(no subject)
Моё новогоднее крео. А вдруг кому понравиццо?
Джингал бэлл-с
Круг первый
Унылый будильник проквакал время подъёма. Он всё равно уже не спал несколько часов. Проклятые голоса комариным хором зудели всё настойчивее и настойчивее. Он знал, что приближается время, и голоса это только начало. В полудрёме он лениво прокрутил в мыслях запланированные на сегодня дела. День обещал традиционную рутину. С утра, после планёрки нужно было проконтролировать ввод в эксплуатацию двух каскадов сковород, на которых пекли языки сквернословцам. Потом предстоял визит к хозяйственникам, которые уже второй месяц задерживали установку новой кутас-давилки для прелюбодеев. Ушлые как черти хозяйственники крутили хвостами и отговаривались тендером, отсутствием средств или соответствующих виз на документах, а то и просто занятостью. Разговор намечался нелёгкий и на крайне повышенных тонах. После обеда в планах стояла проверка качества работ в нижних казематах Северной Башни Страданий. Мучимые души присылали уже четвёртую жалобу, пеняя на нерадивость и халатность персонала, которые вместо того, что бы истязать горящими вениками, загонять раскалённые гвозди под ногти, поить расплавленным оловом и всячески причинять страдания, предпочитали проводить время за игрой в черепо-бойлинг. Мучимые же находились в казематах до тех пор, пока совокупная сумма страданий не исчерпывала уровень грехов и оставаться в башне на лишний день им совершенно не хотелось.
Глубоко вздохнув, он спрыгнул с каменного ложа и, цокая копытами, направился на кухню. Ломило правое крыло и хвост в четвёртом сегменте. Домашний человек, выскочив из-под дивана, с громким урчанием побежал рядом, тыкался под коленки, требуя еды и ласки. Кухня находилась в противоположном конце пещеры. По полу сильно тянуло горячим воздухом из котлов со смолой, вкусно пахло домашней серной выпечкой. Коридор оглашала фонограмма песни Аркадия Укупника, которую сдабривали истошные крики и вопли, доносящиеся из тренажёрного зала.
Беатрис в кожаном нижнем белье занималась обычной утренней зарядкой. Он поневоле остановился, залюбовавшись гибкими кошачьими движениями. Стальные хлысты в её руках равномерно поднимались и опускались, вычерчивая зигзаги по коже растянутых на дыбах людей. Тонкие струйки крови, брызгавшие от каждого удара, покрывали Беатрис с ног до головы замысловатым узором. Сексуально изгибаясь, она наносила удары. С поворотом, с выхлестом из-под мышки, с вытянутыми вверх крыльями, потянувшись самым кончиком. Она была прекрасна. Точёная фигурка, затянутая в лайкру. Копна непослушных рыжих волос, которые можно сравнить только с неугасимым пламенем ада почти полностью скрывала тонкие изящные крылья. Чёрные вертикальные зрачки на янтарных как хорошо выдержанный виски глазах подрагивали от удовольствия, ярко алые губы обнажали три ряда белоснежных зубов с сильно выраженными клыками. Узкий раздвоенный язычок периодически игриво пробегал по губам. На дыбах корчились, скулили от ударов, но косились на стройные ноги и высокую, затянутую в тугой корсет, грудь госпожи. У пытуемых попасть на утреннюю зарядку к Беатрис считалось высшим кайфом. Запыхавшись, Беатрис откинула назад огненно рыжую чёлку и увидела в дверях его.
- Дорогой, с-с-с-сейчас я закончу и с-с-с-сделаю тебе кофе, - Бес растягивала букву «с» симпатичным шипением.
- Нет, котик, продолжай, продолжай, ты же знаешь, что наблюдать за тобой бодрит лучше всякого кофе!
Но Беатрис отложила в сторону хлысты, подошла и нежно прижалась к нему. Сомкнутые крылья образовали над ними арку, хвост с острым как у копья наконечником уютно обвил ноги.
- Тяжело? - спросила она, - не стес-с-с-сняйся, говори. Я же знаю что тяжело. Я ощущаю то же с-с-самое что и ты.
- Да… тяжело. И это только начало. Рождество и Новый Год выбивают меня из колеи на два месяца. Что бы я делал без тебя, Бэс. Ты хоть как то оттягиваешь на свои хрупкие плечи часть этой ноши.
