Внезапно написанное вчера.
Я учусь видеть сквозь стену пустоты и негатива. Видеть то, что на самом деле.
Ты сама изъявила желание прийти ко мне, располагайся.
Я никого не держу, но это был твой сознательный шаг. Ты стоишь рядом и смотришь на меня,
твоя ненависть все еще не угасла и я пью ее как наркотический бред, я ввожу твои слезы под кожу
стерильной иглой.
Ты будешь проклинать меня, каждую ночь, ложась спать, ты будешь видеть мой окоченевший труп,
изъеденный червями. Это будешь проклинать себя за то, что так и не успела узнать, завести со мной разговор
о том, что ты видишь на самом деле.
Все кончено. Я знала это с самого начала. Все давно уже прошло, исчезло. Годы расширяют сознание,
чем дальше ты бежишь, тем отчетливее осознаешь, насколько ничтожен твой путь. Насколько смысла нет,
но сознание расширяется. Годы - это лучший наркотик из всех, который мне доводилось видеть.
Ты сидишь в машине и смотришь в мою сторону, дорога впереди расширяется, ты замираешь в спокойствии и
куришь одну за одной.
Ты на десять лет младше меня, но ты уже повзрослела. Боль делает сильнее и остается горечью на пропахших
табачным дымом пальцах.
Все давно уже решено. Свою жизнь я прожила.
И когда я умру, ты останешься вместо меня. Ты унаследуешь все то, что мне удалось пройти.
Весь этот ад и мучительную агонию. Ты и после смерти моей будешь проклинать меня и ненавидеть.
Ненависть. Это самые сильные узы, что связывают нас с тобой цепями.
"Девочка моя". Привычная небрежность и развязность моего тона каждый раз заставляет тебя вздрагивать.
Ты считаешь года, сколько ты уже смогла хранить в себе ненависть ко мне. Сколько раз ты мечтала прострелить
мне голову. Но так и не посмела нарушить наложенный запрет на твою раздавленную волю.
Ты знаешь и я знаю, что когда наступит время, я разнесу в щепки свою черепную коробку, выстрелив из дробовика.
И ты точно также будешь стоять под ударами раннего ноябрьского града и курить, ощущая то, что уже и сама ты
постарела лет на десять. А может и больше. Что вся тяжесть моей прожитой жизни рухнула на тебя и раздавила как
могильная плита.
Девочка моя. Сейчас ты вертишь в руках небольшое лезвие, которое частенько прикладываешь к телу, полосуя кожу и
мясо. Ты не знаешь как выместить ненависть. Десять лет ты носишь в себе желание воткнуть эту бритву мне в горло,
но так и не решаешься, замирая на полпути.
Ты меня ненавидишь настолько, что и сама уже давно не можешь жить. Ты плачешь от бессилия и каждый раз вновь срываешь, начинаешь глотать таблетки, в надежде уйти от реальности.
Но ты сама выбрала этот путь. И мы с тобой пройдем его до конца.
Я смеюсь до хрипов. Что мне стоит сейчас нажать со всей силы в пол педаль газа и сойдя с трассы оборвать наши
жизни в случайной аварии? Но ты чувствуешь меня.
Слишком хорошо. Потому что ненависть колючей проволокой окутывает твои тонкие, едва заметные вены.
Ты связана со мной навечно.
Ты знаешь, что мне предназначена совсем другая смерть. Но нарочно щекочешь себе нервы картинами страшной аварии,
ты знаешь, что впереди дорога вьется опасным серпантином, ты представляешь, как срываясь кричишь мне слова проклятий и перехватываешь руль, как мы летим вниз с огромной высоты и затем ударившись о камни, машина взрывается. Ты представляешь, что останется от нас, представляешь кусочки обугленных тел.
Ты понимаешь, что даже после смерти будешь связана со мной.
Ты не можешь смириться.
Ты пока еще в том возрасте, когда душа ищет и не может успокоится, смирившись. Тебе кажется, что впереди
лежит целая жизнь и ты никак не можешь понять, что твоя жизнь давно уже оборвалась.
Ты не можешь уйти. Ты столько раз уже делала попытки закончить свою жизнь.
