но это для каких-то счастливых детей из счастливых мест с дубами. Хм, скатилась в интонацию одного френда, он, верно себя узнает, уточкино такое. У меня было очень счастливое детство с ёлками и соснами; просто не было красивых листьев.
Сегодня убирали баклажаны и помидоры в теплицах. Не-Ламанча на планерке было притерся локтем: глянь, мы в одной команде! - но то был его полутезка, и в итоге он пошел на помидоры, я на баклажаны и встретились лишь на десятиминутном перекуре. А в моей команде из четырех человек как-то не срослось: мои реплики встречались прохладно, разговаривали о неизвестных мне общих знакомых... в итоге я ушла на противоположный конец и включила наконец свои подкасты. В которых говорилось о фильме Аки Каурисмяки "Опавшие листья" (не уловила, еслть ли связь с иосселианиевским листопадом, или они даже не родственники); у меня опавшие листья - это сразу Розанов, конечно: короб первый, короб второй; откуда я его набрала? Вестимо, из Цветаевых, причем скорее младшей.
Также на планерке говорилось о повышении эффективности и об умении работать не только лишь в команде, а и в одиночестве: "В фермерском уставе так и написано, что надо уметь! А то повадились на получасовую миссию втроем отправляться: так полдня и проходите; вон посмотрите, Марио - он сегодня пойдет Совершенно Один собирать салат!" Сицилианец Марио храбро приосанился. ...Так что я в своем будировании была как бы и в своем праве: тренируюсь работать в одиночестве! - но все же чувствовала себя виноватой, что мне с ними неинтересно, и что я неинтересна. Тело тут же подкинуло еще оправданий: зачихало и закашляло "ну вот, я же забочусь чтобы никого не заразить," - вот только носовой платок я забыла и сморкаться приходилось в бафф.
Баклажаны надо было выдергивать из дырок в укрывном брезенте, они упирались - для того округ корней проходили зазубренным ножом, стараясь не задеть поливной шланг, протянутый под брезентом же. Затем от корневой системы требовалось отковырять бечевку, отмотать её от стебля и всю эту нитку, на которой держался стволик растения, стянуть с проволоки под потолком и смотать на челнок в форме лука. Ну, полегче работка, чем вчерашний сельдерей: в тепле, не на карачках; эх, знала бы - не бегала бы по ночи, а оставила бы на обед, раз не устану. Но поздняк, я побегала по ночи: все-таки это немаленький стресс, десятки раз за час встречаться на дороге с незнакомыми невидимыми за слепящими фарами людьми, в руках которых твоя жизнь и гадать: отвернет или убьет? Два раза в неделю - за глаза; но это тоже надо уметь и закалять.
На ветках было немало маленьких хорошеньких как те каштаны лаковых разноцветных баклажанчиков; я не могла, все еще не научилась их хладнокровно херить, а собирала в карман куртки, потом перекладывала в рюкзак. Вчера я целую банку замариновала, куда их еще. Так и притаранила два кило домой, не знаю; суп вон сварю. Как это грузинское прекрасное называется, рулетики с грецкими орехами... но это ж столько возни! ...Полежат - и в компост.
В перекур встретились, помидорная и баклажанная команды, промеж теплиц; не-ламанча достал свою банку с яйцами вкрутую и грецкими орехами и всем предлагал: "А соль?" спросила я. Блин, как жалко, что он в пятницу заканчивает с нами и больше не вернется; то за жизнь ни одного гека не встретишь - а то они косяками идут. В первый мой день в поле, когда он увидел мою эффективность с ящиками и отметил вслух - это же было оно; и когда включил свои любимые музыки, и вообще. Но нас так почти ни разу и не поставили в одну команду, а вне работы, несмотря на близкое соседство - проделикатничали стучаться и навязываться, после пары отказов с обоих сторон. Один раз он занес под крышу мою одежду, развешенную на карнизе, от внезапно начавшегося дождя. Каждый раз, оказываясь рядом, предвкушала: ну сейчас оторвемся! - но нас неизбежно разносило делами в разные стороны. Они отлично спелись с моим коллегой-волонтером, живя в одном бунгало - и я слышала оттуда то танго на всю округу, то взрывы хохота, то штливое обращение друг к другу "Дорогой," - и завидовала. Остальные шли бы лесом; но как же жаль, что мы не смогли продружить эти четыре недели; я не знала, что будет так коротко.
