Antologia / Открыты десятки новых имен белорусских поэтесс межвоенного периода
Открыты десятки новых имен белорусских поэтесс межвоенного периода
Блiскавiцы
Открыты десятки новых имен белорусских поэтесс межвоенного периода
Не люблю определения «женская поэзия»... Довольно часто за ним тянется шлейф не самых лестных стереотипов. Да и полистайте какую-нибудь хрестоматию: большинство авторов - мужчины. И вот передо мной - увесистый том под названием «Блiскавiцы: анталогiя беларускай жаночай паэзii мiжваеннага перыяду». Шестьдесят одна поэтесса, творившая с 1918 по 1941-й. Уникальное издание, меняющее представление о литературной панораме эпохи. Шесть лет работали над ним два прекрасных современных поэта - Оксана Данильчик и Виктор Жибуль.
О.Данильчик: Началось с того, что я готовилась к «Узвышаўскiм чытанням», и в архиве поэтессы Зинаиды Бандариной мне попалась ее книжка - «Веснацвет». Об этом сборнике я не слышала. Меня заинтересовало - сколько же еще мы не знаем о женщинах-поэтах? Своими находками я делилась с Виктором, который работает в Белорусском архиве-музее литературы и искусства. Слово за слово... А давай сделаем антологию!
В.Жибуль: Вначале составили список из двух десятков фамилий. Затем он вырос до шести десятков. О половине авторов, когда мы начинали работу, я абсолютно не знал.
- Благодаря вам, я прочитала стихи Иды Чырвань, жены Кузьмы Чорного (настоящее имя Зинаида Кобрик). Это ведь романтическая история - как в Слуцк приехали два литератора, Кузьма Чорный и Язеп Пуща, влюбились в двух подруг, и те приехали к ним в Минск. Но если у Язепа и Стаси получилась крепкая семья, Чорного якобы из петли доставали из-за сложных отношений с Идой.
В.Жибуль: Оказалось, племянница Иды Чырвань живет в Минске. Она и ее дочь рассказали, что знали. Ида еще дважды была замужем. Ее сын Виталий Тявловский стал международным мастером по шахматной композиции. А сама Ида преподавала английский язык, переводила. У нее было больное сердце, и в 1941 году, в начале войны, она умерла на курорте Минеральные Воды. Честно говоря, по тем документам, которые мне попались, выходит, что Чорный сам виноват в своих «траблах». Обнадежил девушку из Слуцка, она ему доверилась, поехала с ним. А оказалось, что они не совпадают характерами, и Чорный начал от нее сбегать. А она упрямо хотела быть с любимым... На этой почве у Чорного и начались психологические проблемы. Дубовка в своих воспоминаниях Чорного всячески оправдывает, мол, Ида была того недостойна. Но родственников Иды Чырвань это все очень обижает.
- Удивительно читать оглавление: «Аўдакея Бык, Зося Думка, Зося Палын, Эстэр Зялёнка»... Без вас, наверное, никто бы о них не вспомнил.
О.Данильчик: В обзорной статье мы описываем этот феномен: массовое стремление приобщиться к литературе в 1920-е годы. О многих из тех авторов почти ничего не известно.
В.Жибуль: Когда говорят о поэтессах того периода, называют несколько фамилий. Наталья Арсеньева, Лариса Гениюш, Евгения Пфляумбаум, Констанция Буйло, Зоська Верас... Мы хотели показать, что было много других. У кого-то действительно уровень не ахти... Иногда произведения имели слишком «интимный» характер, например у Ядвиги Беганской, и их не печатали. Беганская опубликовала только пару стихотворений в 1920-е годы. Остальное для антологии взято из ее блокнота. Вот, например, какая готика - стихотворение «Бяссоннiца» 1925 года:
Нехта чорны схiлiўся над ложкам маiм
I далоньмi халоднымi скронi спавiў.
