Налево пойдёшь - коня потеряешь (последняя глава)
79.
Клаус Хорстофф звёзд с неба не хватал. Ни в школе, ни где бы то ни было ещё. Учился середнячком; достаточно быстро понял, что жизнь его любимых героев сериалов про студентов ему не светит. Ему, ребёнку из рабочего квартала, была явно уготована иная судьба.
В 15 лет Клаус связался с бандой байкеров. В свободное от овладевания премудростями рабочих профессий время подростки оглашали округу воем дешёвых мотоциклов.
Разумеется, поучаствовал и в уличных войнах; главным противником была группировка некоего Хасана. Он держал в своих нестарчески крепких руках местный рынок. Ему платили местные турки - и продавцы шаурмы, и торговцы мандаринами, жирные ювелиры и тощие агенты по аренде недвижимости. Ему платили даже армяне, ремонтировавшие в своих мастерских всё, что угодно, от ботинок до телевизоров. Ему платили контрабандисты, наркоторговцы и прочие бизнесмены, которые не печатали рекламу в газетах. Естественно, империя Хасана нуждалась в защите. Благо, недостатка в молодых крепких парнях турецкая диаспора не знала. А сам Хасан позаботился об их подготовке, открыв множество бесплатных спортивных школ, которые, без исключения, были посвящены тем или иным единоборствам.
Началось всё, как это бывает обычно, из-за пустяка: горячий турок влюбился в немку, которая оказалось сестрой байкера. Девоцка давала весьма щедрые шансы, но в решающий момент передумала, а турка было уже не остановить.
Возможно, если бы дело ограничилось отрезанной курчавой головой в пластиковом мешке, подброшенной в сад лично Хасану, никакой войны бы не случилось. Поговаривали даже, что он сам и отдал приказ - Хасан был очень строгих правил. Но этого брату девушки показалось мало. Изрядно надравшись, он, с несколькими своими близкими друзьями, напал на принадлежащий Хасану ночной клуб и, вдоволь покуражившись, спалил его дотла.
В этой войне полегли многие. И она же вознесла Клауса на вершину группировки, давно уже выросшей из подростковой банды в серьёзную криминальную структуру.
Возглавив банду, Клаус достаточно быстро прекратил войну, порядком надоевшую обеим сторонам. Их встреча с Хасаном прошла в атмосфере взаимного уважения.
Клаусу это дорогого стоило - не сорваться и не размазать этого черножопого ублюдка по дорогому персидскому ковру. Он прямо чувствовал, как желание сделать это клокочет в нём, застилая глаза. Но он сдержался, и теперь есть время на передышку. С этими тварями он разберётся позже.
Клаус не догадывался, что он давно под плотным колпаком у спецслужб. По мере роста его организации как-то само собой получилось, что в ней стала формироваться определённая идеология. Вернее, это Клаус мог бы предположить, что это получилось само собой. На самом деле к нему внедрили человека (Клаус его считал своим другом и надёжным соратником), который, раз за разом, методично и неторопливо вкладывал в голову участников группировки и её лидера нужное отношение к окружающему миру. Будучи профессиональным манипулятором, да ещё и специалистом по НЛП, Маркус искусно дёргал за ниточки, сплетая в голове Клауса причудливый узор.
Нельзя не сказать, что эти семена упали на подготовленную почву. Свою роль сыграло и то обстоятельство, что рожать мать Клауса уехала к своей матери, в небольшой городок Браунау-ам-Инн. Бабушка позже рассказывала пятилетнему уже Клаусу, что в годы её молодости на этом месте была деревня Рансхофен. Ничем не славная, ставшая теперь частью городка, деревенька эта была известна лишь тем, что именно там родился Гитлер.
Когда Маркус узнал об этом совпадении, он сразу объявил Клаусу, что это, несомненно, знак, которому тот обязан следовать. Клаус не возражал. Конечно, в школе ему приходилось слышать, как негодяем был его земляк, но при этом ему казалось всегда, что ему что-то не договаривают. Возможно потому, что сам учитель истории порой умолкал многозначительно, прерывая выученные проклятия.