Ты изводила себя, ты мучилась, ты срывалась. Но каждый раз, придя в сознание, ты видела мое лицо.
Я стояла рядом бесшумной тенью и улыбалась, оскалившись в пустоту.
Я знаю цену жизни. И смерть ее логическое завершение, возвращение к изначальной пустоте.
И это счастье дано не каждому.
Потому что твою судьбу я с легкостью решила, поставив тебя на свой ломаный путь.
Ты пройдешь его до конца. И эта чаша боли, горькой мерзостью просочится в каждую клетку твоего тела.
Ты будешь помнить.
Ты будешь жить моей жизнью, забыв что когда-то могла бы и жить своей.
Ты будешь выть в голос, разбивая голыми руками рамки с моими посмертными фото.
Ты будешь пить кофе из моей чашки и носить мою одежду, все еще хранящую мою энергию.
Ты будешь испытывать все то, что когда-то я не успела испытать.
Ты будешь оплакивать мою смерть, не ведая того, что на самом деле гораздо раньше не стало тебя.
-Отпусти меня, - твоя голос безжизненный. Чтобы ты не орала слишком сильно и не мешала мне вести машину,
я вколола тебе двойную дозу успокоительных. Теперь ты покладистая и спокойная.
Психотропные вещества делают тебя другой.
Я молчу в ответ, глядя прямо перед собой. Ты опять куришь и глубоко затягиваешься горьким, мерзким дымом.
Я двадцать лет почти не чувствовала вкус сигарет. Я уже не помню, что же это на самом деле.
Перед собой я вижу только дорогу. Серую, асфальтовую полосу, напоминающую бесконечность.
Она расширяется. И я понимаю, что эта дорога и есть моя жизнь. Чем дальше живешь, тем отчетливее понимаешь,
что смысла нет. И бездна безвременья все больше пожирает тебя, растворяя в зыбкости и пустоте.
-Девочка моя, -издевательским тоном я шепчу в пустоту. Моя-то жизнь прожита.
Осталось только поставить последнюю точку.
А тебе еще мучиться. И вряд ли ты найдешь свободу, хватая жадно минуты лживых иллюзий, когда ты прикрываешь
заплаканные, потухшие глаза, а я ввожу лекарство тебе под кожу в тонкие, почти невидимые вены.
Ведь только я могу понять все то, что тебе придется еще испытать.
Я вместо себя отдаю тебя на мучения.
В твоих венах течет такая же ненависть, я представляю ее чем-то вроде плазмы, отделенной от крови, только серого, асфальтового цвета с примесью грязи. Возненавидев меня, ты и сама стала инфицирована этой дрянью.
В то самое мгновение, ты потеряла себя.
Но я лишь молчу в ответ, глядя на расширяющуюся пустоту впереди и серое, предзимнее небо, давящее словно крышка гроба. Никто не поймет тебя лучше, чем я.
Мы едины. Когда обретаешь мудрость, теряешь молодость и силу.
У меня изначально из всех благ земного пути была только боль. Я дарю ее тебе без остатка.
Пей до дна эту мерзость грязного, асфальтового цвета. До последнего сжатия сердца.
До последнего вздоха. Оставляю тебе в наследство всю мою боль, агонию, все разочарования, падения и поражения.
Мой посмертный дар для тебя, как памятник близости, взращенной на сжигающей ненависти.
Этот путь ты пройдешь до конца. И он изломает тебя, изуродует, искалечит.
И ты не посмеешь уйти, потому что воля твоя подчиняется моей, как давящему, отвратительному эгрегору нашей
общей ненависти.
Ведь я единственное близкое тебе существо в этой проклятой, ледяной вселенной, в которой нет ничего кроме
гнилости и всполохов жалких иллюзий, именуемых жизнью.
Я единственная, кто смог понять тебя и услышать твой слабый крик о беспомощности.
Потому что ты слишком сильно ненавидела меня. Настолько, что не успела заметить как мы с тобой стали едины.
Кошмарные сны имеют свойства воплощаться в жизнь и мучить тебя. И нет у тебя не имени, ни жизни, не пути, ни разума.
У тебя есть лишь моя близость, давящая асфальтовое небо и лента пустой дороги. И ненависть.