Заспяваў лебядзiную песню магiл,
Маё сэрца тугой ледзяною спавiў.
Нехта чорны схiлiўся над ложкам маiм...
Нехта чорны глядзiць i з сабою заве,
На чало маё з мiртаў ўскладае вянок,
Шэпча цiха: «Прыйшоў да цябе я здалёк,
Праз прасторы, засветы, мiльёны дарог...»
Нехта чорны глядзiць i заве...
О.Данильчик: А вот, кажется, о Евгении Пфляумбаум все известно. А ее стихи 1920 - 1930-х годов, за исключением совместного с Бандариной и Вишневской сборничка, остались только в периодических изданиях. А это просто невероятные стихи...
- Сильнее, чем те, которые она до конца жизни писала в стол, поскольку, будучи женой поэта Максима Лужанина, решила никогда не печататься?
О.Данильчик: Они другие. По стилю, образности, форме... Более смелые. Вообще интересно узнавать истории поэтесс. Многие, начав публиковаться, исчезли. Кто-то менял сферу деятельности, кто-то, когда начались репрессии, уехал в Ленинград, в Москву...
- Женщинам, наверное, было проще спрятаться - уехать, выйти замуж, сменить фамилию?
О.Данильчик: В каком-то смысле. Был еще способ - перестать писать.
- Многие к такому прибегли?
О.Данильчик: Почти что все. Даже Зинаида Бандарина, которая очень активно писала. Во второй половине 1930-х - молчание... Только в 1950-е вернулась в литературу. Подготовила сборник, который должен был выйти в 1961 году. Почему не вышел? В 1959-м поэтесса умирает, может, некому было следить за судьбой рукописи?
В.Жибуль: Многие книги не вышли. Анонсировались сборники Евгении Пфляумбаум «Мэлёдыi», еще один сборник Зинаиды Бандариной «Звоны-перазвоны», в архиве лежит рукопись «Жменя асеннiх думак» Ганны Новик.
- Среди авторов антологии немало тех, кто связан с судьбой известных литераторов-мужчин, та же Ида Чырвань. А вот - Наля Маркова. Все знают, что у Владимира Дубовки есть поэма «Наля». Оказывается, посвящено Марковой.
В.Жибуль: Да, это поэтесса из «Маладняка», которая в 1920-х довольно активно печаталась, но своего сборника не издала.
О.Данильчик: Можно упомянуть также Наталью Вишневскую с ее не очень счастливой судьбой.
В.Жибуль: Она была женой трех поэтов. Не одновременно, понятно. Алеся Дударя, Алеся Звонака и Янки Бобрика.
О.Данильчик: Ганна Бресская была замужем за художником, первым директором полоцкого музея Семеном Бресским. В 1928 году его арестовали за то, что переписал в тетрадь антисоветские стихи своего друга Александра Симакова. Ядвига Беганская была замужем за поэтом Александром Саком, бывшим священником. Янина Германович - жена расстрелянного поэта Тодара Кляшторного. Ольга Сахарова - жена известного ученого-этнографа Сергея Сахарова. Павлина Мяделка - муза Янки Купалы. Ганна Душевская - сестра архитектора и журналиста Клавдия Дуж-Душевского, профессиональная актриса. Она переводила на белорусский язык классические оперы, но рукописи не сохранились.
- У вашей книги интересная структура. В первом разделе - поэтессы Советской Белоруссии, во втором - Западной. Разница между их поэзией есть?
О.Данильчик: Есть. В поэзии Западной Белоруссии - национальная тематика, в поэзии женщин Восточной Белоруссии - о социалистическом строительстве. Хотя и там в 1920-е годы печатались разноплановые стихи, которые невозможно представить опубликованными во второй половине 1930-х.
В.Жибуль: Тогда писали агитпоэзию, которую в нашей антологии представляют такие авторы, как Валентина Журавлева, Саша Янкова, Ганна Сапрыка, Зоя Ферко.