Рассказал мне про музей Розы Боннёр в Томри (откуда я в субботу бегала); при том присутствовал подросток-стажер Иезекиль, вернувшийся с каникул, и не-Ламанча обращался в основном к подрастающему поколению (я сделала всезнающий вид, впрочем, недаром). "Её еще называли новым Жерикo; ну вот Жерико - знаешь?" "Лошадиные жопы!" - ввернула я. "Точно! экскурсовод нам как раз рассказывал, что крупный скот было принято рисовать сзади - у них там особенно прорисованы мускулы и вены, твоя же тема - вены!" Иезекиль, как многие 14-летние, упоротый по качалке, как раз только что поведал что если перед тренировкой принять соль, вены красиво выпирают. Жерико и плот медузы Иезекиль не знал и знать не хотел; подошел к тачке и стал её приподнимать и опускать, как гриф штанги. В другой день он рассказал мне, что становая тяга у них называется Soulevé de terre: приподнимание земли.
СЯУ, что знаменитый джазовый стандарт, который я знаю в одном лишь исполнении, которое буду искать остаток дня, называется Опавшие листья.
И только в Москве, уже молодой взрослой, немножко компенсировалось: клёны, каштаны, дубы - все это там было; не говоря уж о лаковых каштанах, которыми только спустя годы перестала набивать карманы; не говоря уж о Третьяковской галерее набитой всеми цветными вкладками из учебников для чтения. Шта, у нас были таки учебники? Буддочки, как интересно же долго жить.
Завтра попробую побегать днем - eсть там одно место, где тропа теряeтся в нападавших листьях, остроконечные дубовые, золото и медь. Мой дуб, под которым дважды в день ложусь на помост растягиваться, пока не облетает, но обильно роняет желуди - тоже недостижимый детский фетиш: поделки из желудей были представлены на картинках книжек про поделки, но это для каких-то счастливых детей из счастливых мест с дубами. Хм, скатилась в интонацию одного френда, он, верно себя узнает, уточкино такое. У меня было очень счастливое детство с ёлками и соснами; просто не было красивых листьев.
Сегодня убирали баклажаны и помидоры в теплицах. Не-Ламанча на планерке было притерся локтем: глянь, мы в одной команде! - но то был его полутезка, и в итоге он пошел на помидоры, я на баклажаны и встретились лишь на десятиминутном перекуре. А в моей команде из четырех человек как-то не срослось: мои реплики встречались прохладно, разговаривали о неизвестных мне общих знакомых... в итоге я ушла на противоположный конец и включила наконец свои подкасты. В которых говорилось о фильме Аки Каурисмяки "Опавшие листья" (не уловила, еслть ли связь с иосселианиевским листопадом, или они даже не родственники); у меня опавшие листья - это сразу Розанов, конечно: короб первый, короб второй; откуда я его набрала? Вестимо, из Цветаевых, причем скорее младшей.
Также на планерке говорилось о повышении эффективности и об умении работать не только лишь в команде, а и в одиночестве: "В фермерском уставе так и написано, что надо уметь! А то повадились на получасовую миссию втроем отправляться: так полдня и проходите; вон посмотрите, Марио - он сегодня пойдет Совершенно Один собирать салат!" Сицилианец Марио храбро приосанился. ...Так что я в своем будировании была как бы и в своем праве: тренируюсь работать в одиночестве! - но все же чувствовала себя виноватой, что мне с ними неинтересно, и что я неинтересна. Тело тут же подкинуло еще оправданий: зачихало и закашляло "ну вот, я же забочусь чтобы никого не заразить," - вот только носовой платок я забыла и сморкаться приходилось в бафф.
