Вкусное к Рождеству
В предверии Праздника Святого решил я вас попотчевать байкой о старине русской, о том, как на Москве в былые времена, лет сто сорок тому, приуготовлялись к Рождеству.
"...Как увидишь, - на Конную площадь обозы потянулись, - скоро и Рождество. Всякую живность везут, со всей России: свиней, поросят, гусей… - на весь мясоед, мороженых, пылкого мороза. Пойдем с Горкиным покупать, всю там Москву увидим. И у нас на дворе, и по всей округе, все запасаются помногу, - дешевле, как на Конной, купить нельзя. Повезут на санях и на салазках, а пакетчики, с Житной, сами впрягаются в сани - народ потешить для Рождества. Скорняк уж приходил, высчитывал с Горкиным, чего закупить придется. Отец загодя приказывает прикинуть на бумажке, чего для народа взять и чего для дома. Плохо плохо, а две три тушки свиных необходимо, да черных поросят, с кашей жарить, десятка три, да белых, на заливное молошничков, два десятка, чтобы до заговин хватило, да индеек гусей кур уток, да потрохов, да еще солонины не забыть, да рябчиков сибирских, да глухарей тетерок, да… - трое саней брать надо. И я новенькие салазки заготовил, чего нибудь положить, хоть рябчиков.
..На Конной, - ей и конца не видно, - где обычно торгуют лошадьми цыганы и гоняют их на проглядку для покупателей, показывая товар лицом, стоном стоит в морозе гомон. Нынче здесь вся Москва. Снегу не видно, - завалено народом, черным черно. На высоких шестах висят на мочалках поросята, пучки рябчиков, пупырчатые гуси, куры, чернокрылые глухари. С нами Антон Кудрявый, в оранжевом вонючем полушубке, взял его Горкин на подмогу. Куда тут с санками, самих бы не задавили только, - чистое светопреставление. Антон несет меня на руках, как на «постном рынке». Саночки с бахромой пришлось оставить у знакомого лавочника. Там и наши большие сани с Антипушкой, для провизии, - целый рынок закупим нынче. Мороз взялся такой, - только поплясывай. И все довольны, веселые, для Рождества стараются, поглатывают- жгутся горячий сбитень. Только и слышишь - перекликаются:
- Много ль поросят то закупаешь?
- Много - не много, а штук пяток надо бы, для Праздника.
Тороговцы нахваливают товар, стукают друг о дружку мерзлых поросят: живые камушки.
- Звонкие молочшые!.. не поросятки - анделы!..
Горкин пеняет тамбовскому, - «рыжая борода»: не годится так, ангелы - святое слово. Мужик смеется:
- Я и тебя, милый, анделом назову… у меня ласковей слова нет. Не черным словом я, - андельским!..
- Дворянские самые индюшки!.. княжьего роду, пензицкого заводу!..
Горкин говорит, - давно торгу такого не видал, боле тыщи подвод нагнали, - слыхано ли когда! «черняк» - восемь копеек фунт?! «беляк» - одиннадцать! дешевле пареной репы. А потому: хлеба уродилось после войны, вот и пустили вовсю на выкорм. Ходим по народу, выглядываем товарец. Всегда так Горкин; сразу не купит, а выверит. Глядим, и отец дьякон от Спаса в Наливках, в енотовой огромной шубе, слон слоном, за спиной мешок, полон: немало ему надо, семья великая.
Третий мешок набил, - басит с морозу дьякон, - гуська одного с дюжинку, а поросяткам и счет забыл. Семейка то у меня…
А Горкин на ухо мне:
- Это он так, для хорошего разговору… он для души старается, в богадельню жертвует. Вот и папашенька, записочку сам дал, велит на четвертной накупить, по бедным семьям. И втайне чтобы, мне только препоручает, а я те поучение… выростешь - и попомнишь. Только никому не сказывай.
Встречаем и Домну Панферовну, замотана шалями, гора горой, обмерзла. С мешком тоже, да и салазки еще волочит. Народ мешает поговорить, а она что то про уточек хотела, уточек она любит, пожирней. Смотрим - и барин Энтальцев тут, совсем по летнему, в пальтишке, в синие кулаки дует. Говорит важно так,
- «рябчиков покупаю, „можжевельничков“, топкий вкус! там, на углу, пятиалтынный пара!». Мы не верим: у него и гривенничка наищешься. Подходим к рябчикам: полон то воз, вороха пестрого перья. Оказывается, «можжевельнички»
- четвертак пара.
- Терся тут, у моего воза, какой то хлюст, нос насандален… - говорит рябчичник, - давал пятиалтынный за парочку, глаза мне отвел… а люди видали
- стащил будто пары две под свою пальтишку… разве тут доглядишь!..
