Раздевайтесь, проходите на кухню, я сейчас
Что-то подобное я и хочу сделать:
Но именно поэтому преодоление постмодернизма возможно. Для этого нужно всего лишь (гм, «всего лишь») взаправду сделать то, что постмодернизм симулирует. Например, всерьёз обратиться к действительно репрессированным явлениям и смыслам. И прежде всего - репрессированным самим же «постмодерном».
Нет, этот пост не вызван уходом Станислава Белковского и намечающимися в связи с этим переменами в судьбе ИНС и АПН.
Вместо того, чтобы заниматься делом, я читаю Константина krylov Крылова, ага.
Люблю я его хотя бы за то, что он читает братьев Стругацких, в т.ч. и последний роман Бориса Натаныча "Бессильные мира сего". Не люблю же я его за то, что он предлагает крайне примитивную, а главное - непродуктивную трактовку творчества братьев. Ну и ваще иногда скатывается к "понаехали тут". Хотя при том, что человек он очень умный, это (как и многое другое - например, ответ Кралечкину на Либерти.ру в дискуссии о консервативной революции, прозвучавшмий в духе "Ты кто такой, паря? Ты че тут выебываешься выпендриваешься?") "понаехали" звучит несколько картинно - это жест, это ход, это ставка в игре.
Ну да ладно. Днем я читаю всяких сартров, хансов альбертов и даже Литвака (это такой практикующий психолух, психотерапевт, предлагающий методику развития общительности и, соответственно, социальной успешности и достижения счастья), а по ночам - "Бессильные мира сего". Возникает жесточайший когнитивный диссонанс, но я о нем потом напишу.
Искал я тут недавно учебник по истории древнего мира (которую мне сдавать надо) и наткнулся на этот первый номер альманаха Бориса Стругацкого , где роман «Бессильные мира сего» был опубликован в журнале «Полдень, XXI век», издающемся в Петербурге и продающемся неизвестно где, - во всяком случае, в книжных лавках обоих столиц его не бывает совершенно - я сам не помню, как ко мне попал оный альманах, помню только, что я его не покупал. Ну так вот, я перечитываю и кайфую.
Стиль братьев (а автор БМС - вполне себе "братья", хоть и опубликован под псевдонимом С.Витицкий) совершенно кафкианский. В свое время, когда я только начал ходить в Литстудию факультета, там царил Дима Гендин - он воспевал хвалу своему любимому Набокову. Тогда я ради интереса стал читать "Лолиту" - что ж это человека так вставляет? Но стиль, вот этот исполненный неги, избыточной эротичности, возвышенной, никогда и в принципе не могущий опуститься до порнографичности, язык, язык бесконечного, переливающегося через край наслаждения - этот язык оттолкнул меня сразу. Мне было тяжело его читать. Я не понимал ни автора, ни героя. И потому я довольно скоро бросил.
Язык же Стругацких меня завораживает, захватывает, не отпускает в своем наслаждени недостатка - это язык, напротив, вполне бесполого мира (кто-то из критиков писал, что герои АБС бесполые существа - это не так, но что-то в этом есть), но при этом наслаждающегося - это кафкианский кошмар, естественно ставший реальностью - это наш, родной, до отвращения знакомый мир, но при этом загадочный, туманный и абсурдный, бессмысленный и невероятный - где-то там, за полинялой желтой дверью, среди облезлых обоев и немытых кастрюль, сидит на кухне хрущевки Господь Бог и пьет спитый чай, рабавленный водкой... Именно такая картинка - юзерпик, аватар мира БМС и вообще поздних Стругацких.
А какие там, в БМС, цитаты о философии, эх! Милое такое дилетантство. Интеллигенция, блин...
"Почему-то все современные философы оставляют у меня впечатление безответственных говорунов. Никакой солидности. Никакой, понимаете ли, обстоятельности. И даже спецтерминология (испытанное оружие классиков) им не помогает - только возрастает протестное ощущение, что тебя, кроме всего прочего, еще и дурят. Что-то кашпировское вдруг обнаруживается в серьезном тексте, что-то чумаковское..."
"Галдели как всегда, совершенно как обычно, будто ничего особенного не случилось, - ни о чем и обо всем одновременно. О фигурном катании. О последнем сериале (который никто не смотрел, но почему-то все при этом были в курсе). О ценах на нефть. О литературе, разумеется. И о философии. Мы спокон веков обожаем погалдеть насчет литературы и философии.
