Этот Мир никто не спасет. Vol.II.
- За тридцать лет, пока я вел свой бизнес, я понял очень многое. Мне открылись многие тайны устройства мира, на примере небольшой модели своего дела и своего государства.
Я смотрел на того, кто издавал звуки, складывая их в конкретные слова, анализировал получающийся смысл… И думал, что сплю, наверно… Я мысленно огляделся по сторонам, затем окинул внимательным взором собеседника… Ситуация казалась мне полнейшим безумием, во многом, благодаря тому, что произносились человеком, мало похожим на адекватную единицу социума.
- Я понимаю твое смятение, мой друг. - Я поймал себя на мысли, что нормальный бомж вряд ли обладает способностью так выражаться. - Ты думаешь, вот передо мной сидит выживший из ума стандартный бомж. Но почему он так странно выражается, ведь это никак не соотносится с манерами, присущими представителям его касты. Но поверь, я сам выбрал свой путь. Пусть, это звучит как безумие, более того - это выглядит полнейшим безумием. Но это так и есть. Просто смирись с этим фактом. - И он мне улыбнулся.
Его улыбка напоминала мне улыбку моего отца, когда я, будучи в неразумном еще шестилетнем возрасте подошел к нему с вопросом «откуда берутся дети?».
Люди улыбаются, и в этом нет ничего странного. Чаще всего. Но в улыбке, принадлежавшей этому мужчине, было что-то неуловимо непонятное...
Он сомкнул губы, и только тогда до меня дошло, что именно моему подсознанию показалось несоответствующим имиджу русского клошара.
Вы видели, как улыбаются бомжи? Я никогда не встречал тех, кто умудрился спасти ВСЕ свои зубы у себя во рту. Были такие, кто носил их с собой в карманчике, а вот во рту нет. Те же, кто сохранил хоть сколько-нибудь, не имели ни одного здорового.
Зубы этого человека были белыми и ровными. И каждый был на своем законном месте.
- Кто Вы? - Спросил я и, получив в ответ только немой взгляд, мгновенно покрылся мурашками, которые прыгали друг на друга в панике, топтав мой позвоночник как мини-табун пони.
Видите ли, если вы когда-либо пересекались взглядом с любым бомжом, пока он/она протягивает вам грязную ладошку с неизменной просьбой помочь на хлеб, на жизнь, на билет и прочее, вы могли заметить, что их глаза словно прикрыты поволокой какой-то невменяемости, что ли. Они словно не видят вашего лица, им оно не нужно, им нужны ваши деньги и ваша жалость. Порой, они и вовсе намеренно избегают прямых взглядов.
А я видел нечто иное.
Такой взгляд редко увидишь на улице, где вокруг мелькают маски. Такой взгляд я видел только один раз, когда по заданию руководства писал репортаж об одном из «жителей» психиатрической клиники. Надо сказать, что тот персонаж психом не был.
Мужчина глянул на меня исподлобья, из кустистых неопрятных бровей.
Глаза были чистыми, цвета стали, со звонким блеском дорого самурайского меча. Такой не приобретешь в сувенирной лавке. Такой передается из поколение в поколение. Он приобретает свой благородный отблеск в многочисленных боях за правду и честь владельца рода. В этом взгляде слышался рык волчьей стаи, защищающей своего раненого вожака. В этом взгляде я прочитал то, что никогда еще меня так не пугало. Я прочитал ПРАВДУ.
- Я не могу тебе сказать всего, мой мальчик. Во-первых, никто не имеет права на Правду простым путем. Ее нужно постигнуть в боях, в течение жизни. Правду нужно заслужить. И я не могу нарушить твой Путь, который тебе отведен свыше, открыв тебе наперед всю информацию. Ты должен сам все узнать, сам почувствовать горечь и отчаяние, обиду и злобу, ярость и смятение. Только ТАК всякий должен постигать жизнь и познавать свою Правду. А во-вторых, все подробности отнимут у тебя слишком много времени, а у тебя сегодня сложный день.
