"Троица" Рублева -- наше все?
Успенский давно писал, что "новозаветная" Троица (где Бог Отец изображен в виде Саваофа, а Св. Дух -- в виде голубя) неканонична с точки зрения богословия 7 Всел. собора (Бог Отец неизобразим).
Если довести эту линию до конца (см. реплику И. Н. Луковцева, издавшего недавно скандальную статью об исихазме, о к-й я написал заметку в ЖЖ), то и знаменитую Троицу прп. Андрея Рублева, ставшую символом искусства Древней Руси (как и исихазм стал символом "православия"), почти что "идолом", придется также признать неканоничной. На этой иконе отсутствует привязка к конкретному историческому моменту, поскольку нет изображения Авраама и Сарры. Бог Отец изображается на ней "вневременно" в виде Ангела (см. выше запрет на изображение), как и Христос -- в виде Ангела (да и Дух Святой -- не в виде голубя или языков пламени в столь же конкретные историч. моменты), хотя после Воплощения, по канонам, Он должен изображаться только как Богочеловек.
Таким образом, знаменитая икона оказывается довольно расплывчатой в догматическом плане, и связано это не только с бесконечными спорами о том, где какое Лицо изображено (мол, художник так намеренно подчеркивает единство Троицы). Конечно, можно понимать ее как намек на домостроительство в конкретном историческом моменте, однако отсутствие самого этого контекста настораживает (хотя именование иконы "Гостеприимством Авраама" отчасти снимает эту напряженность).
Несмотря на то, что связи Рублева и древнерусской живописи с византийским исихазмом остаются по большей части спекуляциями (основная аргументация сводится к митр. Киприану и отдельным пунктам типа креста Филофея или нескольких фраз в Синодике), появление подобной иконы в целом в самом деле символично.
Паламизм можно сопоставить в отпределенном смысле с оригенизмом. В системе Оригена воплощение Сына -- лишь для простых верующих, "продвинутые" вроде ветхозаветных святых не имели в этом нужды. Так и в системе Паламы Евхаристия, по сути, вневременна, она не нуждается в воплощении Сына Божия, поскольку настоящий исихаст причащатся не бож. сущности, которая остается недоступной даже после Воплощения и Евхаристии, но лишь бож. энергии, которая вечна и никак не связана с Боговоплощением. Евхаристия здесь -- лишь антураж, хотя и присутствующий спорадически у Паламы. Евхаристия и энергии -- это два никак не связанных между собой по сути аспекта богословия Паламы, поскольку исихаст приобщается энергиям прежде всего через молитву и на самом деле не нуждается в Евхаристии (обратные утверждения -- лишь для "проформы").
Таким образом, не касаясь спорного вопроса о генетической связи "Троицы" Рублева с византийским исихазмом, типологически можно согласиться с Луковцевым, что "Троица" Рублева гениально изображает суть паламизма (и заодно оригенизма) -- проблема лишь в богословской оценке паламизма как такового.
P. S. Модный в 20 в. "паламизм", извлеченный из полузабытия для доказательства, что и у православия есть своя супермистика (хотя, как я показал в своих выступлениях, эта мистика в варианте 13 века оказалась вторично зависящей от специфических тенденций индуизма, ислама и каббалы, а возрождение ее в 19 в. произошло вследствие усилий Арсения Троепольского, истинного автора "Откровенных рассказов странника"), поставил крест на православном богословии, в центре которого всегда была христология (в 20 веке более актуальными оказались мало разработанные пневматология и экклесиология). Не знаю, сколько понадобится времени, чтобы произошло переосмысление этой обветшавшей моды с целью критической переоценки паламизма, основанной на беспристрастном анализе первоисточников. Пока кроме А. Риго никто этим не занимается на уровне источниковедения -- пользуюсь случаем анонсировать выход его статей и книг, камня на камне не оставляющих от "издания Христу". Настоящего Паламу и настоящую историю этих споров мы еще не знаем -- но можем узнать, в отличие от споров ранних веков, когда все сочинения "еретиков" уничтожались.
