"Наоборот" Гюисманса как вдохновение Кристиана Лакруа, первое приближение
1. Герой
Главный и основной герой романа Жориса Карла Гюисманса - герцог Жан дез Эссэнт «в свои тридцать лет хрупкий, малокровный и нервический, со впалыми щеками, холодной голубизной глаз, легкомысленным, хотя и прямым носом, сухими слабыми руками», аристократ, богатый потомок знатного рода. У него не было сколь-нибудь теплых отношений в семье: детство в замке Лурпс окрашено в черно-белые тона, а то и вовсе ассоциируется с бесцветностью. При этом в его самостоятельных прогулках сразу проявляется цвет - соломенные чепчики, пучки зеленицы, черно-зеленая деревушка, голубизна неба, позолоченная воздушная пыльца. Чувствуется поэтичность в описании.
В самом начале романа автор отмечает его «остроконечную бородку удивительной белокурости и двусмысленное выражение лица - усталое и вместе с тем пронырливое». И сквозь весь роман прослеживаются слова бледность, умирание, нервная чувствительность, болезненность, мертвенность с одной стороны и описания, показывающие проницательность и остроту ума дез Эссэнта, с другой.
Его раздражали однообразие, глупость, невежество, правильность, банальность, педантичность, грубость, вульгарность.
Его привлекают остроты, колкости, загадки, необычное, экзотичное, удивительное, усложненное, изыски, изощрённость, порой доходившая до извращенности.
«личность, способная оценить изящество фразы, оттенок картины, квинтэссенцию мысли, душа, созданная для понимания Малларме, для обожания Верлена»
Он, безусловно, эстет с прекрасным образованием и высоким уровнем культуры, знаток литературы, истории и искусства, он тонко чувствует и доводит выражение своего видения до высшей точки, тратя столько времени и усилий, сколько необходимо чтобы добиться нужного для себя эффекта. «Уже давно он был экспертом в искренности и недосказанности оттенков.»
Яркий пример - продумывание и исполнение декора дома в Фонтене-о-Роз, отрывок этого описания: «С другой стороны, железно-серые хмурятся и тяжелеют; жемчужно-серые утрачивают лазурь и превращаются в грязно-белый; коричневый цепенеет, охладевая; что касается густо-зеленых, императорской зелени и миртовой зелени, - они ведут себя наподобие жирно-синих: чернеют; правда, оставались еще бледно-зеленые, скажем павлинья, киновари и лаки; но в этом случае свет изгоняет их голубизну, удерживая лишь желчь, сохраняющую, в свою очередь, только мутный привкус.
Нельзя было и мечтать о лососевых, маисовых и розовых: их женственность противоречит идее одиночества; наконец, следовало отбросить мысль о фиолетовых, ибо они линяют; мерзкий винный осадок; впрочем, бесполезно прибегнуть к этому цвету: вводя в него небольшую дозу сантонина, получаешь фиолетовый, тотчас же готовый измениться, даже если к нему не притрагиваешься.»
Еще пример - черепаха с панцирем, инкрустированным драгоценными камнями по японскому рисунку, - идея, подбор рисунка, выбор камней для каждого элемента..), отрывок этого описания: «Сначала дез Эссэнт подумал об опалах и гидрофанах; заманчивые цветовым колебанием, сомнением пламени, они слишком уж непокорны, слишком изменчивы: опал обладает ревматической чувствительностью, огонь его лучей, в зависимости от влажности, переходит от тепла к холоду; а гидрофан пылает только в воде, соглашаясь зажигать свой серый уголь, лишь когда его смочат.»
Эстет - отличающейся развитым вкусом и тонким пониманием красоты; любитель всего изящного; от греческого aisthetes - чувствующий (Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке. Попов М., 1907).