О.Данильчик: У Журавлевой достаточно названия стихов прочитать: «Мабiлiзуйцеся, кабеты, да перавыбараў Саветаў».
В.Жибуль: Или «Рабкор - ударнiк, ударнiк - рабкор».
- А меня очень впечатлило стихотворение К.Дробышевской «Давай дарогу бабе вольнай»...
В.Жибуль: Его автор - крестьянка деревни Сапожково Кормянского района. Это образец так называемой массовой поэзии:
Як вол, раней я працавала,
Цярпела вельмi шмат пакут.
Нi ў кiм увагi не спаткала
Пад скрыгатаннем цяжкiх пут.
Злажылась нават небылiца
Аб тым, як мы цярпелi век,
Што быццам курыца - не пцiца,
А баба - дык не чалавек.
Впервые это напечатали в газете «Советская Белоруссия», затем в сборнике «8 марта» 1926 года. Там, кстати, большинство авторов - мужчины.
О.Данильчик: А поэтесса Марыля - женский псевдоним Змитрока Бядули. Впрочем, Якуб Колас некоторые произведения подписывал Ганна Крум, а Игнат Кончевский - Ганна Галубянка. Галубянка - это реальная девушка.
- Она тоже есть в вашем сборнике?
В.Жибуль: Нет, она стихов не писала. У нас представлена ее сестра, Мария Голуб-Бучинская. Приобрела известность как доктор. Писала книги вроде «Алкаголь i барацьба з iм». При этом вела в виленской газете детский отдел «Зорка».
О.Данильчик: Стихи для детей мы решили тоже включить в антологию.
В.Жибуль: Например, Ирины Кагановской. Ее стихи - с игрой слов и не без черного юмора. Особенно «Кiскi i кнiжкi»:
Што за злыя, злыя кiскi
Разадралi мае кнiжкi?
Ад прыгожай чорнай галкi
Пад сталом адны кавалкi.
I без колаў цягнiкi,
Паравозiк - без трубы,
Ад рачулкi i бярозкi
Вунь ляжаць адны палоскi.
А скамечаны завод?
Як ён трапiў пад камод?
А вясёлых акцябрат
Пакусалi кiскi ў рад.
- Просто современный постмодернизм!
В.Жибуль: Ну да... «А калючыя дзве елi кiскi з’елi, кiскi з’елi»... Подписывалась она «I.Каганоўская», но ее звали на самом деле Фира. Она была активисткой эсперантистского движения на Беларуси. Книга Кагановской «Ударныя брыгады ў дзiцячым садзе» согласно приказу № 33 Главлита БССР от 3 июня 1937 года включена в список литературы, подлежащей уничтожению. Может, опасались, что используют как доказательство, что в Советском Союзе есть подневольный труд детей?
О.Данильчик: Уничтожали не только книги. В антологии есть поэтесса, Валентина Козловская, которую уничтожили физически. Хоть в 1937-м она стихов уже не писала.
В.Жибуль: Просто она родилась в Риге, в 1920-х годах жила в Латвии. Затем переехала в БССР, а многих из тех, кто приехал из-за границы, ждала похожая судьба. В 1937-м ее расстреляли как латвийскую шпионку.
- Были неожиданные находки?
В.Жибуль: Лет десять назад в статье об участнице Бобруйского филиала «Маладняка» Арине Глинской я написал: «Сляды яе губляюцца». И вот выяснилось, что белорусская поэтесса Арина Глинская и российский прозаик Ирина Глинская - одна персона. В России она выступала как искусствовед. Издала учебники, например «Как рисовать фигуру человека».
О.Данильчик: Меня зацепило очень феминистическое стихотворение Зинаиды Бандариной «На герань, на прымус i пялёнкi ты змянiла любы камсамол». И заметки Ядвиги Беганской «Мая Галгофа» о ее нахождении в лагерях, на Колыме, где многое перекликается с воспоминаниями Евгении Гинзбург.
