Джойс и исихазм, или Блеск и нищета Хоружего
В примечании к роману Джойса Хоружий, наш великий знаток исихазма, пишет относительно формулы Fuge, late, tace:
+Молчание, изгнание и хитроумие - эту трехчленную формулу высказывает (по латыни - Fuge, late, tace) Люсьен де Рюбампре в «Блеске и нищете куртизанок»+.
Но на самом деле Бальзак вкладывает в уста Люсьена эту формулу иронично. Бальзак увидел эту формулу на стене монастырской кельи, что отразилось в романе «Сельский врач». Подробнее см.:
+... restait très marqué par sa visite à la Grande Chartreuse, près de Grenoble, ou il avait lu sur le mur d’une cellule du monastère, une inscription: «Fuge, late, tace» («Fuis, cache-toi, tais-toi»), qui lui inspira sur-le-champ le sujet du Médecin de campagne composé au début de l'année 1833. Son héros, le docteur Benassis, sera l’un des sosies de Balzac les plus complets qui figurent dans toute son œuvre.
Je vis la Grande-Chartreuse, je me promenai sous ses vieilles voûtes silencieuses, j'entendis sous les arcades l'eau de la source tombant goutte à goutte. J'entrai dans une cellule pour y prendre la mesure de mon néant, je respirai la paix profonde que mon prédécesseur y avait goûtée, et je lus avec attendrissement l'inscription qu'il avait mise sur sa porte suivant la coutume du cloître ; tous les préceptes de la vie que je voulais mener y étaient résumés par trois mots latins : Fuge, late, tace...
Balzac réutilisera ironiquement cette formule en 1838 en la prêtant à Lucien de Rubempré (Splendeurs et Misères des courtisanes)
- Mon cher, répondit Lucien, j'ai mis en pratique un axiome avec lequel on est sûr de vivre tranquille: Fuge, late, tace. Je vous laisse.+
(отсюда)
Но откуда взялась в келье эта формула?
Дело в том, что это формула принадлежит св. Бруно - основателю ордена Картезианцев (как-то я писал в своем ЖЖ о прекрасном фильме « Великое безмолвие» об этом ордене). Неудивительно, что братия монастыря Гранд Шартрёз этого ордена была в курсе ;)
Но является ли Бруно автором этого девиза?
Представляется почти несомненным, что это выражение является близким парафразом знаменитого выражения аввы Арсения, которое в лат. переводе звучит так: + Fuge, tace, quiesce+ (PL 73, 858 AB; эту цитату очень любил Томас Мертон).
Можно заметить также большое сходство с известным стихотворением Тютчева «Silentium» (= Молчание, покой, исихия): +Молчи, скрывайся и таи...+
Все эти коннотации не остались незамеченными о. Г. Чистяковым, классиком (а не физиком ;) по образованию:
+ В том же 1833 году, что и стихотворение Тютчева "Silentium" (только не весной, а осенью), увидел свет и роман Бальзака "Сельский врач", главный герой которого делает слова "fuge, late, tace" - "беги, скрывайся, молчи" - чем-то вроде своего девиза. Доктор Бенаси обнаружил их в Гранд-Шартрезе на двери одной из келий.
Бальзаковский герой рассказывает о том, как он, плененный уставом ордена святого Бруно, отправился пешком в обитель этого святого. "Я даже не ожидал, - рассказывает доктор Бенаси, - что такое сильное и глубокое впечатление произведет на меня этот путь, где на каждом шагу видишь природу в ее непостижимом могуществе скалы, пропасти, потоки, наполняющие тишину глухим рокотом. Я посетил монастырь Гранд-Шартрез, бродил под безмолвными древними сводами, слушал, как под аркадами, сбегая капля за каплей, звенит источник"
Перед нами типично романтическое описание монастыря - именно так рассказывает Шатобриан о монастырях в горах Ливана, которые он посетил на пути из Афин в Иерусалим. Но вдруг все меняется. Бенаси вчитывается в надпись на двери, думает о том, что стены кельи, обшитые еловыми досками, жесткое ложе, уединение, в общем, все соответствует его душевному состоянию и тут останавливается.
"Я понял, что в основе монастырского уединения, - говорит Бенаси в романе у Бальзака, подчеркивая тут же, что не собирается осуждать Церковь, - заложен своего рода возвышенный эгоизм. Такое уединение идет на благо лишь тому, кто удалился о мира. Я же предпочел жить так, чтобы раскаяние мое принесло обществу пользу - вступил на путь молчания и самоотречения. Fuge, late, tace картезианцев стали моим девизом, труд мой - действенной молитвой".+
(Статья о. Георгия в "Русской мысли", N 4241, Париж, 15/10-98).
Такая вот длинная родословная у латинского выражения Fuge, late, tace, получившего недавно «вторую жизнь» благодаря популярному сериалу «Меч».
