Не то, что мните вы, свобода...
Добрый день.
Я не знаю, к кому бежать за помощью, я не знаю, что делать в таких ситуациях, я в растерянности и недоумении. И хочется плакать от обиды и несправедливости. Но сейчас за моей спиной - спокойная жизнь двух человек, которую у них хотят отнять.
Этой весной, когда я помогала на субботнике в Нижегородской Соборной мечети на пл. Сенной, я познакомилась с обаятельной жизнерадостной девушкой по имени Аня. Будучи сама новообращённой мусульманкой, я в ней нашла надёжного понимающего друга. Мы часто встречались в мечети, сажали вместе цветы (Аня согласилась помочь), просто гуляли.
История принятия ею Ислама весьма показательна. Аня была замужем за мужчиной, татарином по происхождению. У них родился сын. Ему сейчас 11 лет. Прекрасный, сообразительный мальчуган, очень добрый, как и его мама.
Муж не был религиозным человеком, они разошлись. Он оставил их и не интересовался ими больше. Время шло, Аня решила, что раз сын мусульманин, то он должен знать, что такое, его религия. Учить его было некому, и тогда она сама начала читать ему об Исламе.
Вскоре она решила принять Ислам. Когда она сообщила отцу ребёнка об этом, на него это не произвело впечатления, более того, он назвал её «дурой». Ну, кто из нас умён, время покажет, мы знаем.
После принятия Ислама Аня настойчиво сама научилась произносить суры, необходимые для совершения намаза. Приходила в мечеть, где Али-абзи проверял её знания.
Мы говорили с ней о том, что надо начинать изменять и стиль одежды, да и ей самой этого хотелось. Осложнения вызывала работа. Аня работает социальным педагогом в государственной школе. После долгих размышлений, решение было принято, Аня начала носить хиджаб, невызывающий, платок, повязанный назад.
На работе коллектив знал, что Аня мусульманка. Увидев её в платке, молчали первые дни, как бы не замечали. На третий день директор школы категорично потребовала снять платок. Аня отказалась.
Следующий день принёс сюрприз. Накануне она общалась в кабинете с одним из старшеклассников из-за проблем с матерью: ребёнок постоянно приходил в школу с побоями из дома. Мать во время всего двадцатиминутного разговора стояла за дверью. И после Аниного отказа от этого мальчика и его матери в ГУВД поступило заявление о домогательствах сексуального характера со стороны социального педагога Анны Б.
При приватной беседе с директором школы Аня спросила:
- Неужели Вам не стыдно, М.Б.? Ведь Вы знаете меня пять лет! Вы же понимаете, что за эти годы я уж как-нибудь бы нашла способ без свидетелей и не в такое ограниченное время пытаться совершить подобное, если бы на самом деле была такой!
Директор ответила кратко и грозно:
- Не надо было идти против системы!
Аня была ошарашена. Когда я пыталась поговорить с ней по телефону, она даже не могла разговаривать, только рыдала.
Днём позже группа родителей, чьи дети учатся в школе, написала коллективное заявление, которое и было зачтено на собрании в кабинете директора в присутствии написавших. Суть сего документа и сказанного вслух была такова: «Мы, родители, не хотим, чтобы мусульманские педагоги обучали наших детей, так как уверены, они будут пропагандировать ислам в школе. Пусть едут в свои ираны-ираки, и там работают!».
У Ани нет ни матери, ни отца, только сын и девяностолетний дедушка. К кому идти, как просить о защите? Да и можно ли на неё рассчитывать? Как не навредить ребёнку, чтобы его не травили в школе (а этого мы и боимся). Ко всем «нерусским» в ней относятся недоброжелательно, например, педагог начальных классов при наборе детей смело говорит: «Я в свой класс беру только русских», четыре года начальной школы мальчика тыкали: «Я тебя терплю только потому, что мама твоя тут работает».
Я сама поработала в этой системе, я знаю, что собой может представлять женский педагогический коллектив, поэтому не удивлюсь любому беспределу, не только этому.
Вопросы заданы, друзья, помогите, хотя бы советом