- Я понимаю тебя, - Беатрис вытянулась, лизнула его в чешуйчатую щёку и игриво куснула за третье ухо. - С-с-са то потом целый год отдыха! Пойдём на кухню.
Пока он устраивался на каменном кресле и разворачивал утреннюю корреспонденцию, Бэс, по хозяйски сноровисто, вынула из шкафчика два черепа, сполоснула их в крови девственниц и разлила из турки дымящуюся ртуть. Домашний человек прыгнул на его коленки и начал тыкаться мордочкой в стол в поисках чего-нибудь вкусненького.
- Тебе две ложки с-с-серы как обычно? - Беатрис щебетала, пытаясь сгладить неловкую паузу. - Дорогой, что там такое? Почему ты с-с-самолчал? Не пугай меня!!!
Он тяжело вздохнул и бросил на стол розовый конверт. Потом молча встал (домашний человек обиженно вякнул, шлёпаясь на пол), вынул из печки бутылку кислоты, сковырнул когтём пробку и выпил залпом.
- Читай - там всё написано. Срочный вызов. Начало сегодня, через 15 минут. - Беатрис испуганно охнула.
- Они не имеют права!!! С-с-с-с-с!!! Но как же так!!! Ещё три недели! Целых три недели!!!
- Увы, мы не можем сопротивляться. Пошли в гардеробную.
Валенки скрыли копыта, красная шапка, отороченная белым мехом, укрыла гребень и три пары небольших рожек, крылья были сложены на спину и упакованы под красную же шубу. Варежки надёжно скрыли когтистые, узловатые пальцы. Маска и борода чешую на морде.
Он обернулся к Беатрис, уже наряженную в маску, шапочку, сапожки и задрапированную в голубую шубку, долго и протяжно вздохнул:
- Ну что «внученька», всего то три тысячи восемьсот двадцать три года осталось, и ведь из образа то не выйдешь, да… Пошли…
Чёрная воронка глухо чмокнула и, всосав в себя Дедушку Мороза со Снегурочкой, выбросила их в окрестностях МКАДа…
А нестройный хор детских голосов продолжал фоновым гудением выводить «Джингл беллс»
Круг второй.
Вереницы школ, детских садиков, просто квартиры и шикарные корпоративы в ресторанах вызывали зубовный скрежет. Тупые вопросы «Где мой подарок?», «Дедушка, а борода настоящая?», «Сколько стоит за снегурку подержаться?» набили оскомину. Ряды табуреточек с детишками декламирующими «В лесу родилась ёлочка» и «Маленькой ёлочке холодно зимой» слились в сплошной говорящий забор. От наглых пахнущих перегаром морд воротило с души, если конечно она есть у демонов. Он крепился из последних сил, Беатрис с трудом удерживала маску доброй внучки. Только одна мысль грела чету изнутри. Они перевыполняли все мыслимые нормы, трудясь на износ, и 31 декабря им было даровано свыше «право реализации». А это право любил и ненавидел весь пандемониум.
Последний вызов был назначен на 22-00 в частный дом, который снимала на корпоративный Новый Год какая то риэлтерская контора. Дела у конторы шли неплохо, и директорат решил с шиком отметить окончание года.
К подходу Деда Мороза со Снегуркой гуляющая компания уже была тёплая. Беатрис, вышедшая на середину гостиной с приветствием, забросали сальными шуточками и огрызками еды. Новые хозяева жизни веселились настолько похабно, что он, сразу поняв, почему им двоим, дали «право реализации», не стал дожидаться криков «Дедушка Мороз выходи!!!» и вышел к гуляющим. От стола уставленного початыми бутылками, тарелками с едой, пепельницами поднялся генеральный директор и, глумливо ухмыляясь, направился к нему.
- Здравствуй Дедушка Мароз - борода из ваты, - генеральный похлопывал себя по животу в такт стишку, - Ты подарки нам принёс, пидарас горбатый?
Вся компания дружно зароготала. Он, молча и выжидательно посмотрел на дальний угол, в котором сиротливо притаилась аляповато наряженная ёлочка, увенчанная по последней европейской моде не звездой, а «продвинутым» ангелом. Ангел печально кивнул ему и закрыл глаза.