Цитаты из текста, характеризующие дез Эссэнта, его мысли, склонности и состояние:
эсктравагантность
излишества
экцентричность
тонкость деталей
искушение
неземная изощренность
изысканная похоть
пресыщенное вожделение
великолепные мерзости
исключительные страсти
извращенные наслаждения
чудовищные извращения
очаровательная испорченность
эстетическое блаженство
перевозбуждения мозга
презрение к человечеству
упивался одиночеством
спрятался от нескончаемого потока людской пошлости
никакой надежды встретиться с душой, находящей, как и его собственная, удовольствие в кропотливом анализе, никакой надежды подружить свой остро отточенный ум с умом творческой личности
обнаружить родственную душу, отреченную от общих мест, благославляющую тишину как дар; слабость как облегчение; сомнение как причал, как порт
он хотел красок, душа которых выявлялась бы в искусственном свете ламп
изучая при свечах все его (цвета) нюансы
образовать притягательнейшую, ошеломляющую гармонию
естественная склонность к искуственному
мечтает об идеале, жаждет иллюзий
удовольствие от воображаемого перемещения
фантазия легко могла заменить вульгарную реальность фактов
удовлетворить самые невозможные в нормальной жизни желания благодаря уловке - подделке предмета желаний
вызвать обман чувств и заменить мечтой о реальности саму реальность
искусственность казалась дез Эссэнту отличительной чертой гения человека
если не брать в расчет большинство людей, чья грубая сетчатка не улавливает ни соразмерность, присущую каждому цвету, ни таинственную прелесть их расслаблений и нюансов
в них чувствовалась такая закоренелая глупость, такое отвращение к его мыслям, такое презрение к литературе, к живописи, ко всему, что он обожал
В этих цитатах и общем ощущении о дез Эссэнте при чтении романа у меня возникла параллель с декадентством.
Декадентство, также декаданс (от фр. décadent - упадочный) - направление в литературе, творческой мысли, самовыражении на рубеже XIX и XX веков, которое характеризуется эстетизмом, индивидуализмом и имморализмом. Иногда рассматривается как cвязующее звено между романтизмом XIX века и модернизмом XX века. Родоначальники декадентства искали новые формы самовыражения, более гибкие и более соответствующие усложнённому мироощущению современного человека. (по материалам Википедии)
Характерными чертами декадентства обычно считаются отход от общественности и отвращение к повседневной жизни (taedium vitae), что проявляется в искусстве отрывом от реальности, поэтикой искусства для искусства, эстетизмом, модой на демонизм («Там, внизу», «Скорбь Сатаны»), преобладанием формы над содержанием, стремлением к внешним эффектам, стилизации и т. д. (по материалам Википедии)
Читая роман и обращая внимание на слова и фразы, которые раскрывают суть Дез Эссэнта, забыв совершенно о первоначальном описании Жана, я представляла его бледным, несколько даже болезненного вида, с тонкими чертами лица, худым, с тонкими руками и удлиненными пальцами. Какая-то хрупкость и надломленность должны быть в структуре, чтобы он чувствовал и думал таким образом.
Пример восприятия Дез Эссэнта:
«Только эта традиционная мелодия своим мощным унисоном, своими гармониями, торжественными и массивными, как плиты, могла сочетаться со старыми базиликами, наполнять романские своды, эманацией и самим нервом которых являлась.»
«Никакого трепета в чисто описательных стихах, а зачастую - никакой мысли; жизнь не пульсировала в этой пустыне, бесчувственная мифология только леденила.»
«Скрытая переплетом черная тесьма соединялась с розовой, которая накладывала на античную белизну, на робкую бледность книги как бы бархатистое дуновение, как бы намек современных японских румян, как бы распутный возбудитель; и переплеталась с нею, завязывая в легком банте свой мрак со светом, внушая сдержанное предупреждение пред той жалостью, той грустью, что следует за погасшими восторгами, за улегшимся нервным перевозбуждением.»
В искусстве он избирателен, он ищет родственное, подпитывается им. При этом опыт общения с разным искусством у него очень богатый. На мир он смотрит без иллюзий, отчаявшись найти близких по духу людей, уединяется в Фонтенэ и создает, выстраивает вокруг себя искусственный, но при этом сложный, ньюансированный мир. Случайно узнала, что на английский роман переводится как «Against Nature» (в переводе - Против натуры/естества/природы) или «Against the Grain» (в переводе - Против того, что считается нормальным/обычным).
