Quand passent les cigognes
Весь день на краю неба бродили боттичеллиевские изысканные облака, перечеркнутые тонкими серыми, к вечеру погода стала меняться, натянуло сизых туч и поднялся ветер. Сновали вокруг дома, прибирая беспечно раскиданное за погожие дни (мною привесенные). На востоке уже стоял дождь и сверкали редкие но толстые молнии - с очень отложенным громом. Наконец сели играть - в возлюбленную мою скижо, привезенную Франсуазой, я впервые играла в неё больше чем втроем. И легли, так и не дождавшись обрушения стихий; лишь некоторые слышали сквозь сон короткий дождь - не мы.
Утром я, как задумывала, поиграла в ревеневый крамбл, прочие рутины; позавтракала с Ги, который, похоже, откладывает свой завтрак к часу когда я соберусь - а мне и не мешает, пожалуйста. А чего мы заговорили о художниках, хм. Я опять помянула Ботичелли: "Это такой с пышными формами?" Мне как-то уже приписывали в пухлщекой юности: "Ты, наверное, Рубенса любишь," - пришлось опять объяснять. А он любит какого-то бретонского малоизвестного художника, чье имя созвучно имени американского певца 80-х, вот и поди найди, я не запомнила, конечно, хотя мне по буквам продиктовали... Походу Ronan Olier: по описанию похоже, у него там какой-то потрясающий свет.
Я все отлыниваю строить теплицу, испортящую мне вид - ну да других дел полно; собрались ехать за дровами. Пока запрягали трактор, сходила проведать овцу - она меня уже узнает, приходит из-за кучи хвороста и рассказывает как лишалась; на животе она опять обскребла ногой и мухи слетелись. Сходила за оставшейся со вчера зеленой глиной, отключила ток, перешагнула через забор и принялась лечить. Повалить в одиночку овцу было непросто, а потом я догадалась сесть ей на голову, и вся тушка была в моем распоряжении, а она офигела и перестала рваться. Измазала прохладную гладкую глину на раны, пациентка опять затихла и отключилась. Ну вроде ей все-таки лучшает, глядит пободрей.
Грузили метровые напиленные чурбаки в тракторный ковш и прицеп, везли на другой конец сада и выкладывали в длинную извилистую поленницу, я настояла оформить её край как полагается: на Вогезах мы или где. По дороге туда и обратно я заскакивала на кухню и готовила обед. Вдруг всё бросили и пошли в луга по высокой с лютиками и скабиозой (а не короставником) траве, дошли до края имения и принялись глядеть в бинокль. Внизу за полем, на болоте, бродили аисты - вчера на пробежке я одного видела, а тут восемь. Зимой, возвращаясь из бассейна Юность, с ледышками на косах поверх шуб, пели с девочками: "Аист. На крыше. Аист. На крыше." - совершенно не хоровая песня. Глядя в бинокль, также бормотала: "Белый аист летит, Над Полесьем", - и это всё. Ну и кто не знает, пальмоносные "Летят журавли" по-фр называется "Летят аисты," - так благозвучней.
После обеда и сиесты под Аэростат вышла на солнце (дождя так и не дождались) и потребовала сажать купену немедленно; поехали почему-то опять на тракторе, чуть не поругались и посадили две дуги с засохшими колокольцами у мохового пня, расти большая. Тут какие-то ботанические пробелы: ежевики нет, пижмы нет, плюща нет. Крапивы - и той мало. Я не ожидала, что мы продолжим грузить дрова и вышла в юбке; разгрузив, пошли нюхать буковую орхидею, только вчера расцветшую - прекрасно она пахнет, мне нравится; но выглядит странно, конечно. И дальше опять пошли - лишь бы не работать - второй раз за день посетив свежеотрытый пруд, куда в субботу запустили головастиков: чувак на рынке раздавал. Привез на рынок головастиков и раздавал, а что. В этот момент я провела рукой под коленкой, потом посмотрела.
Франсуаза, что привезла игру скижо, сетовала, что за 65 лет её никогдашеньки не кусал клещ - а тут за последние недели три раза. И вот мой черед. Я вежливо перебила Ги, восхищающегося водомерками: "Извини, я взволнована, это со мной впервые." Пошли в дом - Франсуаза после первого укуса с часу ночи до пяти просидела в очереди скорой и получила рецепт на двух листах А4 на специальный инструмент - такие во всех домах валяются в количествах и продаются без рецепта: пластиковый нано-гвоздодер. В аптечке мы его не нашли и позвонили Франсуазе: оказалось, она уехала и увезла его с собой. Ги помчался в райцентр в аптеку (у нас - ни булочной, ни аптеки - зато колокольня); я почувствовала, что обессиливаю и выпита и села подкрепиться арахисовой пастой. Вернулся с гвоздодером - и нет чтоб продолжать меня спасать - заметил арахисовую пасту и припал, конкурент на мою голову, а я неумело выкручивала клеща сама из-под коленки. У меня родинка точно такой формы раньше была, но бесцветная.
Клеща я отнесла за ворота на гранитный памятник павшим в первой мировой. За дровами больше не поехали, а сели играть в дурака, венсанкасселя тоже научили. Это удивительно, как французы не могут постичь простейшей логики дурака (я ни одной карточной игры больше не знаю); но им нравится. Проиграли все по разу; а потом выяснилось, что я всех достала, медитируя наверху, и они прямщас спустят в музыкальный салон облюбованный мной диван. Мне эта идея не понравилась, но спорить некогда: начинался онлайн-сеанс; так что я устроилась в своем дортуаре на одной из кроватей с видом на колокольню, под разговоры на кухне за стеной. А когда вышла - было уже поздно: диван в гостиной без интернета, они - там же на еженедельной конференции, а я таки наверху в интернете, но без дивана.