Он снова улыбнулся жемчужной улыбкой. И снова мурашка погоняла мурашкой, сидя на мурашке… Боже, меня так не пугали даже истерзанные в бытовых войнах трупы, как обычная улыбка необычного бомжа…
Пожалуй, подумал я, именно так мог бы выглядеть какой-нибудь Пророк, или того больше.. Иисус… Подумал и испугался своим богохульным мыслям. Я не был особо верующим, но в наказание верил свято…
- Ну, перестань, мальчик мой, так напряженно думать с кем бы меня еще сравнить. - Мне показалась знакомой ситуация, когда кажется, будто читают твои мысли… Где-то я уже так попадался. Пора научиться «сохранять лицо».
- Расскажите мне, как получилось так, что… Да как ТАК получилось-то?..., - Я был в полной растерянности. Он рассмеялся моему абсолютно глупому лицу.
- У меня ушло на это тридцать лет, мальчик мой. Тридцать лет, чтобы познать свою Правду. Я узнал слишком много, пожалуй…
Однажды я решил стать взрослым.
Я создал свою компанию, свое дело. Подобрал персонал, «под себя». Создавал семью, можно сказать. Нас, по началу, было немного совсем. Но мы трудились как муравьи, с утра и до вечера. А порой и до ночи. Проблемы наваливались одна за одной. Нужно было практически с нуля разрабатывать схемы и методы ведения дел. Тезисы у меня уже были, потому что прежде я работал в других компаниях, поднимался с самого дна. «Прохавал», так сказать. Тогда, работая в корпоративных монстрах, я видел, как маленькие девочки и мальчики постепенно превращаются в шакалов, как топят друг друга. Как воруют у своих, «эволюционируя» из шакалов в крыс. Как их съедает зависть и ограниченность в пространстве. Как ограниченное пространство неизменно влечет к ограниченности личности. Я видел все ошибки начальств изнутри, и старался всеми силами их избежать.
Я пытался сплотить свой коллектив, убеждая их каждым своим действием в том, что они не коллеги по работе. Что они есть семья, самая настоящая, отношения внутри которой основаны на правде, взаимопомощи, чести и достоинстве. Я любил их как своих детей. Когда дела пошли в гору, я стал организовывать выходы, прогулки. От ночных клубов до поездок на катере на острова. И я видел, что они благодарны мне, что они работают не только за деньги, но и за нашу общую идею.
Мы вместе противостояли всем нападкам конкурентов. Да, мы топили их, как и все. Но с тем единственным различием, что мы это делали исключительно своими достижениями. Мы вырабатывали индивидуальную схему работы с каждым партнером, четко прорабатывали каждый шаг. Клиент говорил «А», а мы доводили его желание до идеала в пункте «Б». От и до. Мы не лгали, не сплетничали. У нас не было на это времени, потому что мы работали как проклятые. Все это привлекало к нашей маленькой организации все новые потоки клиентов. И пришло время расширяться.
У меня не хватало рук на все. Мы стали распределять обязанности между собой. Я делегировал часть своих полномочий своим детям, оставив себе основной и самый важный блок, и пообещал, что каждый, по-прежнему, может прийти ко мне за советом в любой сфере их жизни.
Отныне, они сами набирали себе помощников, следили за офисом, частично привлекали новых клиентов и, соответственно вели каждый своих. Мы взяли бухгалтера, который вел наши счета и ресурсы, общался с налоговыми.
С каждым годом, компания все росла и росла. Это приносило мне необыкновенную радость, как если бы моя семья росла, дети-внуки-правнуки… - Он грустно усмехнулся.
- Отравляло ситуацию то, что сам бизнес, любой бизнес, изначально порочен. Он всегда построен на лжи и лицемерии. Только все называют это профессионализмом и дипломатией. Это всегда так, ибо порочны сами люди. И я был порочен, поскольку не бывает прибыли без лазеек в обход закона. Законы это такие средства, которыми государство стремится контролировать всех и каждого. В этом нет ничего скверного, это логично и правильно с точки зрения организации управления.