- Ты ошибся, человек, - пророкотал он низким голосом, который отозвался резонансом в костях и мурашками размером с кулак по коже, - я не Дед Мороз. Я Хозяин Боли, Повелитель Северной башни Страданий, Ловец Душ и Командующий Шести Легионов Пожирателей Плоти. Я - DeadMoroz!!! Бэс, начинаем!
Беатрис развернулась, выпрастывая из рукавов любимые стальные хлысты. Первым же ударом она раскроила грудные клетки двум ближайшим клеркам и на обратном ходе со щелчком, кончиками прошлась им по шеям. Головы синхронно взмыли вверх, открывая гладкие разрубы с сахарным срезом костей. Обезглавленные тела клерков мягко осели на пол и зафонтанировали кровью. Тонко завыли, сползая со своих мест, женщины.
Он с рыком пробил грудную клетку генерального и, ухватив того за позвоночник, сделал резкое движение вниз и на себя. Генеральный осел смятой куклой, ещё живой, недоумённо лупая глазами на свой вырванный хребет змеёй извивающийся в когтистом кулаке. Это называлось «укротить кобру». После «кобры» последовала «адова карусель». Смертельным вихрем пронёсся он по комнате, оставляя за собой отрезанные руки, разорванные тела, кровь и выплеснутые на стенки мозги. Крылья, отливающие вороным металлом, прорвали на его шубе огромную дыру и как стальные косы собирали кровавую жатву. Он мурлыкая под нос «Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит, веселья приносит и вкус бодрящий, праздника вкус всегда настоящий!!!» крушил черепа, выдавливал глаза, вырывал с мясом гортани и топтал в кровавую кашу кого-то на полу. Хозяева жизни знакомились с хозяевами смерти.
Бес, зажав двух маркетологов в углу, медленно водила восьмёрки перед их испуганными мордашками окровавленными хлыстами. Маркетологи визжали, закрывая себе рот кулачками, под ними расплывалась отвратительно пахнущая лужа, а демоница довольно жмурилась, купаясь в сладких волнах исходящего от них ужаса. Её короткая золотистая шёрстка топорщилась и, казалось, искрила от получаемого удовольствия. Не отрываясь, неуловимым движением сегментарного хвоста она пронзила выкарабкивающегося из-под стола юриста. Изящным движением распластав ему спину на восемь полос и, вырвав ещё бьющееся сердце, Бэс поднесла кончиком хвоста пульсирующий комок плоти к губам и жадно впилась в него. Маркетологи дружно сползли по стене безжизненными остывшими от ужаса манекенами.
DeadMoroz рубил жирную тушу главного бухгалтера острозаточенными шипами на предплечьях как большую шаверму. С каждым ударом женщина или охала или всхлипывала. Пласты кожи с салом шлёпались на пол. Кто бы мог подумать, что невинная мечта главного бухгалтера быстро похудеть на пару десятков килограмм исполнится так быстро, воплотившись в банальную нарезку.
Внезапно всё кончилось. Забытая кем-то сигарета, не успев догореть до фильтра, дымилась в пепельнице. Дымились свежей кровью лужи на полу. Пускал пузыри в оливье единственный оставшийся в живых - сисадмин, который тихо упился в самом начале вечера. Упавшая на колени тишина прерывалась только хриплым дыханием пары демонов да болботанием из плазменной панели новогоднего Баскова.
- Всё, Беатрис, уходим, - он сложил крылья за спиной и, повернувшись в пустую комнату, добавил, - Мери кристмас, вам, люди…
А нестройный хор детских голосов продолжал фоновым гудением выводить «Джингл беллс»
Круг третий
Тихий тихий снег падал на землю. Даже не падал. Казалось, снежинки остановились в воздухе невесомыми хлопьями. Неровный круг света от фонаря выхватывал конусом из ночной темноты парковую скамейку, укутанную в шубу сугроба. На скамейке, обнявшись, сидели двое. Вдалеке гомонил город. Хлопали петарды, доносились обрывки музыки и смеха, шум редких машин. Иногда в небе цветками астры или огненными колёсами распускался фейерверк.
