О Сердюкове
Народный комиссар (министр по-нынешнему) Внутренних Дел Николай Ежов прославился кровавыми чистками совершенными по приказу Сталина, но настало время убирать своего соратника заодно свалив на него свои грехи.
"Первый гром для Ежова грянул на [XVIII] съезде, точнее, после его окончания, когда на сеньорен-конвенте (собрание представителей делегаций) стали обсуждать новый поименный состав членов ЦК. В воспоминаниях делегата съезда Е.Г.Фельдмана (в то время первый секретарь Одесского обкома партии) события описаны так:
"Процедура началась с обсуждения членов прежнего ЦК, все шло гладко, пока очередь не дошла до Ежова. Председательствовавший на сеньорен-конвенте А.А.Андреев зачитал фамилию и спросил: "Какие будут мнения?" Кругом по привычке раздалось: "Знаем, сталинский нарком, возражений нет".
Но тут слово неожиданно попросил Сталин. Он не спеша, попыхивая трубкой, вышел на трибуну и сказал: "Ежов! Где ты там? А ну, пройди сюда!"
Когда откуда-то из задних рядов вперед вышел Ежов, Сталин спросил: "Ну как ты думаешь? Можешь ты быть членом ЦК?" Маленькая фигурка вся съежилась и пролепетала о своей преданности и любви к тирану.
Тогда посыпались вопросы: кто были Фриновский, Шапиро, Рыжов, Федоров? Ежов пролепетал: "Да ведь я сам вскрыл их заговор и доложил вам об этих врагах".
Сталин не дал ему договорить: "Это когда ты почувствовал, что тебя схватили за руку, так ты поспешил. А что было до этого? Заговор составлял? Сталина хотел убить!" Далее обвинения посыпались одно за другим. Хозяин теперь поставил в вину его чрезмерную активность, в результате чего погибло много невинных. Закончил Сталин многозначительно и мастерски: "Иди! Не знаю, товарищи, можно его оставить членом ЦК? Я сомневаюсь. Конечно, подумайте... Как хотите, но я сомневаюсь".
Эта тирада подвела черту под политической карьерой Ежова.
Однако физическая расправа последовала не сразу. Ежов продолжал работу в Наркомате транспорта, находясь в состоянии тяжелой депрессии, близкой к помешательству. Ареста ждал каждый день и, когда в начале апреля 1939 г. за ним пришли, с облегчением сказал: "Наконец-то! Как долго я вас ждал!" В печати не было сообщения об аресте. Железный сталинский нарком, "обладавший величайшей бдительностью, железной волей, тончайшим пролетарским чутьем", попросту исчез".
Так бы и с Сердюковым, но у Путина кишка тонка.
Источник.
"Первый гром для Ежова грянул на [XVIII] съезде, точнее, после его окончания, когда на сеньорен-конвенте (собрание представителей делегаций) стали обсуждать новый поименный состав членов ЦК. В воспоминаниях делегата съезда Е.Г.Фельдмана (в то время первый секретарь Одесского обкома партии) события описаны так:
"Процедура началась с обсуждения членов прежнего ЦК, все шло гладко, пока очередь не дошла до Ежова. Председательствовавший на сеньорен-конвенте А.А.Андреев зачитал фамилию и спросил: "Какие будут мнения?" Кругом по привычке раздалось: "Знаем, сталинский нарком, возражений нет".
Но тут слово неожиданно попросил Сталин. Он не спеша, попыхивая трубкой, вышел на трибуну и сказал: "Ежов! Где ты там? А ну, пройди сюда!"
Когда откуда-то из задних рядов вперед вышел Ежов, Сталин спросил: "Ну как ты думаешь? Можешь ты быть членом ЦК?" Маленькая фигурка вся съежилась и пролепетала о своей преданности и любви к тирану.
Тогда посыпались вопросы: кто были Фриновский, Шапиро, Рыжов, Федоров? Ежов пролепетал: "Да ведь я сам вскрыл их заговор и доложил вам об этих врагах".
Сталин не дал ему договорить: "Это когда ты почувствовал, что тебя схватили за руку, так ты поспешил. А что было до этого? Заговор составлял? Сталина хотел убить!" Далее обвинения посыпались одно за другим. Хозяин теперь поставил в вину его чрезмерную активность, в результате чего погибло много невинных. Закончил Сталин многозначительно и мастерски: "Иди! Не знаю, товарищи, можно его оставить членом ЦК? Я сомневаюсь. Конечно, подумайте... Как хотите, но я сомневаюсь".
Эта тирада подвела черту под политической карьерой Ежова.
Однако физическая расправа последовала не сразу. Ежов продолжал работу в Наркомате транспорта, находясь в состоянии тяжелой депрессии, близкой к помешательству. Ареста ждал каждый день и, когда в начале апреля 1939 г. за ним пришли, с облегчением сказал: "Наконец-то! Как долго я вас ждал!" В печати не было сообщения об аресте. Железный сталинский нарком, "обладавший величайшей бдительностью, железной волей, тончайшим пролетарским чутьем", попросту исчез".
Так бы и с Сердюковым, но у Путина кишка тонка.
Источник.