Но минус в том, что законы создаются все теми же людьми, лживыми и порочными. А власть в руках дает толчок к раскрытию в личности всего того алчного и завистливого, что было некогда скрыто. И получается так, что ты хочешь заработать как можно больше, для себя и своего потомства, на ваше достойное будущее. Но чистой правдой ты никогда не заработаешь себе на хлеб.
А как же Библия, возможно, подумаешь ты мне в ответ. Все было честно, на взаимовыручке и доброте, безвозмездно. Но. Мальчик мой, Библия, это не учебник по истории, отнюдь. Ни ты, ни я, и никто, кто бы и что бы ни говорил, не знает наверняка и на сто процентов, что было на самом деле. Нет фактов, одни домыслы, мифы, выдумки, одним словом - слова. Библию тоже писали люди. Люди, охочие до власти. Пусть и не государственной, а сакральной. И эта, по моему мнению, гораздо весомее, нежели власть государственная.
Религия тоже, своего рода, политика. Политика души. Религия, возможно, самая большая ложь человечества, которую оно себе придумало, а затем и уверовало в нее. А Библия - хрестоматия самообмана. Однако, я не отрицаю существование некоего… эм… создания, лица, существа, материи, сущности, которое следит за всеми нами. Где-то помогает, наказывает и поощряет. Просто каждому - свое: начиная именем, которое ты произносишь, глядя на небо, до возмездия за каждый твой поступок и проступок.
И, мальчик мой, Иисуса тоже предали. Благими намерениями, мальчик, благими намерениями… - Взгляд его все более походил на отражение грозовой тучи на поверхности горного спокойного озера. Казалось, что еще вот-вот, и это озеро прольется из его глаз звенящими слезами боли за все человечество. Иисуса тоже предали… А он плакал, когда Иуда дарил ему серебряный поцелуй? Он ведь знал? Он ведь ДОЛЖЕН был знать?...
- Я все чаще стал замечать «черные пятна» на «солнце» своего коллектива. Периодически кто-то из них приходил, жаловался либо на свою жизнь, либо на кого-то из коллег. Я решал проблемы, вразумлял виновных, поддерживал угнетенных. Я занимал деньги на квартиры и машины, но не просто так, а когда знал, или думал, что знал, что человеку действительно негде жить, либо машина ему необходима не только для себя, но и для работы.
Если твой коллектив счастлив, то и работает он лучше, нежели когда подавлен и затравлен. Я не брал проценты, потому как, во-первых, незаконно, а во-вторых, потому что это было моим решением, актом моей доброй воли.
Но время шло. И как-то раз мне все открылось. Не то, чтобы я до этого ничего не видел, не понимал… Просто, я старался не обращать внимания, искренне считая, что это огрехи производства и по-другому быть не может. На самом деле, это все копилось, копилось, а потом взорвалось во мне Правдой. Правдой паршивой, скверной настолько, что хотелось тут же на месте издохнуть, как собаке. Я сидел у себя в кабинете и беззвучно плакал. Без слез, без истерик, без выдранных клочков волос. Но лучше бы я тогда облысел… Потому что с тех пор как я запер в себе на замок, под ребра, эту давящую боль, я начал ломаться.
Но, как руководитель, я не имел на это права.
Однажды, маленьким мальчиком, я ехал в школу на маршрутке. И в окно разглядел на стене гаража надпись «Ты должен быть сильным, иначе, зачем тебе быть. В. Цой». Я так пристально вглядывался в эти буквы, что они врезались мне в сетчатку и навсегда там закрепились. Позже, когда я понял их смысл, они стали одним из моих жизненных постулатов.
Я должен был быть сильным, в противном случае, зачем же мне быть, правда?