Она доверчиво положила голову на чешуйчатое плечо и, потеревшись щекой, тихонько мурлыкнула. Кончики крыльев смущённо затрепетали. Он вздрогнул и обнял её своими крыльями. В получившийся шалашик снаружи не проникало ни звука.
- Когда это было в последний раз?
- Их вс-с-с-сего то и было три раза. В 805, 1348 и в Подс-с-сдаме в 1838 году…
Повисла пауза.
- Право реализации дают очень редко. Но всё же дают. Я долго думал, зачем? Награда это или наоборот наказание. Если награда, то почему от неё потом так больно? Если наказание, то почему каждый из нас с нетерпением ждёт его? - он осёкся, потом чуть отстранился от неё и продолжил, - у меня есть для тебя подарок…
- Хорошо…
Dead разжал когтистую лапу узловатые пальцы которой были увенчаны антрацитовыми, острыми как бритва когтями и протянул её вперёд. На ладони, играя лучиками и переливаясь алым, отражённым от её глаз светом, лежала снежинка. Обычная снежинка, каких миллиарды вокруг и уникальная своим совершенством как каждая из её сестёр.
- Это тебе…
- Спасибо…
Бэс бережно обняла его ладонь и побаюкала её. Потом осторожно прочертила когтем свою. Из пореза, лениво блеснув ртутным боком, выкатилась капля густой крови. Выкатилась и замерла рядом со снежинкой.
- А это тебе… подарок…
- Спасибо Бэс… сейчас начнётся право… реализации…
Время остановилось. Жизнь за конусом света прекратила бег и замерла в ожидании неизвестно чего. Под фонарём на скамейке сидели люди. Два человека, мужчина и женщина. Оба были наги первозданной невинностью, что казалось абсолютно дико и нереально в заснеженном парке.
- Gloria in excelesis Deo, - судорожно сглатывая зашептала она дрожащими губами, - Laudamus te, benedicimus te, adoramus te, glorificamus te, gratias agimus tibi, Agnus Dei, Filius Patris…
- Не нужно, Бетти, - он прервал её, - не унижайся. Ты же знаешь, это ни кому, ни разу не помогало. У нас так мало времени, что бы побыть людьми… Просто людьми… Невероятно… я забыл, какая ты красивая.
- Дедал… любимый мой!!!
Она всхлипнула и прильнула к нему, заключив в объятья. Они гладили друг друга, не веря своему счастью. Смотрели и не могли насмотреться, пили друг друга глазами, пьянея только от того что они вместе. Он брал её лицо в свои ладони, целовал набухшие слезами глаза, проводил рукой по светло-русым волосам и худеньким хрупким плечам. Пальцами касался еле-еле щёк, губ и подбородка. Миллионы переполняющих их слов замерли, стиснутые спазмом гортани, но слова сейчас были не нужны. Они понимали друг друга без слов. Он шептал ей "Я живу тобой! Ты - мой сон!" Она отвечала "Только не просыпайся! Живи!" Они были людьми и любили как люди…
Захлёбываясь тонули они в разноцветных искрах, горели огненно рыжими языками в костре, перебирали пальцами шёлковые струны звёздного света, рука об руку шли в бесконечность, не оглядываясь. Прожитый не вместе стук сердца был прожит в пустую, зря и поэтому их сердца стучали в такт. Они смеялись и плакали, вдыхая друг друга, связанные незримыми нитями в плотный кокон любви играли на этих нитях. Взрывались первым взрывом вселенной, растекаясь по пространству и времени, сжимались в микроточку и пульсировали сверхновыми по всему спектру. Она была огромным голубым небом, а он ветром, не знающим границ и пределов, она была вечным, как время морем, а он волнами. Бриллиантами они роняли слёзы счастья и пригоршнями разбрасывали вокруг брызги улыбок и смеха. Они любили друг друга …
Тихий тихий снег падал на землю. Даже не падал. Казалось, снежинки остановились в воздухе невесомыми хлопьями. Неровный круг света от фонаря выхватывал конусом из ночной темноты пустую парковую скамейку, укутанную в шубу сугроба. От скамейки тянулись две неровные строчки следов. Крылатые силуэты, еле различимые в плотных сумерках, медленно удалялись… На груди Бес, между хитиновыми пластинами застыла снежинка, у него - ярко алым рубином, капелька крови…