Мы молчим, не сказываем, что это наш знакомый, барин прогорелый. Ради такого Праздника и не обижаются на жуликов: «что волку в зубы - Егорий дал!» Только один скандал всего и видали, как поймал мужик паренька с гусем, выхватил у него гуся, да в нос ему мерзлым горлом гусиным: «разговейся, разговейся!..» Потыкал потыкал - да и плюнул, связываться не время. А свинорубы и внимание не дают, как подбирают бедняки отлетевшие мерзлые куски, с фунт, пожалуй. Свиней навезли горы. По краю великой Конной тянутся, как поленницы, как груды бревен обрубков: мороженая свинина сложена рядами, запорошило снежком розовые разводы срезов: окорока уже пущены в засол, до Пасхи.
Кричат: «тройку пропущай, задавим!» Народ смеется: пакетчики это с Житной, везут на себе сани, полным полны, а на груде мороженою мяса сидит покачивается веселый парень, баюкает парочку поросят, будто это его ребятки, к груди прижаты. Волокут поросятину по снегу на веревках, несут подвязанных на спине гроздями, - одна гроздь напереду, другая сзади, - растаскивают великий торг. И даже бутошник наш поросенка тащит и пару кур, и знакомый пожарный с Якиманской части, и звонарь от Казанской тащит, и фонарщик гусят несет, и наши банщицы, и даже кривая нищенка, все то, все. Душа - душой, а и мамона требует своего, для Праздника.
В Сочельник обеда не полагается, а только чаек с сайкой и маковой подковкой. Затеплены все лампадки, настланы новые ковры. Блестят развязанные дверные ручки, зеркально блестит паркет. На столе в передней стопы закусочных тарелок, «рождественских», в голубой каемке. На окне стоят зеленые четверти «очищенной», - подносить народу, как поздравлять с Праздником придут. В зале - парадный стол, еще пустынный, скатерть одна камчатная. У изразцовой печи, пышет от нее, не дотронуться, - тоже стол, карточный раскрытый, - закусочный: завтра много наедет поздравителей. Елку еще не внесли: она, мерзлая, пока еще в высоких сенях, только после всеношной ее впустят.
Отец в кабинете: принесли выручку из бань, с ледяных катков и портомоен. Я слышу знакомое почокиванье медяков и тонкий позвонец серебреца: это он ловко отсчитывает деньги, ставит на столе в столбики, серебрецо завертывает в бумажки; потом раскладывает на записочки - каким беднякам, куда и сколько. У него, Горкин сказывал мне потайно, есть особая книжечка, и в ней вписаны разные бедняки и кто раньше служил у нас. Сейчас позовет Василь Василича, велит заложить беговые санки и развести по углам-подвалам. Так уж привык, а то и Рождество будет не в рождество..."
Из книги И.С. Шмелёва "Лето Господне" (выделение текста и курсив - мои -прим. Папы Медведя) Полностью скачать книгу и прочесть о том, как в русском обычае было заведено праздники и горести встречать, можно здесь: lib.aldebaran.ru/author/shmelev_ivan/shmelev_ivan_leto_gospodne/
UPD: прикинул тогдашние цены на мясо: "«черняк» - восемь копеек фунт?! «беляк» - одиннадцать" , то есть, поросятина обычная - 18 коп/кг, молочная("белая") - 24 коп/кг. Зарплата фабричного рабочего была: 14-17 руб/мес. То есть, в пересчёте на мясо, весьма грубом, тогдашний рабочий зарабатывал порядка 30тыс. нынешних рублей. Элита пролетариата, железнодорожники, зарабатывали в два раза больше фабричных.
Заодно заглянул по любопытной ссылке, насыщенной статистикой России начала прошлого века: nnm.ru/blogs/yurasha59/mesto_rossii_v_mire_nakanune_pervoy_mirovoy_voyny_moya_versiya/ оказывается, только в Питере начала прошлого века крупных заводов (с численностью работающих от 5тыс. человек) было больше, чем во всей Германии, а станки и оборудование на российских заводах были на 70% отечественными. Вот так ничтожный и беспомощный царизм развивал российскую экономику! Сдаётся мне, что нынешней тупинской "модернизируемой" России до этих цифр, как до Луны. По ссылке найдёте очень много интересных цифр и обо всей остальной тогдашней жизни. Особенно меня поразило вот это: В 1907-1913 годах население России увеличилось с 149 до 171 млн. человек, а с 1858 г. по 1914 г. население увеличилось с 74 млн. до 175 млн. Из 175 млн. человек 17,5% проживало в городах [5]. Рост населения России происходил в основном за счет русского населения и был самым быстрым в Европе и даже приближался к высокому, поддерживаемому иммиграцией уровню роста численности населения США. В 1913 году население России было в 3 раза больше населения ее крупнейшего соседа Германии. За 1907-1913 годы душевой национальный доход возрос на 27%. ВНП вырос на 46-51% в зависимости. Душевое потребление зерна выросло на 76%, мяса - на 26%, потребление молока не изменилось.