Поставила квас на ревене и тесто на пирожки с ревенем. Мир нелепый, но неплохой.
Утром я, как задумывала, поиграла в ревеневый крамбл, прочие рутины; позавтракала с Ги, который, похоже, откладывает свой завтрак к часу когда я соберусь - а мне и не мешает, пожалуйста. А чего мы заговорили о художниках, хм. Я опять помянула Ботичелли: "Это такой с пышными формами?" Мне как-то уже приписывали в пухлщекой юности: "Ты, наверное, Рубенса любишь," - пришлось опять объяснять. А он любит какого-то бретонского малоизвестного художника, чье имя созвучно имени американского певца 80-х, вот и поди найди, я не запомнила, конечно, хотя мне по буквам продиктовали... Походу Ronan Olier: по описанию похоже, у него там какой-то потрясающий свет.
Я все отлыниваю строить теплицу, испортящую мне вид - ну да других дел полно; собрались ехать за дровами. Пока запрягали трактор, сходила проведать овцу - она меня уже узнает, приходит из-за кучи хвороста и рассказывает как лишалась; на животе она опять обскребла ногой и мухи слетелись. Сходила за оставшейся со вчера зеленой глиной, отключила ток, перешагнула через забор и принялась лечить. Повалить в одиночку овцу было непросто, а потом я догадалась сесть ей на голову, и вся тушка была в моем распоряжении, а она офигела и перестала рваться. Измазала прохладную гладкую глину на раны, пациентка опять затихла и отключилась. Ну вроде ей все-таки лучшает, глядит пободрей.
Грузили метровые напиленные чурбаки в тракторный ковш и прицеп, везли на другой конец сада и выкладывали в длинную извилистую поленницу, я настояла оформить её край как полагается: на Вогезах мы или где. По дороге туда и обратно я заскакивала на кухню и готовила обед. Вдруг всё бросили и пошли в луга по высокой с лютиками и скабиозой (а не короставником) траве, дошли до края имения и принялись глядеть в бинокль. Внизу за полем, на болоте, бродили аисты - вчера на пробежке я одного видела, а тут восемь. Зимой, возвращаясь из бассейна Юность, с ледышками на косах поверх шуб, пели с девочками: "Аист. На крыше. Аист. На крыше." - совершенно не хоровая песня. Глядя в бинокль, также бормотала: "Белый аист летит, Над Полесьем", - и это всё. Ну и кто не знает, пальмоносные "Летят журавли" по-фр называется "Летят аисты," - так благозвучней.
После обеда и сиесты под Аэростат вышла на солнце (дождя так и не дождались) и потребовала сажать купену немедленно; поехали почему-то опять на тракторе, чуть не поругались и посадили две дуги с засохшими колокольцами у мохового пня, расти большая. Тут какие-то ботанические пробелы: ежевики нет, пижмы нет, плюща нет. Крапивы - и той мало. Я не ожидала, что мы продолжим грузить дрова и вышла в юбке; разгрузив, пошли нюхать буковую орхидею, только вчера расцветшую - прекрасно она пахнет, мне нравится; но выглядит странно, конечно. И дальше опять пошли - лишь бы не работать - второй раз за день посетив свежеотрытый пруд, куда в субботу запустили головастиков: чувак на рынке раздавал. Привез на рынок головастиков и раздавал, а что. В этот момент я провела рукой под коленкой, потом посмотрела.
Франсуаза, что привезла игру скижо, сетовала, что за 65 лет её никогдашеньки не кусал клещ - а тут за последние недели три раза. И вот мой черед. Я вежливо перебила Ги, восхищающегося водомерками: "Извини, я взволнована, это со мной впервые." Пошли в дом - Франсуаза после первого укуса с часу ночи до пяти просидела в очереди скорой и получила рецепт на двух листах А4 на специальный инструмент - такие во всех домах валяются в количествах и продаются без рецепта: пластиковый нано-гвоздодер. В аптечке мы его не нашли и позвонили Франсуазе: оказалось, она уехала и увезла его с собой. Ги помчался в райцентр в аптеку (у нас - ни булочной, ни аптеки - зато колокольня); я почувствовала, что обессиливаю и выпита и села подкрепиться арахисовой пастой. Вернулся с гвоздодером - и нет чтоб продолжать меня спасать - заметил арахисовую пасту и припал, конкурент на мою голову, а я неумело выкручивала клеща сама из-под коленки. У меня родинка точно такой формы раньше была, но бесцветная.
Клеща я отнесла за ворота на гранитный памятник павшим в первой мировой. За дровами больше не поехали, а сели играть в дурака, венсанкасселя тоже научили. Это удивительно, как французы не могут постичь простейшей логики дурака (я ни одной карточной игры больше не знаю); но им нравится. Проиграли все по разу; а потом выяснилось, что я всех достала, медитируя наверху, и они прямщас спустят в музыкальный салон облюбованный мной диван. Мне эта идея не понравилась, но спорить некогда: начинался онлайн-сеанс; так что я устроилась в своем дортуаре на одной из кроватей с видом на колокольню, под разговоры на кухне за стеной. А когда вышла - было уже поздно: диван в гостиной без интернета, они - там же на еженедельной конференции, а я таки наверху в интернете, но без дивана.
Поставила квас на ревене и тесто на пирожки с ревенем. Мир нелепый, но неплохой.