А нестройный хор детских голосов продолжал где-то далеко выводить «Джингл беллс»
Джингал бэлл-с
Круг первый
Унылый будильник проквакал время подъёма. Он всё равно уже не спал несколько часов. Проклятые голоса комариным хором зудели всё настойчивее и настойчивее. Он знал, что приближается время, и голоса это только начало. В полудрёме он лениво прокрутил в мыслях запланированные на сегодня дела. День обещал традиционную рутину. С утра, после планёрки нужно было проконтролировать ввод в эксплуатацию двух каскадов сковород, на которых пекли языки сквернословцам. Потом предстоял визит к хозяйственникам, которые уже второй месяц задерживали установку новой кутас-давилки для прелюбодеев. Ушлые как черти хозяйственники крутили хвостами и отговаривались тендером, отсутствием средств или соответствующих виз на документах, а то и просто занятостью. Разговор намечался нелёгкий и на крайне повышенных тонах. После обеда в планах стояла проверка качества работ в нижних казематах Северной Башни Страданий. Мучимые души присылали уже четвёртую жалобу, пеняя на нерадивость и халатность персонала, которые вместо того, что бы истязать горящими вениками, загонять раскалённые гвозди под ногти, поить расплавленным оловом и всячески причинять страдания, предпочитали проводить время за игрой в черепо-бойлинг. Мучимые же находились в казематах до тех пор, пока совокупная сумма страданий не исчерпывала уровень грехов и оставаться в башне на лишний день им совершенно не хотелось.
Глубоко вздохнув, он спрыгнул с каменного ложа и, цокая копытами, направился на кухню. Ломило правое крыло и хвост в четвёртом сегменте. Домашний человек, выскочив из-под дивана, с громким урчанием побежал рядом, тыкался под коленки, требуя еды и ласки. Кухня находилась в противоположном конце пещеры. По полу сильно тянуло горячим воздухом из котлов со смолой, вкусно пахло домашней серной выпечкой. Коридор оглашала фонограмма песни Аркадия Укупника, которую сдабривали истошные крики и вопли, доносящиеся из тренажёрного зала.
Беатрис в кожаном нижнем белье занималась обычной утренней зарядкой. Он поневоле остановился, залюбовавшись гибкими кошачьими движениями. Стальные хлысты в её руках равномерно поднимались и опускались, вычерчивая зигзаги по коже растянутых на дыбах людей. Тонкие струйки крови, брызгавшие от каждого удара, покрывали Беатрис с ног до головы замысловатым узором. Сексуально изгибаясь, она наносила удары. С поворотом, с выхлестом из-под мышки, с вытянутыми вверх крыльями, потянувшись самым кончиком. Она была прекрасна. Точёная фигурка, затянутая в лайкру. Копна непослушных рыжих волос, которые можно сравнить только с неугасимым пламенем ада почти полностью скрывала тонкие изящные крылья. Чёрные вертикальные зрачки на янтарных как хорошо выдержанный виски глазах подрагивали от удовольствия, ярко алые губы обнажали три ряда белоснежных зубов с сильно выраженными клыками. Узкий раздвоенный язычок периодически игриво пробегал по губам. На дыбах корчились, скулили от ударов, но косились на стройные ноги и высокую, затянутую в тугой корсет, грудь госпожи. У пытуемых попасть на утреннюю зарядку к Беатрис считалось высшим кайфом. Запыхавшись, Беатрис откинула назад огненно рыжую чёлку и увидела в дверях его.
- Дорогой, с-с-с-сейчас я закончу и с-с-с-сделаю тебе кофе, - Бес растягивала букву «с» симпатичным шипением.
- Нет, котик, продолжай, продолжай, ты же знаешь, что наблюдать за тобой бодрит лучше всякого кофе!
Но Беатрис отложила в сторону хлысты, подошла и нежно прижалась к нему. Сомкнутые крылья образовали над ними арку, хвост с острым как у копья наконечником уютно обвил ноги.
- Тяжело? - спросила она, - не стес-с-с-сняйся, говори. Я же знаю что тяжело. Я ощущаю то же с-с-самое что и ты.
- Да… тяжело. И это только начало. Рождество и Новый Год выбивают меня из колеи на два месяца. Что бы я делал без тебя, Бэс. Ты хоть как то оттягиваешь на свои хрупкие плечи часть этой ноши.