Так Клаус узнал, что есть инородцы гораздо опаснее смуглых и бородатых бойцов Хасана. А именно - международная еврейская мафия, закабалившая большую часть христианского мира. Еврейские банкиры, делающие бизнес на холокосте и унизившие немцев, заставив испытывать их постоянное чувство вины.
Их надо заставить заплатить.
Эта мысль быстро приобрела в сознании Клауса конкретные формы: нужно просто придти к ним и наставить на них стволы: пусть раскошеливаются. Нужно только найти удобный момент.
Маркус иногда знакомил Клауса с нужными людьми. Одним из них был человек средних лет в дорогом костюме. Имя своё нужный человек назвать отказался, и Клаус затруднился даже сказать, кто перед ним. Любой разговор личного характера новый знакомый быстро сворачивал, объявив, что не желает переходить на личности. Клаус догадывался, что новый знакомый знаёт о нём чуть меньше чем всё, и его это напрягало. Но нужный человек умел располагать к себе; он казался интеллектуалом и хранителем какого-то недоступного Клаусу знания. Про себя Клаус решил называть его Джеймс Бонд - было в нём что-то от киношного шпиона, который притворяется преуспевающим бизнесменом.
Когда новый знакомый рассказал о готовящемся празднике в баварских Альпах, план нападения созрел достаточно быстро. Конечно, Клауса напрягала необходимость половину денег отдать этому лощёному буржую, который, пусть и немец, но якшается с евреями и грабит христиан вместе с ними. Непосредственно перед операцией он узнал имя своего опасного благодетеля. Наведя справки, Клаус понял, что кинуть этого человека не получится, да и перечить ему не стоит. Откажись он от замечательного предложения, не ровен час, как лежать ему в канаве с пробитой головой. Такие люди шутить не любят, и риска утечки не допустят. Поэтому не нужно было и упоминать, что это имя - Курт Заубер - никогда не должно быть им произнесено.
Клаус Хорстофф звёзд с неба не хватал. Ни в школе, ни где бы то ни было ещё. Учился середнячком; достаточно быстро понял, что жизнь его любимых героев сериалов про студентов ему не светит. Ему, ребёнку из рабочего квартала, была явно уготована иная судьба.
В 15 лет Клаус связался с бандой байкеров. В свободное от овладевания премудростями рабочих профессий время подростки оглашали округу воем дешёвых мотоциклов.
Разумеется, поучаствовал и в уличных войнах; главным противником была группировка некоего Хасана. Он держал в своих нестарчески крепких руках местный рынок. Ему платили местные турки - и продавцы шаурмы, и торговцы мандаринами, жирные ювелиры и тощие агенты по аренде недвижимости. Ему платили даже армяне, ремонтировавшие в своих мастерских всё, что угодно, от ботинок до телевизоров. Ему платили контрабандисты, наркоторговцы и прочие бизнесмены, которые не печатали рекламу в газетах. Естественно, империя Хасана нуждалась в защите. Благо, недостатка в молодых крепких парнях турецкая диаспора не знала. А сам Хасан позаботился об их подготовке, открыв множество бесплатных спортивных школ, которые, без исключения, были посвящены тем или иным единоборствам.
Началось всё, как это бывает обычно, из-за пустяка: горячий турок влюбился в немку, которая оказалось сестрой байкера. Девоцка давала весьма щедрые шансы, но в решающий момент передумала, а турка было уже не остановить.
Возможно, если бы дело ограничилось отрезанной курчавой головой в пластиковом мешке, подброшенной в сад лично Хасану, никакой войны бы не случилось. Поговаривали даже, что он сам и отдал приказ - Хасан был очень строгих правил. Но этого брату девушки показалось мало. Изрядно надравшись, он, с несколькими своими близкими друзьями, напал на принадлежащий Хасану ночной клуб и, вдоволь покуражившись, спалил его дотла.