- ...Изъятие себя извне!
- Это еще что такое?
- Не помню. Вычитал где-то. «Эдипальность как изъятие себя извне».
- Юнг какой-нибудь?
- Очень даже может быть. Там было что-то про ребенка мужского пола, который хочет скомпенсировать каким-то хитрым образом нехватку фаллоса у своей родной матушки.
- Жалко Винчестера нет - он бы тебе настрогал цитат.
- Ничего, брат. Во-первых, он не столько их строгает, сколько идентифицирует. А во-вторых, мы и без Винчестера обойдемся: «Постмодернизм метафоризировал всеобщую метонимию авангарда-тоталитаризма».
- Круто. Красиво сказано. Сам выдумал?
- Нет. Это - оттуда же.
- Бросьте, у каждой науки - свой язык.
- Однако же, есть наука, а есть - «созерцание стены». Брат.
- Или еще лучше: есть физика, а все остальное - коллекционирование марок.
- Попрошу не касаться коллекционирования марок! Филателия - это святое.
- ...Я давеча полистал Ясперса - «Философскую автобиографию» - и ничего, ну ничегошеньки оттуда полезного не почерпнул. Кроме того, что Хайдеггер был, оказывается, нацистом. Откуда немедленно следует: в каждом море Ума обязательно найдутся острова Глупости. Но это я, положим, знал и раньше...
- Не «Глупости», а «Гнусности».
- Брось. Какая в данном случае разница?
- Не говори, брат! Еще какая. Как между карьерным дипломатом и карьерным самосвалом.
- Все равно: есть наука, а есть - «созерцание стены».
- ...Это Гильберт, кажется, сказал про какого-то бедолагу: «У него-де не хватило воображения для математики, и он стал поэтом». Погорячился, великий человек. Тут дело ведь не в количестве воображения, а в качестве. Это все равно что сказать про Беккенбауэра: у него не хватило силенок, чтобы стать тяжелоатлетом, и он пошел в футболисты...
- А кто такой Беккенбауэр?
- О боже! С кем мне здесь приходится общаться!"
Но именно поэтому преодоление постмодернизма возможно. Для этого нужно всего лишь (гм, «всего лишь») взаправду сделать то, что постмодернизм симулирует. Например, всерьёз обратиться к действительно репрессированным явлениям и смыслам. И прежде всего - репрессированным самим же «постмодерном».
Нет, этот пост не вызван уходом Станислава Белковского и намечающимися в связи с этим переменами в судьбе ИНС и АПН.
Вместо того, чтобы заниматься делом, я читаю Константина krylov Крылова, ага.
Люблю я его хотя бы за то, что он читает братьев Стругацких, в т.ч. и последний роман Бориса Натаныча "Бессильные мира сего". Не люблю же я его за то, что он предлагает крайне примитивную, а главное - непродуктивную трактовку творчества братьев. Ну и ваще иногда скатывается к "понаехали тут". Хотя при том, что человек он очень умный, это (как и многое другое - например, ответ Кралечкину на Либерти.ру в дискуссии о консервативной революции, прозвучавшмий в духе "Ты кто такой, паря? Ты че тут выебываешься выпендриваешься?") "понаехали" звучит несколько картинно - это жест, это ход, это ставка в игре.
Ну да ладно. Днем я читаю всяких сартров, хансов альбертов и даже Литвака (это такой практикующий психолух, психотерапевт, предлагающий методику развития общительности и, соответственно, социальной успешности и достижения счастья), а по ночам - "Бессильные мира сего". Возникает жесточайший когнитивный диссонанс, но я о нем потом напишу.
Искал я тут недавно учебник по истории древнего мира (которую мне сдавать надо) и наткнулся на этот первый номер альманаха Бориса Стругацкого , где роман «Бессильные мира сего» был опубликован в журнале «Полдень, XXI век», издающемся в Петербурге и продающемся неизвестно где, - во всяком случае, в книжных лавках обоих столиц его не бывает совершенно - я сам не помню, как ко мне попал оный альманах, помню только, что я его не покупал. Ну так вот, я перечитываю и кайфую.
