Затерянный уголок - лавка старьёвщика
"Лавка старьёвщика" - это название моментально пришло мне в голову, как только я переступил порог небольшого домика из нескольких комнат, до отказа забитых, на первый взгляд, разным хламом.
Ну конечно "лавка старьёвщика" иначе не назовёшь-затерянный, чудом сохранившейся уголок в самой гуще современного города.
Только приглядевшись внимательней, начинаешь различать отдельные предметы, как бы выделяющиеся из общего барахла- и завороженный всем этим вроде хаотическим беспорядком, судорожно выхватываешь фотоаппарат. И в самом деле как можно пропустить например вот такой "Фридман"- ведь первые иерусалимские зимы, именно он согревал нашу временную квартиру.
Или газировочные сифоны-пра-пра-пра родитель всяких "Тами 4" и "Невиот".
И другая кухонная (и не только) утварь.
Похожий ламповый гигант, в далёком 1967, помогал мне прорываться сквозь советские глушилки, чтобы послушать "Голос Израиля".
И главное всюду книги, включая и старинные фолианты -жаль недостаток времени не позволил мне присмотреться к ним более внимательно, но сразу скажу что и на русском обнаружил немало.
Узнаёте-да, да, верный признак что и этот "ящик" скоро станет антикваром.
А этот красавец, все же не может затмить "часы в хрустале"-неотделимый символ алии семидесятых (советские репатрианты тех лет меня поймут).
Да разве всё перечислишь -побродите со мной из комнаты в комнату, может и вам посчастливится найти для себя лампу Алладина.
А вот и лампа нашлась-пусть и не Алладина, зато голубая!
И под конец, хозяин всего этого хозяйства- Исраэль (кстати бывший наш соотечественник, с горного Кавказа).
Очень надеюсь что отыщу время чтобы вновь вернуться в эту лавку-ведь в ней спокойно можно провести несколько неторопливых часов, разбирая вроде никому не нужные уже вещи, а на самом деле копаясь в собственных воспоминаниях. Ведь недаром сказал поэт:
Я в антикварной лавке на витрине
Ищу себе судьбу среди старья.
Истлевший хлам рассматриваю я,
Читаю на французском и латыни.
Найду фотоальбом моих дорог
В пыли, в подтеках слёз дождей осенних,
С гербарием подснежника, сирени
И ландыша, узором между строк.
Я отыщу листок своих потерь,
Исчерканный и болью, и разлукой,
Увитый одиночеством и мукой,
В моих руках нашедший свою смерть.
Найду дневник несбывшихся надежд,
Помятый неудачей и досадой.
С рисунками из школы и детсада
В цветах лазурь, бордо, рубин и беж.
Друзей рукопожатия найду,
Затертые, все в серой паутине,
В мозолях эгоизма и гордыни,
В еловых иглах и шипах на льду.
Мне подвернется радостей журнал,
Расчерченный узорами иллюзий
Неискренний, наигранный, конфузный,
Мажорный и пузатый портокал.
Судьба удобно ляжет мне в ладони,
Расправит крылья, коротко зевнёт,
И незамысловато намекнет:
"Тебе, мой друг, пора быть на перроне."