Блiскавiцы
Открыты десятки новых имен белорусских поэтесс межвоенного периода
Не люблю определения «женская поэзия»... Довольно часто за ним тянется шлейф не самых лестных стереотипов. Да и полистайте какую-нибудь хрестоматию: большинство авторов - мужчины. И вот передо мной - увесистый том под названием «Блiскавiцы: анталогiя беларускай жаночай паэзii мiжваеннага перыяду». Шестьдесят одна поэтесса, творившая с 1918 по 1941-й. Уникальное издание, меняющее представление о литературной панораме эпохи. Шесть лет работали над ним два прекрасных современных поэта - Оксана Данильчик и Виктор Жибуль.
О.Данильчик: Началось с того, что я готовилась к «Узвышаўскiм чытанням», и в архиве поэтессы Зинаиды Бандариной мне попалась ее книжка - «Веснацвет». Об этом сборнике я не слышала. Меня заинтересовало - сколько же еще мы не знаем о женщинах-поэтах? Своими находками я делилась с Виктором, который работает в Белорусском архиве-музее литературы и искусства. Слово за слово... А давай сделаем антологию!
В.Жибуль: Вначале составили список из двух десятков фамилий. Затем он вырос до шести десятков. О половине авторов, когда мы начинали работу, я абсолютно не знал.
- Благодаря вам, я прочитала стихи Иды Чырвань, жены Кузьмы Чорного (настоящее имя Зинаида Кобрик). Это ведь романтическая история - как в Слуцк приехали два литератора, Кузьма Чорный и Язеп Пуща, влюбились в двух подруг, и те приехали к ним в Минск. Но если у Язепа и Стаси получилась крепкая семья, Чорного якобы из петли доставали из-за сложных отношений с Идой.
В.Жибуль: Оказалось, племянница Иды Чырвань живет в Минске. Она и ее дочь рассказали, что знали. Ида еще дважды была замужем. Ее сын Виталий Тявловский стал международным мастером по шахматной композиции. А сама Ида преподавала английский язык, переводила. У нее было больное сердце, и в 1941 году, в начале войны, она умерла на курорте Минеральные Воды. Честно говоря, по тем документам, которые мне попались, выходит, что Чорный сам виноват в своих «траблах». Обнадежил девушку из Слуцка, она ему доверилась, поехала с ним. А оказалось, что они не совпадают характерами, и Чорный начал от нее сбегать. А она упрямо хотела быть с любимым... На этой почве у Чорного и начались психологические проблемы. Дубовка в своих воспоминаниях Чорного всячески оправдывает, мол, Ида была того недостойна. Но родственников Иды Чырвань это все очень обижает.
- Удивительно читать оглавление: «Аўдакея Бык, Зося Думка, Зося Палын, Эстэр Зялёнка»... Без вас, наверное, никто бы о них не вспомнил.
О.Данильчик: В обзорной статье мы описываем этот феномен: массовое стремление приобщиться к литературе в 1920-е годы. О многих из тех авторов почти ничего не известно.
В.Жибуль: Когда говорят о поэтессах того периода, называют несколько фамилий. Наталья Арсеньева, Лариса Гениюш, Евгения Пфляумбаум, Констанция Буйло, Зоська Верас... Мы хотели показать, что было много других. У кого-то действительно уровень не ахти... Иногда произведения имели слишком «интимный» характер, например у Ядвиги Беганской, и их не печатали. Беганская опубликовала только пару стихотворений в 1920-е годы. Остальное для антологии взято из ее блокнота. Вот, например, какая готика - стихотворение «Бяссоннiца» 1925 года:
Нехта чорны схiлiўся над ложкам маiм
I далоньмi халоднымi скронi спавiў.
Заспяваў лебядзiную песню магiл,
Маё сэрца тугой ледзяною спавiў.