2. Анализ структуры
Этот роман не предназначен для простого обывателя, но для человека образованного, ищущего, сложного. Читатель должен иметь высокий уровень культуры и знания, чтобы не спотыкаться о разнообразные слова, имена наименования, будь то отсылки к историческим деятелям или литературным произведениям, и то, что неизвестно, приходится для себя уточнять. Большой и разнообразный словарный запас романа, включая редкие и не употребляемые в наши дни слова, заставляет часто использовать толковый словарь, чтобы прояснять для себя их смысл. Роман требователен и избирателен как Дез Эссэнт.
Часто предложение занимает целый абзац, сложно уместить в голове, осознать и понять весь смысл, и к тому моменту как дочитываешь его, начало ускользает, ты путаешься среди имён, эпитетов, перечислений, придаточных предложений. Иногда уже на втором-третьем придаточном предложении не помнишь первое, и мозг уже отказывается пытаться разобраться в них и понять смысл всей фразы целиком, приходится делать усилие и не одно. Иногда кажется, что эти второстепенные предложения и уточнения никак не связаны по смыслу. Очень много таких предложений в 3 главе, и, читая ее, я поняла, почему Кристиан Лакруа сказал: «Надеюсь роман вас не очень утомит».
Примеры (словарный запас и строение предложений):
«Благовония курились вокруг истукана, застывшего в иератической позе индийского божества; облака испарений пронзались, как фосфоресцирующими глазами зверей, огнями камней, вставленных в стенки трона; продолжая подниматься, пар раскручивался под аркадами, где синий дым смешивался с золотой пыльцой ярких дневных лучей, ниспадавших со сводов.»
«Этот африканец развлекал его; латынь пульсировала в "Метаморфозах"; она катила ил; реки, собранные со всех провинций, смешивались и сливались, образуя один причудливый экзотический, почти новый цвет; маньеризм, свежие детали латинского общества слепливались в неологизмы, созданные для бесед в уголке римской Африки; забавлял веселый нрав тучного, по всей вероятности, самца, его средиземноморские излишества.»
«Он жил в тревожную эпоху, сотрясаемую жуткими мятежами, при Каракалле, при Макрине, при необычайно великом жреце из Эмеза, Элагабале и преспокойно готовил свои проповеди, свои догматические рассуждения, свои защитительные речи, свои поучения в то время, когда основы Империи Римской сотрясались, когда азиатские безумства, мерзости паганизма выходили из берегов; с замечательным хладнокровием он рекомендовал плотское воздержание, умеренность в еде, скромность в туалете; и это, когда, шествуя в серебряной пудре и в золотом песке, с головой, увенчанной тиарой, в платье, обшитом драгоценностями, Элагабал в окружении евнухов трудился над рукоделием, приказывал величать себя Императрицей и выбирал каждую ночь Императора, преимущественно среди брадобреев, поваришек, цирковых возниц.»
Конструкции многих предложений перегружены деталями, уточнениями, и иногда перемежаются с простыми. Тогда внутренне я чувствую облегчение и перевожу дух, мозг получает передышку и возвращается к ясности. Пример:
«Паганизм оживает в нем, трубя в свою последнюю фанфару, поднимая своего последнего крупного поэта над христианством; оно полностью затопит язык и теперь уже навсегда останется хозяином искусства в лице Павлина, ученика Авзония; испанского жреца Ювенкуса, парафразирующего в стихах Евангелия; Викториана, автора "Маккабеев"; Санктуса Бурдигалензия, который в эклоге, имитируя Виргилия, заставил пастухов Эгона и Букулуса оплакивать болезни их стада; и всей сворой святых, как, например, Илэр де Пуатье, защитник веры в Никее; Афанасий, по прозвищу Западный; Амбруаз, автор неудобоваримых проповедей, скучнейший христианский Цицерон; Дамас, мастер надгробных эпиграмм; Жером, переводчик Вульгаты, и его противник Вигиланций из Комменжа, который атакует культ святых, злоупотребления чудесами, воздержания и уже выступает, пользуясь аргументами, подхваченными затем веками, против монашеских обетов, против безбрачия священников.
В V веке, наконец, предстал Августин, епископ Иппонский. Дез Эссэнт знал его слишком хорошо, поскольку он был самым почитаемым церковным писателем, основателем христианской ортодоксии, тем, кого католики считали оракулом, верховным наставником. »
Структура романа неоднородна. Сложные с уточнениями предложения в главе 1 и главе 10, например, позволяют не спешить и смаковать каждую строчку с описаниями его ньюансированного восприятия цвета или запахов.