Правда прекрасно, девочка моя?
Ты сама изъявила желание прийти ко мне, располагайся.
Я никого не держу, но это был твой сознательный шаг. Ты стоишь рядом и смотришь на меня,
твоя ненависть все еще не угасла и я пью ее как наркотический бред, я ввожу твои слезы под кожу
стерильной иглой.
Ты будешь проклинать меня, каждую ночь, ложась спать, ты будешь видеть мой окоченевший труп,
изъеденный червями. Это будешь проклинать себя за то, что так и не успела узнать, завести со мной разговор
о том, что ты видишь на самом деле.
Все кончено. Я знала это с самого начала. Все давно уже прошло, исчезло. Годы расширяют сознание,
чем дальше ты бежишь, тем отчетливее осознаешь, насколько ничтожен твой путь. Насколько смысла нет,
но сознание расширяется. Годы - это лучший наркотик из всех, который мне доводилось видеть.
Ты сидишь в машине и смотришь в мою сторону, дорога впереди расширяется, ты замираешь в спокойствии и
куришь одну за одной.
Ты на десять лет младше меня, но ты уже повзрослела. Боль делает сильнее и остается горечью на пропахших
табачным дымом пальцах.
Все давно уже решено. Свою жизнь я прожила.
И когда я умру, ты останешься вместо меня. Ты унаследуешь все то, что мне удалось пройти.
Весь этот ад и мучительную агонию. Ты и после смерти моей будешь проклинать меня и ненавидеть.
Ненависть. Это самые сильные узы, что связывают нас с тобой цепями.
"Девочка моя". Привычная небрежность и развязность моего тона каждый раз заставляет тебя вздрагивать.
Ты считаешь года, сколько ты уже смогла хранить в себе ненависть ко мне. Сколько раз ты мечтала прострелить
мне голову. Но так и не посмела нарушить наложенный запрет на твою раздавленную волю.
Ты знаешь и я знаю, что когда наступит время, я разнесу в щепки свою черепную коробку, выстрелив из дробовика.
И ты точно также будешь стоять под ударами раннего ноябрьского града и курить, ощущая то, что уже и сама ты
постарела лет на десять. А может и больше. Что вся тяжесть моей прожитой жизни рухнула на тебя и раздавила как
могильная плита.
Девочка моя. Сейчас ты вертишь в руках небольшое лезвие, которое частенько прикладываешь к телу, полосуя кожу и
мясо. Ты не знаешь как выместить ненависть. Десять лет ты носишь в себе желание воткнуть эту бритву мне в горло,
но так и не решаешься, замирая на полпути.
Ты меня ненавидишь настолько, что и сама уже давно не можешь жить. Ты плачешь от бессилия и каждый раз вновь срываешь, начинаешь глотать таблетки, в надежде уйти от реальности.
Но ты сама выбрала этот путь. И мы с тобой пройдем его до конца.
Я смеюсь до хрипов. Что мне стоит сейчас нажать со всей силы в пол педаль газа и сойдя с трассы оборвать наши
жизни в случайной аварии? Но ты чувствуешь меня.
Слишком хорошо. Потому что ненависть колючей проволокой окутывает твои тонкие, едва заметные вены.
Ты связана со мной навечно.
Ты знаешь, что мне предназначена совсем другая смерть. Но нарочно щекочешь себе нервы картинами страшной аварии,
ты знаешь, что впереди дорога вьется опасным серпантином, ты представляешь, как срываясь кричишь мне слова проклятий и перехватываешь руль, как мы летим вниз с огромной высоты и затем ударившись о камни, машина взрывается. Ты представляешь, что останется от нас, представляешь кусочки обугленных тел.
Ты понимаешь, что даже после смерти будешь связана со мной.
Ты не можешь смириться.
Ты пока еще в том возрасте, когда душа ищет и не может успокоится, смирившись. Тебе кажется, что впереди
лежит целая жизнь и ты никак не можешь понять, что твоя жизнь давно уже оборвалась.
Ты не можешь уйти. Ты столько раз уже делала попытки закончить свою жизнь.
Ты изводила себя, ты мучилась, ты срывалась. Но каждый раз, придя в сознание, ты видела мое лицо.