Нехта чорны схiлiўся над ложкам маiм...
Нехта чорны глядзiць i з сабою заве,
На чало маё з мiртаў ўскладае вянок,
Шэпча цiха: «Прыйшоў да цябе я здалёк,
Праз прасторы, засветы, мiльёны дарог...»
Нехта чорны глядзiць i заве...
О.Данильчик: А вот, кажется, о Евгении Пфляумбаум все известно. А ее стихи 1920 - 1930-х годов, за исключением совместного с Бандариной и Вишневской сборничка, остались только в периодических изданиях. А это просто невероятные стихи...
- Сильнее, чем те, которые она до конца жизни писала в стол, поскольку, будучи женой поэта Максима Лужанина, решила никогда не печататься?
О.Данильчик: Они другие. По стилю, образности, форме... Более смелые. Вообще интересно узнавать истории поэтесс. Многие, начав публиковаться, исчезли. Кто-то менял сферу деятельности, кто-то, когда начались репрессии, уехал в Ленинград, в Москву...
- Женщинам, наверное, было проще спрятаться - уехать, выйти замуж, сменить фамилию?
О.Данильчик: В каком-то смысле. Был еще способ - перестать писать.
- Многие к такому прибегли?
О.Данильчик: Почти что все. Даже Зинаида Бандарина, которая очень активно писала. Во второй половине 1930-х - молчание... Только в 1950-е вернулась в литературу. Подготовила сборник, который должен был выйти в 1961 году. Почему не вышел? В 1959-м поэтесса умирает, может, некому было следить за судьбой рукописи?
В.Жибуль: Многие книги не вышли. Анонсировались сборники Евгении Пфляумбаум «Мэлёдыi», еще один сборник Зинаиды Бандариной «Звоны-перазвоны», в архиве лежит рукопись «Жменя асеннiх думак» Ганны Новик.
- Среди авторов антологии немало тех, кто связан с судьбой известных литераторов-мужчин, та же Ида Чырвань. А вот - Наля Маркова. Все знают, что у Владимира Дубовки есть поэма «Наля». Оказывается, посвящено Марковой.
В.Жибуль: Да, это поэтесса из «Маладняка», которая в 1920-х довольно активно печаталась, но своего сборника не издала.
О.Данильчик: Можно упомянуть также Наталью Вишневскую с ее не очень счастливой судьбой.
В.Жибуль: Она была женой трех поэтов. Не одновременно, понятно. Алеся Дударя, Алеся Звонака и Янки Бобрика.
О.Данильчик: Ганна Бресская была замужем за художником, первым директором полоцкого музея Семеном Бресским. В 1928 году его арестовали за то, что переписал в тетрадь антисоветские стихи своего друга Александра Симакова. Ядвига Беганская была замужем за поэтом Александром Саком, бывшим священником. Янина Германович - жена расстрелянного поэта Тодара Кляшторного. Ольга Сахарова - жена известного ученого-этнографа Сергея Сахарова. Павлина Мяделка - муза Янки Купалы. Ганна Душевская - сестра архитектора и журналиста Клавдия Дуж-Душевского, профессиональная актриса. Она переводила на белорусский язык классические оперы, но рукописи не сохранились.
- У вашей книги интересная структура. В первом разделе - поэтессы Советской Белоруссии, во втором - Западной. Разница между их поэзией есть?
О.Данильчик: Есть. В поэзии Западной Белоруссии - национальная тематика, в поэзии женщин Восточной Белоруссии - о социалистическом строительстве. Хотя и там в 1920-е годы печатались разноплановые стихи, которые невозможно представить опубликованными во второй половине 1930-х.
В.Жибуль: Тогда писали агитпоэзию, которую в нашей антологии представляют такие авторы, как Валентина Журавлева, Саша Янкова, Ганна Сапрыка, Зоя Ферко.