- Я понимаю тебя, - Беатрис вытянулась, лизнула его в чешуйчатую щёку и игриво куснула за третье ухо. - С-с-са то потом целый год отдыха! Пойдём на кухню.
Пока он устраивался на каменном кресле и разворачивал утреннюю корреспонденцию, Бэс, по хозяйски сноровисто, вынула из шкафчика два черепа, сполоснула их в крови девственниц и разлила из турки дымящуюся ртуть. Домашний человек прыгнул на его коленки и начал тыкаться мордочкой в стол в поисках чего-нибудь вкусненького.
- Тебе две ложки с-с-серы как обычно? - Беатрис щебетала, пытаясь сгладить неловкую паузу. - Дорогой, что там такое? Почему ты с-с-самолчал? Не пугай меня!!!
Он тяжело вздохнул и бросил на стол розовый конверт. Потом молча встал (домашний человек обиженно вякнул, шлёпаясь на пол), вынул из печки бутылку кислоты, сковырнул когтём пробку и выпил залпом.
- Читай - там всё написано. Срочный вызов. Начало сегодня, через 15 минут. - Беатрис испуганно охнула.
- Они не имеют права!!! С-с-с-с-с!!! Но как же так!!! Ещё три недели! Целых три недели!!!
- Увы, мы не можем сопротивляться. Пошли в гардеробную.
Валенки скрыли копыта, красная шапка, отороченная белым мехом, укрыла гребень и три пары небольших рожек, крылья были сложены на спину и упакованы под красную же шубу. Варежки надёжно скрыли когтистые, узловатые пальцы. Маска и борода чешую на морде.
Он обернулся к Беатрис, уже наряженную в маску, шапочку, сапожки и задрапированную в голубую шубку, долго и протяжно вздохнул:
- Ну что «внученька», всего то три тысячи восемьсот двадцать три года осталось, и ведь из образа то не выйдешь, да… Пошли…
Чёрная воронка глухо чмокнула и, всосав в себя Дедушку Мороза со Снегурочкой, выбросила их в окрестностях МКАДа…
А нестройный хор детских голосов продолжал фоновым гудением выводить «Джингл беллс»
Круг второй.
Вереницы школ, детских садиков, просто квартиры и шикарные корпоративы в ресторанах вызывали зубовный скрежет. Тупые вопросы «Где мой подарок?», «Дедушка, а борода настоящая?», «Сколько стоит за снегурку подержаться?» набили оскомину. Ряды табуреточек с детишками декламирующими «В лесу родилась ёлочка» и «Маленькой ёлочке холодно зимой» слились в сплошной говорящий забор. От наглых пахнущих перегаром морд воротило с души, если конечно она есть у демонов. Он крепился из последних сил, Беатрис с трудом удерживала маску доброй внучки. Только одна мысль грела чету изнутри. Они перевыполняли все мыслимые нормы, трудясь на износ, и 31 декабря им было даровано свыше «право реализации». А это право любил и ненавидел весь пандемониум.
Последний вызов был назначен на 22-00 в частный дом, который снимала на корпоративный Новый Год какая то риэлтерская контора. Дела у конторы шли неплохо, и директорат решил с шиком отметить окончание года.
К подходу Деда Мороза со Снегуркой гуляющая компания уже была тёплая. Беатрис, вышедшая на середину гостиной с приветствием, забросали сальными шуточками и огрызками еды. Новые хозяева жизни веселились настолько похабно, что он, сразу поняв, почему им двоим, дали «право реализации», не стал дожидаться криков «Дедушка Мороз выходи!!!» и вышел к гуляющим. От стола уставленного початыми бутылками, тарелками с едой, пепельницами поднялся генеральный директор и, глумливо ухмыляясь, направился к нему.
- Здравствуй Дедушка Мароз - борода из ваты, - генеральный похлопывал себя по животу в такт стишку, - Ты подарки нам принёс, пидарас горбатый?
Вся компания дружно зароготала. Он, молча и выжидательно посмотрел на дальний угол, в котором сиротливо притаилась аляповато наряженная ёлочка, увенчанная по последней европейской моде не звездой, а «продвинутым» ангелом. Ангел печально кивнул ему и закрыл глаза.