Я стояла рядом бесшумной тенью и улыбалась, оскалившись в пустоту.
Я знаю цену жизни. И смерть ее логическое завершение, возвращение к изначальной пустоте.
И это счастье дано не каждому.
Потому что твою судьбу я с легкостью решила, поставив тебя на свой ломаный путь.
Ты пройдешь его до конца. И эта чаша боли, горькой мерзостью просочится в каждую клетку твоего тела.
Ты будешь помнить.
Ты будешь жить моей жизнью, забыв что когда-то могла бы и жить своей.
Ты будешь выть в голос, разбивая голыми руками рамки с моими посмертными фото.
Ты будешь пить кофе из моей чашки и носить мою одежду, все еще хранящую мою энергию.
Ты будешь испытывать все то, что когда-то я не успела испытать.
Ты будешь оплакивать мою смерть, не ведая того, что на самом деле гораздо раньше не стало тебя.
-Отпусти меня, - твоя голос безжизненный. Чтобы ты не орала слишком сильно и не мешала мне вести машину,
я вколола тебе двойную дозу успокоительных. Теперь ты покладистая и спокойная.
Психотропные вещества делают тебя другой.
Я молчу в ответ, глядя прямо перед собой. Ты опять куришь и глубоко затягиваешься горьким, мерзким дымом.
Я двадцать лет почти не чувствовала вкус сигарет. Я уже не помню, что же это на самом деле.
Перед собой я вижу только дорогу. Серую, асфальтовую полосу, напоминающую бесконечность.
Она расширяется. И я понимаю, что эта дорога и есть моя жизнь. Чем дальше живешь, тем отчетливее понимаешь,
что смысла нет. И бездна безвременья все больше пожирает тебя, растворяя в зыбкости и пустоте.
-Девочка моя, -издевательским тоном я шепчу в пустоту. Моя-то жизнь прожита.
Осталось только поставить последнюю точку.
А тебе еще мучиться. И вряд ли ты найдешь свободу, хватая жадно минуты лживых иллюзий, когда ты прикрываешь
заплаканные, потухшие глаза, а я ввожу лекарство тебе под кожу в тонкие, почти невидимые вены.
Ведь только я могу понять все то, что тебе придется еще испытать.
Я вместо себя отдаю тебя на мучения.
В твоих венах течет такая же ненависть, я представляю ее чем-то вроде плазмы, отделенной от крови, только серого, асфальтового цвета с примесью грязи. Возненавидев меня, ты и сама стала инфицирована этой дрянью.
В то самое мгновение, ты потеряла себя.
Но я лишь молчу в ответ, глядя на расширяющуюся пустоту впереди и серое, предзимнее небо, давящее словно крышка гроба. Никто не поймет тебя лучше, чем я.
Мы едины. Когда обретаешь мудрость, теряешь молодость и силу.
У меня изначально из всех благ земного пути была только боль. Я дарю ее тебе без остатка.
Пей до дна эту мерзость грязного, асфальтового цвета. До последнего сжатия сердца.
До последнего вздоха. Оставляю тебе в наследство всю мою боль, агонию, все разочарования, падения и поражения.
Мой посмертный дар для тебя, как памятник близости, взращенной на сжигающей ненависти.
Этот путь ты пройдешь до конца. И он изломает тебя, изуродует, искалечит.
И ты не посмеешь уйти, потому что воля твоя подчиняется моей, как давящему, отвратительному эгрегору нашей
общей ненависти.
Ведь я единственное близкое тебе существо в этой проклятой, ледяной вселенной, в которой нет ничего кроме
гнилости и всполохов жалких иллюзий, именуемых жизнью.
Я единственная, кто смог понять тебя и услышать твой слабый крик о беспомощности.
Потому что ты слишком сильно ненавидела меня. Настолько, что не успела заметить как мы с тобой стали едины.
Кошмарные сны имеют свойства воплощаться в жизнь и мучить тебя. И нет у тебя не имени, ни жизни, не пути, ни разума.
У тебя есть лишь моя близость, давящая асфальтовое небо и лента пустой дороги. И ненависть.
Правда прекрасно, девочка моя?