Действие происходит в голове главного героя - в его мыслях, чувствах, видениях, воспоминаниях и лихорадочных кошмарах.
3. Цветы Дез Эссэнта (из VIII главы)
Caladium: огромные листья в форме сердца опирались на вспученные мохнатые стебли; не было никакого повтора, хотя все принадлежали к одному виду. Там были просто поразительные: розоватые, вроде "Девственницы", казалось, выкроенные из лакированной ткани, из прорезиненной английской тафты; совершенно белые, как, скажем, "Альбан", словно вырезанные из просвечивающей подреберной плевы быка или мочевого пузыря свиньи; некоторые, особенно "Мадам Мам", имитировали цинк, пародировали куски штампованного металла, окрашенного в императорскую зелень, загрязненного каплями масляных красок, пятнами сурика и свинцовых белил; одни, как "Босфор", давали иллюзию накрахмаленного коленкора, испещренного ярко-малиновой и миртово-зеленой отделкой; другие - "Северное Сияние" - кичились листьями цвета жареного мяса, изборожденного пурпурными прожилками, фиолетовыми волоконцами; листьями, похожими на опухоль, воняющими синим вином и кровью. "Альбан" и "Северное Сияние" представляли две противоположные ноты темперамента: апоплексию и хлороз этого растения.
Caladium
Caladium
Caladium
Caladium
Caladium
Новое растение, подобное Caladium - Alocasia Metallica - доставило новую радость. Оно было покрыто бронзово-зеленым слоем, по нему скользили серебристые отсветы; то был шедевр фальши: точно кусок печной трубы, вырезанный мастером в виде наконечника копья.
Alocasia Metallica
Еще садоводы выгрузили кустики с ромбовидными, бутылочно-зелеными листьями; в центре поднимался жезл; на конце его вздрагивал огромный червовый туз, лакированный, словно индийский перец; как бы для того, чтобы бросить вызов всем известным сортам растений, из ослепительно алой сердцевины туза выскакивал мясистый хвост, покрытый волосками: желто-белый и прямой у одних; закручивающийся штопором в самом верху сердечка, словно хвост свиньи - у других.
Anthurium
Anthurium
Это был Anthurium из рода арондниковых растений, завезенный во Францию из Колумбии; из той же семьи, что и Amorphophallus, растения из Кохинхины, с листьями в форме лопатки для рыб, с длинными черными стеблями, простроченными шрамами, которые походили на изувеченные члены негра.
Amorphophallus
С повозок спустили новую партию монстров: Echinopsis (из ватных компрессов выступали цветы, обладающие мерзким оттенком ампутированных конечностей);
Echinopsis
Echinopsis
Nidularium с ободранной зияющей сердцевиной между саблевидных стеблей;
Nidularium
Tillandsia Lindeni, вытягивающий зазубренные скребки цвета виноградного сока;
Tillandsia Lindeni
Tillandsia Lindeni
Cypripedium с затейливыми бессвязными контурами, придуманными сумасшедшим изобретателем. Это напоминало сабо, корзинку для мелочей, над которой вздымался человеческий язык, натянутую уздечку языка, какую обычно изображают на таблицах, иллюстрирующих заболевания горла и рта: два крылышка, красных, как ююба и, казалось, заимствованных из игрушечной мельницы, довершали эту причудливую конструкцию, состоящую из изнанки языка цвета дрожжей и аспида и блестящего кармашка, подкладка которого выделяла липкость. Невозможно было оторвать глаза от этой неправдоподобной орхидеи, родившейся в Индии
Cypripedium
Cypripedium
Cypripedium
Дез Эссэнт ошеломленно смотрел и слушал отвратительные имена растений Encephalartos horridus - гигантский железный артишок, изрисованный ржой, наподобие тех, что используют в воротах замков, чтобы воспрепятствовать вторжению воров;
Encephalartos horridus
Encephalartos horridus
Cocos Micania - нечто вроде кружевной худощавой пальмы, со всех сторон окруженной вытянутыми листьями, похожими на дикарские гребки и весла; Zamia Lehmanni - огромный ананас, дивный честерский хлеб, посаженный в вересковую почву и ощетинившийся вверху зубчатыми дротиками и варварскими стрелами;
Zamia Lehmanni
Cibotium Spectabile, превосходящий своих собратьев безумием структуры, бросающий вызов мечте, оживляя лапчатые листья гигантским хвостом орангутанга, волосатым и коричневым, с кончиком, искривленным, как епископский посох.