Не уверен, что Джойс знал всю эту подноготную. Но я уверен, что - в отличие от «исихастоведа» Хоружего, не знающего базовых исихастских текстов, - Джойс читал хотя бы «Сельского врача» ;)
+Молчание, изгнание и хитроумие - эту трехчленную формулу высказывает (по латыни - Fuge, late, tace) Люсьен де Рюбампре в «Блеске и нищете куртизанок»+.
Но на самом деле Бальзак вкладывает в уста Люсьена эту формулу иронично. Бальзак увидел эту формулу на стене монастырской кельи, что отразилось в романе «Сельский врач». Подробнее см.:
+... restait très marqué par sa visite à la Grande Chartreuse, près de Grenoble, ou il avait lu sur le mur d’une cellule du monastère, une inscription: «Fuge, late, tace» («Fuis, cache-toi, tais-toi»), qui lui inspira sur-le-champ le sujet du Médecin de campagne composé au début de l'année 1833. Son héros, le docteur Benassis, sera l’un des sosies de Balzac les plus complets qui figurent dans toute son œuvre.
Je vis la Grande-Chartreuse, je me promenai sous ses vieilles voûtes silencieuses, j'entendis sous les arcades l'eau de la source tombant goutte à goutte. J'entrai dans une cellule pour y prendre la mesure de mon néant, je respirai la paix profonde que mon prédécesseur y avait goûtée, et je lus avec attendrissement l'inscription qu'il avait mise sur sa porte suivant la coutume du cloître ; tous les préceptes de la vie que je voulais mener y étaient résumés par trois mots latins : Fuge, late, tace...
Balzac réutilisera ironiquement cette formule en 1838 en la prêtant à Lucien de Rubempré (Splendeurs et Misères des courtisanes)
- Mon cher, répondit Lucien, j'ai mis en pratique un axiome avec lequel on est sûr de vivre tranquille: Fuge, late, tace. Je vous laisse.+
(отсюда)
Но откуда взялась в келье эта формула?
Дело в том, что это формула принадлежит св. Бруно - основателю ордена Картезианцев (как-то я писал в своем ЖЖ о прекрасном фильме « Великое безмолвие» об этом ордене). Неудивительно, что братия монастыря Гранд Шартрёз этого ордена была в курсе ;)
Но является ли Бруно автором этого девиза?
Представляется почти несомненным, что это выражение является близким парафразом знаменитого выражения аввы Арсения, которое в лат. переводе звучит так: + Fuge, tace, quiesce+ (PL 73, 858 AB; эту цитату очень любил Томас Мертон).
Можно заметить также большое сходство с известным стихотворением Тютчева «Silentium» (= Молчание, покой, исихия): +Молчи, скрывайся и таи...+
Все эти коннотации не остались незамеченными о. Г. Чистяковым, классиком (а не физиком ;) по образованию:
+ В том же 1833 году, что и стихотворение Тютчева "Silentium" (только не весной, а осенью), увидел свет и роман Бальзака "Сельский врач", главный герой которого делает слова "fuge, late, tace" - "беги, скрывайся, молчи" - чем-то вроде своего девиза. Доктор Бенаси обнаружил их в Гранд-Шартрезе на двери одной из келий.
Бальзаковский герой рассказывает о том, как он, плененный уставом ордена святого Бруно, отправился пешком в обитель этого святого. "Я даже не ожидал, - рассказывает доктор Бенаси, - что такое сильное и глубокое впечатление произведет на меня этот путь, где на каждом шагу видишь природу в ее непостижимом могуществе скалы, пропасти, потоки, наполняющие тишину глухим рокотом. Я посетил монастырь Гранд-Шартрез, бродил под безмолвными древними сводами, слушал, как под аркадами, сбегая капля за каплей, звенит источник"
Перед нами типично романтическое описание монастыря - именно так рассказывает Шатобриан о монастырях в горах Ливана, которые он посетил на пути из Афин в Иерусалим. Но вдруг все меняется. Бенаси вчитывается в надпись на двери, думает о том, что стены кельи, обшитые еловыми досками, жесткое ложе, уединение, в общем, все соответствует его душевному состоянию и тут останавливается.
"Я понял, что в основе монастырского уединения, - говорит Бенаси в романе у Бальзака, подчеркивая тут же, что не собирается осуждать Церковь, - заложен своего рода возвышенный эгоизм. Такое уединение идет на благо лишь тому, кто удалился о мира. Я же предпочел жить так, чтобы раскаяние мое принесло обществу пользу - вступил на путь молчания и самоотречения. Fuge, late, tace картезианцев стали моим девизом, труд мой - действенной молитвой".+
(Статья о. Георгия в "Русской мысли", N 4241, Париж, 15/10-98).
Такая вот длинная родословная у латинского выражения Fuge, late, tace, получившего недавно «вторую жизнь» благодаря популярному сериалу «Меч».
Не уверен, что Джойс знал всю эту подноготную. Но я уверен, что - в отличие от «исихастоведа» Хоружего, не знающего базовых исихастских текстов, - Джойс читал хотя бы «Сельского врача» ;)