«Старшенькие» постепенно уходили, в поисках бОльших просторов. На их место приходили «младшенькие». Но им никто не объяснял все схемы, все подробности. Никто не спускал их в глубокие шахты нашего бизнеса, где должны происходить все наши мыслительные процессы, откуда должны произрастать все наши действия! Никто! У меня просто не было на это времени. Именно поэтому я когда-то предоставил свободу действий в подобных ситуациях старшеньким, наследникам… А наследники занимались каждый своей шахтой… Поэтому дети так и оставались… Без родителей, без присмотра, на поверхности. И не было тех факторов внешней среды, которые когда-то сплотили меня с первым коллективом, потому что новый коллектив пришел уже на все готовое. И проблемы были только те, что они сами устраивали.
Дети видели, как мимо них проходят огромные суммы денег, искренне считая это прибылью. Прибылью, которую они самостоятельно заработали, но, почему-то не получили. Поначалу, я пытался объяснять схему, по которой исчисляется чистая прибыль. Из «сырой» суммы сначала уплачиваются все обязательные расходы: от налогов и зарплат, до обеспечения, собственно, офиса. Ну, всякие там плюшки, чай, сахар. И только та капелька, которая останется после всех таких выжиманий, она-то и есть САМОЕ «прибыль», чистая, как ограненный алмаз. И я выплачивал это в виде премий, каждому, кто честно ее заработал. Никого не обделял. И лишь небольшую долю пускал на развитие бизнеса, уведомляя каждого об этом факте. Я им говорил, а они меня не слушали… Я был с ними честен, а они не слышали меня… От добра добра не ищут, мальчик мой…
Я видел, как они воруют друг у друга, у компании, у меня… Как директоры, которые должны были быть моей подмогой, моими запасными головой и плечами, пилили и без того малые доходы.
В то время пошла очередная волна кризиса… А ты знал, что китайский иероглиф, означающий «кризис», состоит из двух символов: один означает «опасность», а вот другой значит «удобный случай», забавно, правда?!...
В общем, после кризисов, хоть и созданных искусственно, но искусно, денежный оборот спал и оказался на уровне городской канализации. Не понятно было, где осели материальные ресурсы самой великой страны, но как итог - народ беднел, сделок было все меньше.
Правительство постепенно, по одному, перекрывало все потоки. Наши «караваны» все чаще грабились бессовестно, по законам. Я вырабатывал все новые схемы, на интуиции выбирая новые пути. Порой срабатывало, а порой нет. Тогда мы на некоторое время затихали, сокращали расходы, затягивали пояса… Сокращали рабочий день, потому что не было денег платить зарплату, содержать офис. Из минуса плюс не получишь… Это же не математика, это жизнь… а у нее совсем другие законы, порой, не поддающиеся логике, ни математической, ни людской.
Я понял, что любое дело является твоим, покуда именно ТЫ им и занимаешься. Только ты: контролируешь, направляешь, денно и нощно присутствуя на месте событий. Если хочешь, что бы что-то вышло на отлично - сделай это сам.
А я был как многорукий Шива к этому моменту. Только рук у меня было больше. И, пока информация, либо ресурсы, добирались конкретно до меня, эти мои вспомогательные руки отрывали по кусочку от всего, что через них проходило. Я получал искаженные факты. Либо намеренно, либо просто в интерпретации каждой руки в отдельности. Эдакий сломанный телефон. Я получал не все деньги, которые должны были прийти в итоге ко мне, для последующего распределения премий и развития компании.
И меня наконец догнало… Мне стало настолько стыдно, мерзко и грязно, что хотелось залезть в горячую ванну и тереть себя мылом и щеткой до потери сознания… Меня, словно глупую наивную девочку, использовали…
Я пытался все исправить, правда, я хотел как лучше! - Он сжимал и разжимал ладони в приступах бессильных воспоминаний. Когда он на доли секунды замирал в молчании, борясь с приступами сожаления и раскаяния, скулы бегали под его кожей как маятники, рассекая лицо, словно бритвами.