О.Данильчик: У Журавлевой достаточно названия стихов прочитать: «Мабiлiзуйцеся, кабеты, да перавыбараў Саветаў».
В.Жибуль: Или «Рабкор - ударнiк, ударнiк - рабкор».
- А меня очень впечатлило стихотворение К.Дробышевской «Давай дарогу бабе вольнай»...
В.Жибуль: Его автор - крестьянка деревни Сапожково Кормянского района. Это образец так называемой массовой поэзии:
Як вол, раней я працавала,
Цярпела вельмi шмат пакут.
Нi ў кiм увагi не спаткала
Пад скрыгатаннем цяжкiх пут.
Злажылась нават небылiца
Аб тым, як мы цярпелi век,
Што быццам курыца - не пцiца,
А баба - дык не чалавек.
Впервые это напечатали в газете «Советская Белоруссия», затем в сборнике «8 марта» 1926 года. Там, кстати, большинство авторов - мужчины.
О.Данильчик: А поэтесса Марыля - женский псевдоним Змитрока Бядули. Впрочем, Якуб Колас некоторые произведения подписывал Ганна Крум, а Игнат Кончевский - Ганна Галубянка. Галубянка - это реальная девушка.
- Она тоже есть в вашем сборнике?
В.Жибуль: Нет, она стихов не писала. У нас представлена ее сестра, Мария Голуб-Бучинская. Приобрела известность как доктор. Писала книги вроде «Алкаголь i барацьба з iм». При этом вела в виленской газете детский отдел «Зорка».
О.Данильчик: Стихи для детей мы решили тоже включить в антологию.
В.Жибуль: Например, Ирины Кагановской. Ее стихи - с игрой слов и не без черного юмора. Особенно «Кiскi i кнiжкi»:
Што за злыя, злыя кiскi
Разадралi мае кнiжкi?
Ад прыгожай чорнай галкi
Пад сталом адны кавалкi.
I без колаў цягнiкi,
Паравозiк - без трубы,
Ад рачулкi i бярозкi
Вунь ляжаць адны палоскi.
А скамечаны завод?
Як ён трапiў пад камод?
А вясёлых акцябрат
Пакусалi кiскi ў рад.
- Просто современный постмодернизм!
В.Жибуль: Ну да... «А калючыя дзве елi кiскi з’елi, кiскi з’елi»... Подписывалась она «I.Каганоўская», но ее звали на самом деле Фира. Она была активисткой эсперантистского движения на Беларуси. Книга Кагановской «Ударныя брыгады ў дзiцячым садзе» согласно приказу № 33 Главлита БССР от 3 июня 1937 года включена в список литературы, подлежащей уничтожению. Может, опасались, что используют как доказательство, что в Советском Союзе есть подневольный труд детей?
О.Данильчик: Уничтожали не только книги. В антологии есть поэтесса, Валентина Козловская, которую уничтожили физически. Хоть в 1937-м она стихов уже не писала.
В.Жибуль: Просто она родилась в Риге, в 1920-х годах жила в Латвии. Затем переехала в БССР, а многих из тех, кто приехал из-за границы, ждала похожая судьба. В 1937-м ее расстреляли как латвийскую шпионку.
- Были неожиданные находки?
В.Жибуль: Лет десять назад в статье об участнице Бобруйского филиала «Маладняка» Арине Глинской я написал: «Сляды яе губляюцца». И вот выяснилось, что белорусская поэтесса Арина Глинская и российский прозаик Ирина Глинская - одна персона. В России она выступала как искусствовед. Издала учебники, например «Как рисовать фигуру человека».
О.Данильчик: Меня зацепило очень феминистическое стихотворение Зинаиды Бандариной «На герань, на прымус i пялёнкi ты змянiла любы камсамол». И заметки Ядвиги Беганской «Мая Галгофа» о ее нахождении в лагерях, на Колыме, где многое перекликается с воспоминаниями Евгении Гинзбург.