"...Как увидишь, - на Конную площадь обозы потянулись, - скоро и Рождество. Всякую живность везут, со всей России: свиней, поросят, гусей… - на весь мясоед, мороженых, пылкого мороза. Пойдем с Горкиным покупать, всю там Москву увидим. И у нас на дворе, и по всей округе, все запасаются помногу, - дешевле, как на Конной, купить нельзя. Повезут на санях и на салазках, а пакетчики, с Житной, сами впрягаются в сани - народ потешить для Рождества. Скорняк уж приходил, высчитывал с Горкиным, чего закупить придется. Отец загодя приказывает прикинуть на бумажке, чего для народа взять и чего для дома. Плохо плохо, а две три тушки свиных необходимо, да черных поросят, с кашей жарить, десятка три, да белых, на заливное молошничков, два десятка, чтобы до заговин хватило, да индеек гусей кур уток, да потрохов, да еще солонины не забыть, да рябчиков сибирских, да глухарей тетерок, да… - трое саней брать надо. И я новенькие салазки заготовил, чего нибудь положить, хоть рябчиков.
..На Конной, - ей и конца не видно, - где обычно торгуют лошадьми цыганы и гоняют их на проглядку для покупателей, показывая товар лицом, стоном стоит в морозе гомон. Нынче здесь вся Москва. Снегу не видно, - завалено народом, черным черно. На высоких шестах висят на мочалках поросята, пучки рябчиков, пупырчатые гуси, куры, чернокрылые глухари. С нами Антон Кудрявый, в оранжевом вонючем полушубке, взял его Горкин на подмогу. Куда тут с санками, самих бы не задавили только, - чистое светопреставление. Антон несет меня на руках, как на «постном рынке». Саночки с бахромой пришлось оставить у знакомого лавочника. Там и наши большие сани с Антипушкой, для провизии, - целый рынок закупим нынче. Мороз взялся такой, - только поплясывай. И все довольны, веселые, для Рождества стараются, поглатывают- жгутся горячий сбитень. Только и слышишь - перекликаются:
- Много ль поросят то закупаешь?
- Много - не много, а штук пяток надо бы, для Праздника.
Тороговцы нахваливают товар, стукают друг о дружку мерзлых поросят: живые камушки.
- Звонкие молочшые!.. не поросятки - анделы!..
Горкин пеняет тамбовскому, - «рыжая борода»: не годится так, ангелы - святое слово. Мужик смеется:
- Я и тебя, милый, анделом назову… у меня ласковей слова нет. Не черным словом я, - андельским!..
- Дворянские самые индюшки!.. княжьего роду, пензицкого заводу!..
Горкин говорит, - давно торгу такого не видал, боле тыщи подвод нагнали, - слыхано ли когда! «черняк» - восемь копеек фунт?! «беляк» - одиннадцать! дешевле пареной репы. А потому: хлеба уродилось после войны, вот и пустили вовсю на выкорм. Ходим по народу, выглядываем товарец. Всегда так Горкин; сразу не купит, а выверит. Глядим, и отец дьякон от Спаса в Наливках, в енотовой огромной шубе, слон слоном, за спиной мешок, полон: немало ему надо, семья великая.
Третий мешок набил, - басит с морозу дьякон, - гуська одного с дюжинку, а поросяткам и счет забыл. Семейка то у меня…
А Горкин на ухо мне:
- Это он так, для хорошего разговору… он для души старается, в богадельню жертвует. Вот и папашенька, записочку сам дал, велит на четвертной накупить, по бедным семьям. И втайне чтобы, мне только препоручает, а я те поучение… выростешь - и попомнишь. Только никому не сказывай.
Встречаем и Домну Панферовну, замотана шалями, гора горой, обмерзла. С мешком тоже, да и салазки еще волочит. Народ мешает поговорить, а она что то про уточек хотела, уточек она любит, пожирней. Смотрим - и барин Энтальцев тут, совсем по летнему, в пальтишке, в синие кулаки дует. Говорит важно так,
- «рябчиков покупаю, „можжевельничков“, топкий вкус! там, на углу, пятиалтынный пара!». Мы не верим: у него и гривенничка наищешься. Подходим к рябчикам: полон то воз, вороха пестрого перья. Оказывается, «можжевельнички»
- четвертак пара.
- Терся тут, у моего воза, какой то хлюст, нос насандален… - говорит рябчичник, - давал пятиалтынный за парочку, глаза мне отвел… а люди видали
- стащил будто пары две под свою пальтишку… разве тут доглядишь!..