- А потом я сломался… У меня больше не было сил оставаться в этом болоте. Я добровольно отдал свою компанию на растерзание этим шакалам, прекрасно осознавая, что они ее погубят. Корабль потонет. А я бежал, как корабельная крыса.
Крыса почти всегда ассоциируется с воровством, но я был не из того племени, что оставлял позади.
Я никогда не воровал у своих… Возможно, я сейчас оправдываюсь, но крыса это не только символ разрушения и смерти, но мудрости, предусмотрительности. Именно поэтому они не просто спасают свою жизнь, ударяясь в бега с палубы, они предупреждают окружающих, что рядом опасность. Я не предупреждал никого, никому ничего не объяснял. Я знал, что они все равно меня не послушают. Они давно меня не слышали, делая все по-своему и только для себя… Это и была их ошибка. И мне было жаль этих людей… Но каждому свое, мой мальчик, каждому по заслугам.
Я купил дом в пригороде, небольшой, оставил себе одну машину, проходимую и вместительную. К тому времени, у меня уже не было друзей. Ни одного. Вернее, некоторые по-прежнему считали меня своим другом и товарищем. Но я знал их, видел насквозь. Тридцать лет опыта, словно линзы по пятнадцать на каждом из твоих глаз, они дают тебе возможность видеть рентгеном. Но не болезни и опухоли, нет. Гораздо глубже. Под кожу, за ребра… и может, лучше было бы, если бы я видел искривления позвоночника, а не черноту в душах и ложь в глазах…
Мне так жаль, мой мальчик… Так жаль этих людей… Ведь когда-то, они ими действительно были. Может это я их испортил, а? Может, это я виноват в том, что они стали такими? Может, надо было строить иерархически жесткую структуру соподчинения, авторитет зарабатывать страхом и обращаться ко всем по фамилиям? Ведь в других компаниях срабатывало?...
Я знал один такой холдинг, где главной была всего одна женщина. Тонкая, хрупкая, как лесная фея. Но на собраниях директоров шестидесятилетние мужики плакали как дети, не выдержав ее давления…. Я сам в первый раз чуть не расплакался. Скажи мне, может это и в правду, моя вина?... - И он посмотрел на меня снизу вверх. Посмотрел как ребенок, который не понимал, почему его ручной хомячок вдруг сдох.
- Я не знаю, что вам ответить… Наверно, каждому - свое…
- Хм… А ты быстро учишься, мальчик… - И он грустно усмехнулся. - Да, и мне по заслугам. Благими намерениями…
Я сократил до минимума свои контакты с окружающим миром. Телефон включал раз в неделю, зная, что мне не за кого волноваться. У меня нет настолько дорогих мне родственников или близких. Просто проверял есть ли входящие, и если не оказывалось, то облегченно выключал аппарат. Я ездил в магазин по близости, закупал провизию. Жил тем, что выращивал на огороде, и на то, что успел сохранить из своей «чистой» прибыли.
- Так почему Вы сейчас здесь, передо мной, в таком… виде?! - не вытерпел я и перебил собеседника. Я действительно не понимал. Если он успел сохранить какое-то количество денег, то почему не продолжает свою прежнюю затворническую жизнь. Почему он сейчас кутается в рваное грязное тряпье, почему от него пахнет уличным псом? Как можно было променять уют четырех стен на тепло труб горячего отопления и крышу в виде канализационного люка?
- Всему свое время, мой мальчик. - Улыбнулся он и продолжил рассказ.
- Я постепенно отходил от жизни, где был сломан. Восстанавливал нервы, душу и здоровье. И все было в порядке. Пока, ко мне не нагрянули представители внутренних органов. Они аккуратно выведывали расписывался ли я на каких-то документах, знал ли про какие-то сделки, куда делись какие-то деньги… Я не мог дать ни одного вразумительного ответа, потому как абсолютно ничего не знал и ничего не понимал. Они удалились, вежливо принеся извинения за неудобства, потраченное время и затоптанные коврики.
