Экран нам только снится)
- У тебя, - говорит, - глаза Элизабет Тейлор.
- Хьюго, - отвечаю ему, - я третьи сутки не сплю. У меня глаза рыбки Немо. Давай не путать героев.
Он смеется и возвращается к камере.
Хьюго - это голливудский режиссер. Прилетел в Стамбул на пару дней снять ролик по правам молодежи для ООН.
По другую сторону камеры - три несчастных актера. Джо и его очки Ray-Ban представляют Америку, Саида - Азию, я - это Европа. Все вместе мы мучаемся уже два часа и тысячу дублей.
За окном крытой веранды кафе бастуют турки...
Я, наверное, единственная из всех моих знакомых, кто не любит Стамбул. Для меня он какой-то недостроенный. Безалаберный, что ли. Красивейшая мечеть - а рядом бардак, хлам и заколоченное досками "нечто"; вежливые официанты в пятизвездочном отеле, наливая кофе, проливают его на блюдце и... просто идут обслуживать других людей.
Я так не могу. Мне все это дико.
Для меня Стамбул - это как симпатичный парень - вроде одет хорошо, вроде даже волосы гелем уложил, а вот помыться - совсем не вспомнил.
Я - вредная, да...
На фоне страдает Хьюго и Саида. У нее - не очень четко с английским. Уже 11 дубль мы переснимаем ее "мИн энд ВумИн" вместо men and women.
Дико хочется спать, есть и кофе.
Все это - сразу, но не понятно в какой последовательности.
Джо нервничает, я на энном дубле начинаю непроизвольно урезать текст, представители ООН умоляют Саиду запомнить правильное положение буквы "И" в двух разнополых словах.
Протесты не затихают.
Когда Хьюго идет поменять карту, я откидываюсь в кресле и прошу чашку кофе (из наших-съемочных пить нельзя, чтобы уровень жидкости в посуде, не дай Бог, не обеспечил какой-то киноляп при монтаже).
Закрываю глаза. Почему-то мне сразу вспоминается один из моих прилетов в Таллин, когда мы сидели с Рыжиком на крепостной стене, встречали рассвет и пили сидр. А потом ехали вдоль побережья домой в белоснежной машине, и из колонок неслось Kuula...
Я кажется почти засыпаю, но тут один из помощников роняет светоотражатель.
Открываю глаза. Мне улыбается Хьюго.
Еще через минуту мы снова делаем вид, что Хьюго - нет, что мы трое друзей, встретившихся в кафе, и что у нас много важных тем для обсуждения...
Еще через час все заканчивается. Джо снимают с 11 дублей, меня с 4-х, Саиду с ... не важно.
Уставшие, мы аплодируем. Я подхожу к зеркалу и вижу уставшее лицо, глаза рыбки Немо и совсем не голливудский вид. Через месяц на женевской конференции придется смириться, что такой меня увидит мир...
Я поворачиваюсь к Хьюго, улыбаюсь и говорю какую-то чепуху. Он с чисто американской приветливостью обещает, что видео будет отличным.
Помощники крутятся и подбирают с пола листочки с нашими текстами.
А в голове у меня белая машина несется стрелой вдоль высоченных елей, за которыми бьется северное море...
- Хьюго, - отвечаю ему, - я третьи сутки не сплю. У меня глаза рыбки Немо. Давай не путать героев.
Он смеется и возвращается к камере.
Хьюго - это голливудский режиссер. Прилетел в Стамбул на пару дней снять ролик по правам молодежи для ООН.
По другую сторону камеры - три несчастных актера. Джо и его очки Ray-Ban представляют Америку, Саида - Азию, я - это Европа. Все вместе мы мучаемся уже два часа и тысячу дублей.
За окном крытой веранды кафе бастуют турки...
Я, наверное, единственная из всех моих знакомых, кто не любит Стамбул. Для меня он какой-то недостроенный. Безалаберный, что ли. Красивейшая мечеть - а рядом бардак, хлам и заколоченное досками "нечто"; вежливые официанты в пятизвездочном отеле, наливая кофе, проливают его на блюдце и... просто идут обслуживать других людей.
Я так не могу. Мне все это дико.
Для меня Стамбул - это как симпатичный парень - вроде одет хорошо, вроде даже волосы гелем уложил, а вот помыться - совсем не вспомнил.
Я - вредная, да...
На фоне страдает Хьюго и Саида. У нее - не очень четко с английским. Уже 11 дубль мы переснимаем ее "мИн энд ВумИн" вместо men and women.
Дико хочется спать, есть и кофе.
Все это - сразу, но не понятно в какой последовательности.
Джо нервничает, я на энном дубле начинаю непроизвольно урезать текст, представители ООН умоляют Саиду запомнить правильное положение буквы "И" в двух разнополых словах.
Протесты не затихают.
Когда Хьюго идет поменять карту, я откидываюсь в кресле и прошу чашку кофе (из наших-съемочных пить нельзя, чтобы уровень жидкости в посуде, не дай Бог, не обеспечил какой-то киноляп при монтаже).
Закрываю глаза. Почему-то мне сразу вспоминается один из моих прилетов в Таллин, когда мы сидели с Рыжиком на крепостной стене, встречали рассвет и пили сидр. А потом ехали вдоль побережья домой в белоснежной машине, и из колонок неслось Kuula...
Я кажется почти засыпаю, но тут один из помощников роняет светоотражатель.
Открываю глаза. Мне улыбается Хьюго.
Еще через минуту мы снова делаем вид, что Хьюго - нет, что мы трое друзей, встретившихся в кафе, и что у нас много важных тем для обсуждения...
Еще через час все заканчивается. Джо снимают с 11 дублей, меня с 4-х, Саиду с ... не важно.
Уставшие, мы аплодируем. Я подхожу к зеркалу и вижу уставшее лицо, глаза рыбки Немо и совсем не голливудский вид. Через месяц на женевской конференции придется смириться, что такой меня увидит мир...
Я поворачиваюсь к Хьюго, улыбаюсь и говорю какую-то чепуху. Он с чисто американской приветливостью обещает, что видео будет отличным.
Помощники крутятся и подбирают с пола листочки с нашими текстами.
А в голове у меня белая машина несется стрелой вдоль высоченных елей, за которыми бьется северное море...