- Ты ошибся, человек, - пророкотал он низким голосом, который отозвался резонансом в костях и мурашками размером с кулак по коже, - я не Дед Мороз. Я Хозяин Боли, Повелитель Северной башни Страданий, Ловец Душ и Командующий Шести Легионов Пожирателей Плоти. Я - DeadMoroz!!! Бэс, начинаем!
Беатрис развернулась, выпрастывая из рукавов любимые стальные хлысты. Первым же ударом она раскроила грудные клетки двум ближайшим клеркам и на обратном ходе со щелчком, кончиками прошлась им по шеям. Головы синхронно взмыли вверх, открывая гладкие разрубы с сахарным срезом костей. Обезглавленные тела клерков мягко осели на пол и зафонтанировали кровью. Тонко завыли, сползая со своих мест, женщины.
Он с рыком пробил грудную клетку генерального и, ухватив того за позвоночник, сделал резкое движение вниз и на себя. Генеральный осел смятой куклой, ещё живой, недоумённо лупая глазами на свой вырванный хребет змеёй извивающийся в когтистом кулаке. Это называлось «укротить кобру». После «кобры» последовала «адова карусель». Смертельным вихрем пронёсся он по комнате, оставляя за собой отрезанные руки, разорванные тела, кровь и выплеснутые на стенки мозги. Крылья, отливающие вороным металлом, прорвали на его шубе огромную дыру и как стальные косы собирали кровавую жатву. Он мурлыкая под нос «Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит, веселья приносит и вкус бодрящий, праздника вкус всегда настоящий!!!» крушил черепа, выдавливал глаза, вырывал с мясом гортани и топтал в кровавую кашу кого-то на полу. Хозяева жизни знакомились с хозяевами смерти.
Бес, зажав двух маркетологов в углу, медленно водила восьмёрки перед их испуганными мордашками окровавленными хлыстами. Маркетологи визжали, закрывая себе рот кулачками, под ними расплывалась отвратительно пахнущая лужа, а демоница довольно жмурилась, купаясь в сладких волнах исходящего от них ужаса. Её короткая золотистая шёрстка топорщилась и, казалось, искрила от получаемого удовольствия. Не отрываясь, неуловимым движением сегментарного хвоста она пронзила выкарабкивающегося из-под стола юриста. Изящным движением распластав ему спину на восемь полос и, вырвав ещё бьющееся сердце, Бэс поднесла кончиком хвоста пульсирующий комок плоти к губам и жадно впилась в него. Маркетологи дружно сползли по стене безжизненными остывшими от ужаса манекенами.
DeadMoroz рубил жирную тушу главного бухгалтера острозаточенными шипами на предплечьях как большую шаверму. С каждым ударом женщина или охала или всхлипывала. Пласты кожи с салом шлёпались на пол. Кто бы мог подумать, что невинная мечта главного бухгалтера быстро похудеть на пару десятков килограмм исполнится так быстро, воплотившись в банальную нарезку.
Внезапно всё кончилось. Забытая кем-то сигарета, не успев догореть до фильтра, дымилась в пепельнице. Дымились свежей кровью лужи на полу. Пускал пузыри в оливье единственный оставшийся в живых - сисадмин, который тихо упился в самом начале вечера. Упавшая на колени тишина прерывалась только хриплым дыханием пары демонов да болботанием из плазменной панели новогоднего Баскова.
- Всё, Беатрис, уходим, - он сложил крылья за спиной и, повернувшись в пустую комнату, добавил, - Мери кристмас, вам, люди…
А нестройный хор детских голосов продолжал фоновым гудением выводить «Джингл беллс»
Круг третий
Тихий тихий снег падал на землю. Даже не падал. Казалось, снежинки остановились в воздухе невесомыми хлопьями. Неровный круг света от фонаря выхватывал конусом из ночной темноты парковую скамейку, укутанную в шубу сугроба. На скамейке, обнявшись, сидели двое. Вдалеке гомонил город. Хлопали петарды, доносились обрывки музыки и смеха, шум редких машин. Иногда в небе цветками астры или огненными колёсами распускался фейерверк.
Она доверчиво положила голову на чешуйчатое плечо и, потеревшись щекой, тихонько мурлыкнула. Кончики крыльев смущённо затрепетали. Он вздрогнул и обнял её своими крыльями. В получившийся шалашик снаружи не проникало ни звука.