В этой войне полегли многие. И она же вознесла Клауса на вершину группировки, давно уже выросшей из подростковой банды в серьёзную криминальную структуру.
Возглавив банду, Клаус достаточно быстро прекратил войну, порядком надоевшую обеим сторонам. Их встреча с Хасаном прошла в атмосфере взаимного уважения.
Клаусу это дорогого стоило - не сорваться и не размазать этого черножопого ублюдка по дорогому персидскому ковру. Он прямо чувствовал, как желание сделать это клокочет в нём, застилая глаза. Но он сдержался, и теперь есть время на передышку. С этими тварями он разберётся позже.
Клаус не догадывался, что он давно под плотным колпаком у спецслужб. По мере роста его организации как-то само собой получилось, что в ней стала формироваться определённая идеология. Вернее, это Клаус мог бы предположить, что это получилось само собой. На самом деле к нему внедрили человека (Клаус его считал своим другом и надёжным соратником), который, раз за разом, методично и неторопливо вкладывал в голову участников группировки и её лидера нужное отношение к окружающему миру. Будучи профессиональным манипулятором, да ещё и специалистом по НЛП, Маркус искусно дёргал за ниточки, сплетая в голове Клауса причудливый узор.
Нельзя не сказать, что эти семена упали на подготовленную почву. Свою роль сыграло и то обстоятельство, что рожать мать Клауса уехала к своей матери, в небольшой городок Браунау-ам-Инн. Бабушка позже рассказывала пятилетнему уже Клаусу, что в годы её молодости на этом месте была деревня Рансхофен. Ничем не славная, ставшая теперь частью городка, деревенька эта была известна лишь тем, что именно там родился Гитлер.
Когда Маркус узнал об этом совпадении, он сразу объявил Клаусу, что это, несомненно, знак, которому тот обязан следовать. Клаус не возражал. Конечно, в школе ему приходилось слышать, как негодяем был его земляк, но при этом ему казалось всегда, что ему что-то не договаривают. Возможно потому, что сам учитель истории порой умолкал многозначительно, прерывая выученные проклятия.
Так Клаус узнал, что есть инородцы гораздо опаснее смуглых и бородатых бойцов Хасана. А именно - международная еврейская мафия, закабалившая большую часть христианского мира. Еврейские банкиры, делающие бизнес на холокосте и унизившие немцев, заставив испытывать их постоянное чувство вины.
Их надо заставить заплатить.
Эта мысль быстро приобрела в сознании Клауса конкретные формы: нужно просто придти к ним и наставить на них стволы: пусть раскошеливаются. Нужно только найти удобный момент.
Маркус иногда знакомил Клауса с нужными людьми. Одним из них был человек средних лет в дорогом костюме. Имя своё нужный человек назвать отказался, и Клаус затруднился даже сказать, кто перед ним. Любой разговор личного характера новый знакомый быстро сворачивал, объявив, что не желает переходить на личности. Клаус догадывался, что новый знакомый знаёт о нём чуть меньше чем всё, и его это напрягало. Но нужный человек умел располагать к себе; он казался интеллектуалом и хранителем какого-то недоступного Клаусу знания. Про себя Клаус решил называть его Джеймс Бонд - было в нём что-то от киношного шпиона, который притворяется преуспевающим бизнесменом.
Когда новый знакомый рассказал о готовящемся празднике в баварских Альпах, план нападения созрел достаточно быстро. Конечно, Клауса напрягала необходимость половину денег отдать этому лощёному буржую, который, пусть и немец, но якшается с евреями и грабит христиан вместе с ними. Непосредственно перед операцией он узнал имя своего опасного благодетеля. Наведя справки, Клаус понял, что кинуть этого человека не получится, да и перечить ему не стоит. Откажись он от замечательного предложения, не ровен час, как лежать ему в канаве с пробитой головой. Такие люди шутить не любят, и риска утечки не допустят. Поэтому не нужно было и упоминать, что это имя - Курт Заубер - никогда не должно быть им произнесено.