Стиль братьев (а автор БМС - вполне себе "братья", хоть и опубликован под псевдонимом С.Витицкий) совершенно кафкианский. В свое время, когда я только начал ходить в Литстудию факультета, там царил Дима Гендин - он воспевал хвалу своему любимому Набокову. Тогда я ради интереса стал читать "Лолиту" - что ж это человека так вставляет? Но стиль, вот этот исполненный неги, избыточной эротичности, возвышенной, никогда и в принципе не могущий опуститься до порнографичности, язык, язык бесконечного, переливающегося через край наслаждения - этот язык оттолкнул меня сразу. Мне было тяжело его читать. Я не понимал ни автора, ни героя. И потому я довольно скоро бросил.
Язык же Стругацких меня завораживает, захватывает, не отпускает в своем наслаждени недостатка - это язык, напротив, вполне бесполого мира (кто-то из критиков писал, что герои АБС бесполые существа - это не так, но что-то в этом есть), но при этом наслаждающегося - это кафкианский кошмар, естественно ставший реальностью - это наш, родной, до отвращения знакомый мир, но при этом загадочный, туманный и абсурдный, бессмысленный и невероятный - где-то там, за полинялой желтой дверью, среди облезлых обоев и немытых кастрюль, сидит на кухне хрущевки Господь Бог и пьет спитый чай, рабавленный водкой... Именно такая картинка - юзерпик, аватар мира БМС и вообще поздних Стругацких.
А какие там, в БМС, цитаты о философии, эх! Милое такое дилетантство. Интеллигенция, блин...
"Почему-то все современные философы оставляют у меня впечатление безответственных говорунов. Никакой солидности. Никакой, понимаете ли, обстоятельности. И даже спецтерминология (испытанное оружие классиков) им не помогает - только возрастает протестное ощущение, что тебя, кроме всего прочего, еще и дурят. Что-то кашпировское вдруг обнаруживается в серьезном тексте, что-то чумаковское..."
"Галдели как всегда, совершенно как обычно, будто ничего особенного не случилось, - ни о чем и обо всем одновременно. О фигурном катании. О последнем сериале (который никто не смотрел, но почему-то все при этом были в курсе). О ценах на нефть. О литературе, разумеется. И о философии. Мы спокон веков обожаем погалдеть насчет литературы и философии.
- ...Изъятие себя извне!
- Это еще что такое?
- Не помню. Вычитал где-то. «Эдипальность как изъятие себя извне».
- Юнг какой-нибудь?
- Очень даже может быть. Там было что-то про ребенка мужского пола, который хочет скомпенсировать каким-то хитрым образом нехватку фаллоса у своей родной матушки.
- Жалко Винчестера нет - он бы тебе настрогал цитат.
- Ничего, брат. Во-первых, он не столько их строгает, сколько идентифицирует. А во-вторых, мы и без Винчестера обойдемся: «Постмодернизм метафоризировал всеобщую метонимию авангарда-тоталитаризма».
- Круто. Красиво сказано. Сам выдумал?
- Нет. Это - оттуда же.
- Бросьте, у каждой науки - свой язык.
- Однако же, есть наука, а есть - «созерцание стены». Брат.
- Или еще лучше: есть физика, а все остальное - коллекционирование марок.
- Попрошу не касаться коллекционирования марок! Филателия - это святое.
- ...Я давеча полистал Ясперса - «Философскую автобиографию» - и ничего, ну ничегошеньки оттуда полезного не почерпнул. Кроме того, что Хайдеггер был, оказывается, нацистом. Откуда немедленно следует: в каждом море Ума обязательно найдутся острова Глупости. Но это я, положим, знал и раньше...
- Не «Глупости», а «Гнусности».
- Брось. Какая в данном случае разница?
- Не говори, брат! Еще какая. Как между карьерным дипломатом и карьерным самосвалом.
- Все равно: есть наука, а есть - «созерцание стены».
- ...Это Гильберт, кажется, сказал про какого-то бедолагу: «У него-де не хватило воображения для математики, и он стал поэтом». Погорячился, великий человек. Тут дело ведь не в количестве воображения, а в качестве. Это все равно что сказать про Беккенбауэра: у него не хватило силенок, чтобы стать тяжелоатлетом, и он пошел в футболисты...
- А кто такой Беккенбауэр?
- О боже! С кем мне здесь приходится общаться!"