- Когда это было в последний раз?
- Их вс-с-с-сего то и было три раза. В 805, 1348 и в Подс-с-сдаме в 1838 году…
Повисла пауза.
- Право реализации дают очень редко. Но всё же дают. Я долго думал, зачем? Награда это или наоборот наказание. Если награда, то почему от неё потом так больно? Если наказание, то почему каждый из нас с нетерпением ждёт его? - он осёкся, потом чуть отстранился от неё и продолжил, - у меня есть для тебя подарок…
- Хорошо…
Dead разжал когтистую лапу узловатые пальцы которой были увенчаны антрацитовыми, острыми как бритва когтями и протянул её вперёд. На ладони, играя лучиками и переливаясь алым, отражённым от её глаз светом, лежала снежинка. Обычная снежинка, каких миллиарды вокруг и уникальная своим совершенством как каждая из её сестёр.
- Это тебе…
- Спасибо…
Бэс бережно обняла его ладонь и побаюкала её. Потом осторожно прочертила когтем свою. Из пореза, лениво блеснув ртутным боком, выкатилась капля густой крови. Выкатилась и замерла рядом со снежинкой.
- А это тебе… подарок…
- Спасибо Бэс… сейчас начнётся право… реализации…
Время остановилось. Жизнь за конусом света прекратила бег и замерла в ожидании неизвестно чего. Под фонарём на скамейке сидели люди. Два человека, мужчина и женщина. Оба были наги первозданной невинностью, что казалось абсолютно дико и нереально в заснеженном парке.
- Gloria in excelesis Deo, - судорожно сглатывая зашептала она дрожащими губами, - Laudamus te, benedicimus te, adoramus te, glorificamus te, gratias agimus tibi, Agnus Dei, Filius Patris…
- Не нужно, Бетти, - он прервал её, - не унижайся. Ты же знаешь, это ни кому, ни разу не помогало. У нас так мало времени, что бы побыть людьми… Просто людьми… Невероятно… я забыл, какая ты красивая.
- Дедал… любимый мой!!!
Она всхлипнула и прильнула к нему, заключив в объятья. Они гладили друг друга, не веря своему счастью. Смотрели и не могли насмотреться, пили друг друга глазами, пьянея только от того что они вместе. Он брал её лицо в свои ладони, целовал набухшие слезами глаза, проводил рукой по светло-русым волосам и худеньким хрупким плечам. Пальцами касался еле-еле щёк, губ и подбородка. Миллионы переполняющих их слов замерли, стиснутые спазмом гортани, но слова сейчас были не нужны. Они понимали друг друга без слов. Он шептал ей "Я живу тобой! Ты - мой сон!" Она отвечала "Только не просыпайся! Живи!" Они были людьми и любили как люди…
Захлёбываясь тонули они в разноцветных искрах, горели огненно рыжими языками в костре, перебирали пальцами шёлковые струны звёздного света, рука об руку шли в бесконечность, не оглядываясь. Прожитый не вместе стук сердца был прожит в пустую, зря и поэтому их сердца стучали в такт. Они смеялись и плакали, вдыхая друг друга, связанные незримыми нитями в плотный кокон любви играли на этих нитях. Взрывались первым взрывом вселенной, растекаясь по пространству и времени, сжимались в микроточку и пульсировали сверхновыми по всему спектру. Она была огромным голубым небом, а он ветром, не знающим границ и пределов, она была вечным, как время морем, а он волнами. Бриллиантами они роняли слёзы счастья и пригоршнями разбрасывали вокруг брызги улыбок и смеха. Они любили друг друга …
Тихий тихий снег падал на землю. Даже не падал. Казалось, снежинки остановились в воздухе невесомыми хлопьями. Неровный круг света от фонаря выхватывал конусом из ночной темноты пустую парковую скамейку, укутанную в шубу сугроба. От скамейки тянулись две неровные строчки следов. Крылатые силуэты, еле различимые в плотных сумерках, медленно удалялись… На груди Бес, между хитиновыми пластинами застыла снежинка, у него - ярко алым рубином, капелька крови…
А нестройный хор детских голосов продолжал где-то далеко выводить «Джингл беллс»