Мы молчим, не сказываем, что это наш знакомый, барин прогорелый. Ради такого Праздника и не обижаются на жуликов: «что волку в зубы - Егорий дал!» Только один скандал всего и видали, как поймал мужик паренька с гусем, выхватил у него гуся, да в нос ему мерзлым горлом гусиным: «разговейся, разговейся!..» Потыкал потыкал - да и плюнул, связываться не время. А свинорубы и внимание не дают, как подбирают бедняки отлетевшие мерзлые куски, с фунт, пожалуй. Свиней навезли горы. По краю великой Конной тянутся, как поленницы, как груды бревен обрубков: мороженая свинина сложена рядами, запорошило снежком розовые разводы срезов: окорока уже пущены в засол, до Пасхи.
Кричат: «тройку пропущай, задавим!» Народ смеется: пакетчики это с Житной, везут на себе сани, полным полны, а на груде мороженою мяса сидит покачивается веселый парень, баюкает парочку поросят, будто это его ребятки, к груди прижаты. Волокут поросятину по снегу на веревках, несут подвязанных на спине гроздями, - одна гроздь напереду, другая сзади, - растаскивают великий торг. И даже бутошник наш поросенка тащит и пару кур, и знакомый пожарный с Якиманской части, и звонарь от Казанской тащит, и фонарщик гусят несет, и наши банщицы, и даже кривая нищенка, все то, все. Душа - душой, а и мамона требует своего, для Праздника.
В Сочельник обеда не полагается, а только чаек с сайкой и маковой подковкой. Затеплены все лампадки, настланы новые ковры. Блестят развязанные дверные ручки, зеркально блестит паркет. На столе в передней стопы закусочных тарелок, «рождественских», в голубой каемке. На окне стоят зеленые четверти «очищенной», - подносить народу, как поздравлять с Праздником придут. В зале - парадный стол, еще пустынный, скатерть одна камчатная. У изразцовой печи, пышет от нее, не дотронуться, - тоже стол, карточный раскрытый, - закусочный: завтра много наедет поздравителей. Елку еще не внесли: она, мерзлая, пока еще в высоких сенях, только после всеношной ее впустят.
Отец в кабинете: принесли выручку из бань, с ледяных катков и портомоен. Я слышу знакомое почокиванье медяков и тонкий позвонец серебреца: это он ловко отсчитывает деньги, ставит на столе в столбики, серебрецо завертывает в бумажки; потом раскладывает на записочки - каким беднякам, куда и сколько. У него, Горкин сказывал мне потайно, есть особая книжечка, и в ней вписаны разные бедняки и кто раньше служил у нас. Сейчас позовет Василь Василича, велит заложить беговые санки и развести по углам-подвалам. Так уж привык, а то и Рождество будет не в рождество..."
Из книги И.С. Шмелёва "Лето Господне" (выделение текста и курсив - мои -прим. Папы Медведя) Полностью скачать книгу и прочесть о том, как в русском обычае было заведено праздники и горести встречать, можно здесь: lib.aldebaran.ru/author/shmelev_ivan/shmelev_ivan_leto_gospodne/
UPD: прикинул тогдашние цены на мясо: "«черняк» - восемь копеек фунт?! «беляк» - одиннадцать" , то есть, поросятина обычная - 18 коп/кг, молочная("белая") - 24 коп/кг. Зарплата фабричного рабочего была: 14-17 руб/мес. То есть, в пересчёте на мясо, весьма грубом, тогдашний рабочий зарабатывал порядка 30тыс. нынешних рублей. Элита пролетариата, железнодорожники, зарабатывали в два раза больше фабричных.
Заодно заглянул по любопытной ссылке, насыщенной статистикой России начала прошлого века: nnm.ru/blogs/yurasha59/mesto_rossii_v_mire_nakanune_pervoy_mirovoy_voyny_moya_versiya/ оказывается, только в Питере начала прошлого века крупных заводов (с численностью работающих от 5тыс. человек) было больше, чем во всей Германии, а станки и оборудование на российских заводах были на 70% отечественными. Вот так ничтожный и беспомощный царизм развивал российскую экономику! Сдаётся мне, что нынешней тупинской "модернизируемой" России до этих цифр, как до Луны. По ссылке найдёте очень много интересных цифр и обо всей остальной тогдашней жизни. Особенно меня поразило вот это: В 1907-1913 годах население России увеличилось с 149 до 171 млн. человек, а с 1858 г. по 1914 г. население увеличилось с 74 млн. до 175 млн. Из 175 млн. человек 17,5% проживало в городах [5]. Рост населения России происходил в основном за счет русского населения и был самым быстрым в Европе и даже приближался к высокому, поддерживаемому иммиграцией уровню роста численности населения США. В 1913 году население России было в 3 раза больше населения ее крупнейшего соседа Германии. За 1907-1913 годы душевой национальный доход возрос на 27%. ВНП вырос на 46-51% в зависимости. Душевое потребление зерна выросло на 76%, мяса - на 26%, потребление молока не изменилось.