Cibotium Spectabile
Cibotium Spectabile
Но он не слишком внимательно их разглядывал, ибо с нетерпением ожидал серию наиболее соблазнительных растений - своего рода духов, пожирающих тела погребенных; мясоедные: антильские Кутры с мохнатым венчиком, выделяющим пищеварительную жидкость, были вооружены кривыми шипами (их переплетение образовывало решетку над пленным насекомым); торфяные Росянки, снабженные железистыми волосками;
Росянка
Саррацены, Цефалотосы, развевающие прожорливые рожки, способные поглощать и переваривать настоящее мясо;
Саррацения
Саррацения
Цефалотос
наконец, Кувшинолистник - здесь уж фантазия выходит за пределы всех эксцентричных форм.
Кувшинолистник
Он не уставал вертеть в руках горшок, где двигалась эта экстравагантность флоры. Она имитировала каучук, позаимствовав его продолговатый, металлически-зеленый и темный лист; но с края этого листа свешивалась зеленая веревочка, спускалась пуповина, поддерживающая зеленоватую вазу с фиолетовыми крапинками, что-то вроде немецкой бочки из фарфора, странного птичьего гнезда; оно преспокойно раскачивалось, обнажая сердцевину, устланную шерстью.
- Эта штуковина далеко зашла, - прошептал дез Эссэнт.
Он вынужден был оторваться от радостного созерцания, потому что садоводы, торопясь смотаться, опорожняли днища повозок, нагромождая в беспорядке клубневидные Бегонии и черные Кротоны, покрытые, как жесть, свинцово-красными пятнами.
Кротон
И тут он заметил, что на его листе оставалось еще одно название. Катлейя из Новой Гренады: ему показали крылатый колокольчик цвета поблекшей сирени, почти погасшего голубовато-розового оттенка; он подошел, понюхал и отпрянул: выделялся запах лакированной елки, ящичка для игрушек, воскрешая ужасы Нового года.
Каттлея
Сначала мне было интересно, какие цветы видел Дез Эссэнт, что у него рождало такие ассоциации, и я стала искать. Некоторые из них мне были знакомы, но потратив много времени на поиск и подбор фото, поняла, насколько он хорошо знал эти растения в то время, когда были доступны только книги, и как интересовался этим миром. Он создает для себя в Фонтенэ сложный, разнообразный, ньюансированный мир, соединяя эти разные структуры.
4. Общее между романом и стилем Лакруа
Стиль Лакруа, как и роман, не предназначен для обывателя, а для человека с определенным уровнем культуры, чувствующим ньюансы. Жена Кристиана Лакруа в фильме «Неподвижный путешественник»: «Когда исчезнут эксцентричные, любопытные, богатые женщины, исчезнем и мы, потому что некому будет подхватить эти знания».
Couture Fall-Winter 1990
Couture Fall-Winter 1990
Couture Fall 2005
Couture Spring 2006
Couture Fall-Winter 1989
Couture Fall-Winter 1989
Couture Spring 2006
«Кристиан Лакруа создает собственную вселенную, он путешествует в своих мечтах» - говорится в фильме. То же можно отнести и к герою Гюисманса.
Сложность, непонятность, соединение разного. Вспоминается сложный, нюансированный мир Дез Эссэнта, который он создавал в своем доме в Фонтенэ.
Couture Spring 2006
Couture Fall 2005
Couture Spring 2004
Couture Fall-Winter 1989
В образах Лакруа множество деталей, которые притягивают взгляд, заставляют его перемещаться, рассматривая разные элементы образа. Как сложные предложения со множеством уточнений в романе.
Couture Fall 2001
Couture Spring 2004
Couture Spring 2004
Couture Spring 2008
Когда я рассматривала некоторые образы Лакруа, вспоминалось восприятие цветов Дез Эссентом в VIII главе - экзотические хищные растения:
Couture Fall 2001
Couture Fall 2001
Couture Spring 2004
Couture Fall 2001