Баклажаны надо было выдергивать из дырок в укрывном брезенте, они упирались - для того округ корней проходили зазубренным ножом, стараясь не задеть поливной шланг, протянутый под брезентом же. Затем от корневой системы требовалось отковырять бечевку, отмотать её от стебля и всю эту нитку, на которой держался стволик растения, стянуть с проволоки под потолком и смотать на челнок в форме лука. Ну, полегче работка, чем вчерашний сельдерей: в тепле, не на карачках; эх, знала бы - не бегала бы по ночи, а оставила бы на обед, раз не устану. Но поздняк, я побегала по ночи: все-таки это немаленький стресс, десятки раз за час встречаться на дороге с незнакомыми невидимыми за слепящими фарами людьми, в руках которых твоя жизнь и гадать: отвернет или убьет? Два раза в неделю - за глаза; но это тоже надо уметь и закалять.
На ветках было немало маленьких хорошеньких как те каштаны лаковых разноцветных баклажанчиков; я не могла, все еще не научилась их хладнокровно херить, а собирала в карман куртки, потом перекладывала в рюкзак. Вчера я целую банку замариновала, куда их еще. Так и притаранила два кило домой, не знаю; суп вон сварю. Как это грузинское прекрасное называется, рулетики с грецкими орехами... но это ж столько возни! ...Полежат - и в компост.
В перекур встретились, помидорная и баклажанная команды, промеж теплиц; не-ламанча достал свою банку с яйцами вкрутую и грецкими орехами и всем предлагал: "А соль?" спросила я. Блин, как жалко, что он в пятницу заканчивает с нами и больше не вернется; то за жизнь ни одного гека не встретишь - а то они косяками идут. В первый мой день в поле, когда он увидел мою эффективность с ящиками и отметил вслух - это же было оно; и когда включил свои любимые музыки, и вообще. Но нас так почти ни разу и не поставили в одну команду, а вне работы, несмотря на близкое соседство - проделикатничали стучаться и навязываться, после пары отказов с обоих сторон. Один раз он занес под крышу мою одежду, развешенную на карнизе, от внезапно начавшегося дождя. Каждый раз, оказываясь рядом, предвкушала: ну сейчас оторвемся! - но нас неизбежно разносило делами в разные стороны. Они отлично спелись с моим коллегой-волонтером, живя в одном бунгало - и я слышала оттуда то танго на всю округу, то взрывы хохота, то штливое обращение друг к другу "Дорогой," - и завидовала. Остальные шли бы лесом; но как же жаль, что мы не смогли продружить эти четыре недели; я не знала, что будет так коротко.
Рассказал мне про музей Розы Боннёр в Томри (откуда я в субботу бегала); при том присутствовал подросток-стажер Иезекиль, вернувшийся с каникул, и не-Ламанча обращался в основном к подрастающему поколению (я сделала всезнающий вид, впрочем, недаром). "Её еще называли новым Жерикo; ну вот Жерико - знаешь?" "Лошадиные жопы!" - ввернула я. "Точно! экскурсовод нам как раз рассказывал, что крупный скот было принято рисовать сзади - у них там особенно прорисованы мускулы и вены, твоя же тема - вены!" Иезекиль, как многие 14-летние, упоротый по качалке, как раз только что поведал что если перед тренировкой принять соль, вены красиво выпирают. Жерико и плот медузы Иезекиль не знал и знать не хотел; подошел к тачке и стал её приподнимать и опускать, как гриф штанги. В другой день он рассказал мне, что становая тяга у них называется Soulevé de terre: приподнимание земли.
СЯУ, что знаменитый джазовый стандарт, который я знаю в одном лишь исполнении, которое буду искать остаток дня, называется Опавшие листья.