Если довести эту линию до конца (см. реплику И. Н. Луковцева, издавшего недавно скандальную статью об исихазме, о к-й я написал заметку в ЖЖ), то и знаменитую Троицу прп. Андрея Рублева, ставшую символом искусства Древней Руси (как и исихазм стал символом "православия"), почти что "идолом", придется также признать неканоничной. На этой иконе отсутствует привязка к конкретному историческому моменту, поскольку нет изображения Авраама и Сарры. Бог Отец изображается на ней "вневременно" в виде Ангела (см. выше запрет на изображение), как и Христос -- в виде Ангела (да и Дух Святой -- не в виде голубя или языков пламени в столь же конкретные историч. моменты), хотя после Воплощения, по канонам, Он должен изображаться только как Богочеловек.
Таким образом, знаменитая икона оказывается довольно расплывчатой в догматическом плане, и связано это не только с бесконечными спорами о том, где какое Лицо изображено (мол, художник так намеренно подчеркивает единство Троицы). Конечно, можно понимать ее как намек на домостроительство в конкретном историческом моменте, однако отсутствие самого этого контекста настораживает (хотя именование иконы "Гостеприимством Авраама" отчасти снимает эту напряженность).
Несмотря на то, что связи Рублева и древнерусской живописи с византийским исихазмом остаются по большей части спекуляциями (основная аргументация сводится к митр. Киприану и отдельным пунктам типа креста Филофея или нескольких фраз в Синодике), появление подобной иконы в целом в самом деле символично.
Паламизм можно сопоставить в отпределенном смысле с оригенизмом. В системе Оригена воплощение Сына -- лишь для простых верующих, "продвинутые" вроде ветхозаветных святых не имели в этом нужды. Так и в системе Паламы Евхаристия, по сути, вневременна, она не нуждается в воплощении Сына Божия, поскольку настоящий исихаст причащатся не бож. сущности, которая остается недоступной даже после Воплощения и Евхаристии, но лишь бож. энергии, которая вечна и никак не связана с Боговоплощением. Евхаристия здесь -- лишь антураж, хотя и присутствующий спорадически у Паламы. Евхаристия и энергии -- это два никак не связанных между собой по сути аспекта богословия Паламы, поскольку исихаст приобщается энергиям прежде всего через молитву и на самом деле не нуждается в Евхаристии (обратные утверждения -- лишь для "проформы").
Таким образом, не касаясь спорного вопроса о генетической связи "Троицы" Рублева с византийским исихазмом, типологически можно согласиться с Луковцевым, что "Троица" Рублева гениально изображает суть паламизма (и заодно оригенизма) -- проблема лишь в богословской оценке паламизма как такового.
P. S. Модный в 20 в. "паламизм", извлеченный из полузабытия для доказательства, что и у православия есть своя супермистика (хотя, как я показал в своих выступлениях, эта мистика в варианте 13 века оказалась вторично зависящей от специфических тенденций индуизма, ислама и каббалы, а возрождение ее в 19 в. произошло вследствие усилий Арсения Троепольского, истинного автора "Откровенных рассказов странника"), поставил крест на православном богословии, в центре которого всегда была христология (в 20 веке более актуальными оказались мало разработанные пневматология и экклесиология). Не знаю, сколько понадобится времени, чтобы произошло переосмысление этой обветшавшей моды с целью критической переоценки паламизма, основанной на беспристрастном анализе первоисточников. Пока кроме А. Риго никто этим не занимается на уровне источниковедения -- пользуюсь случаем анонсировать выход его статей и книг, камня на камне не оставляющих от "издания Христу". Настоящего Паламу и настоящую историю этих споров мы еще не знаем -- но можем узнать, в отличие от споров ранних веков, когда все сочинения "еретиков" уничтожались.