Улыбайтесь, господа!..
Оказывается, человек проходит как этап, когда смеется совершенно над всем и всеми, так и период, когда категорически не смеется ни над чем и ни над кем. А те, кто продолжает смеяться - в точности как он совсем недавно - кажутся то недобрыми, то недалекими, то просто придурковатыми. И смеяться кажется возможным только над смеющимся…
Я обожала всё смешное. Я была гурманом смешного. Единственная книжка, «зачитанная» мною в детстве, была Иосиф Игин «Пародии и шаржи». Я без конца листала комиксы Ж. Эффеля и Херлуфа Бидструпа. Я читала Марка Твена, Джером Джерома, Стивена Ликока, ранних Стругацких и Э. Успенского. Я любила книжки о животных - но больше те, которые были смешными. Дж. Даррелл, кто-то еще, чьи имена я не всегда запоминала - кажется, один из них носил универсальную фамилию Смит…
Сначала я упорно пыталась понять, что такое - смешно, какой особенный взгляд на жизнь должен быть, чтобы смешно… Потом - чтобы и не тупо, и не пошло, и смешно… Потом долго наслаждалась этим ощущением - что ни говори, это совсем другая ступень понимания жизни, иногда в одной шутке или случайно сказанной смешной фразе больше мудрости, чем в целых томах умных книг.
А потом…
Я вдруг стала понимать, кто такой «лукавый» и что такое - «от лукавого». Это тот, кто смеётся. И продолжает смеяться. Когда больно, когда страшно, когда плохо родным людям, когда нужно понять и почувствовать что-то важное, от чего нельзя прятаться или отрекаться. А он всё смеётся - и никто и ничто не может до него достучаться.
И наступает момент, когда ты по-прежнему видишь, где и когда можно рассмеяться, но заодно понимаешь, где в каждой шутке кончается доля шутки, и чувствуешь, что рассмеявшись, упустишь главное…
Мы все бываем смешны друг другу. Но однажды рассмеявшись над другом, можно его потерять. А рассмеявшись вместе с другом, можно поощрить его оскорбительное и пренебрежительное отношение к действительно важным вещам и чувствам.
Поэтому лучшее, что мы можем делать - это улыбаться друг другу ))))).