А я понял одно, им неважно являюсь ли я виновным, либо разменным. Меня сожрут с потрохами просто за то, что я там был. Просто за то, что виновный должен быть. Знаю один эпизод, когда корпоративный юрист, отправившийся защищать интересы своей компании в арбитраже, из процесса вышел в тюрьму по статье за мошенничество в особо крупном. Именно его сделали преступником. Компания открестилась от своего коллеги, заявив тогда, что вообще ни о чем не подозревала, что юрист, видимо, был заинтересован в сделках. Его, мол, даже на суд никто не отправлял и не знал никто, что такое дело было назначено.
Так я узнал, что свои не только воруют у своих, но и стреляют в спину, в то время как ты грудью защищаешь их честь и достоинство.
Однажды, выехав из дома в магазин, я увидел в зеркале заднего вида черный внедорожник. На нем не было «нашивок», не было номеров, вообще никаких опознавательных знаков. Это привлекло мое внимание. А внимание его пассажиров, похоже, привлекало мое мирское существование. Он проводил меня из дома в магазин, проводил из магазина до дома.
Они, конечно, пытались прятаться. Но, на местности, где кроме моего дома, стоит еще три одноэтажных, плюс два покошенных сарая, очень сложно спрятать новый внедорожник. У нас даже деревьев-то нет… Лес слишком далеко от домов, неудобно было бы следить. А машины соседей я знаю до последних царапин на корпусах. Я наблюдал за ними пару дней, постигая все прелести сходящих с ума. У меня началась заслуженная паранойя.
Порой, мне хотелось им бутербродов и чая принести, потому что казалось, что они салон не покидают даже в туалет…
Для точки я включил телефон и набрал один из номеров. Услышав в трубке потрескивание и пощелкивание, а потом глухой отклик с того конца провода, положил трубку. В припадке паники я кинул телефон в затопленную печь.
Не то что бы было холодно в то время, но громкий треск горящих поленьев создавал покой в моей душе.
Туда же, вслед за телефоном, отправились все рабочие документы, которые я смог найти в доме. Все носители информации: от видеозаписей с корпоративных выездов на природу, до флэшек с проформами приказов, договоров и доверенностей. Подумав, я отправил туда и свои личные документы, включая паспорт. Я собрал самые необходимые вещи, деньги, драгоценности. Все уместилось в одну небольшую спортивную сумку.
Тогда-то я и принял это решение, которое привело меня сюда. Я избавился от дома и машины, спалил все, что могло меня выдать. Меня или мое месторасположение.
Я не без сожаления отбросил мысли о семье и потомстве. Но слишком большая роскошь оставлять после себя столь ценные вещественные доказательства.
Я долго подбирал себе новое пристанище, где никто бы меня не узнал и не вспомнил, а еще лучше - и не знал бы вовсе. Я перебирался на товарных поездах от города до города, меняя направления, словно взбесившийся компас в аномальной зоне. И, наконец, добрался до вашего тихого места. Я был поражен, что у вас практически нет тех, к чьему образу я стремился, что сферы влияния никем не поделены, и что никто не прибыл сообщить мне о необходимости приносить ежемесячную мзду местному авторитету социального дна. И ты знаешь, это меня вполне устроило. Я нашел себе подходящий «угол», обустроился, и живу себе вполне спокойно, никого не трогаю, и окружающие не горят желанием меня потрогать.
Моя жизнь в настоящем - это всеми забытое прошлое и никому не известное будущее. Меня просто нет. У меня нет имени, нет определенного места жительства, нет имущества. Ни рода, ни племени. У меня нечего отобрать. И поэтому, я более защищен, чем кто бы то ни было из вас, адекватных единиц социума. - Улыбаясь, он откинулся на спину, опершись на останки старого советского телевизора, сцепил ладони в замок, оттопырив большие пальцы в разные стороны, и склонил голову чуть набок.
Я смотрел на него. На его грязное лицо, в котором, приглядевшись, сквозь слой грязи можно было угадать лицо бывшего бизнесмена. Умного, опытного, мудрого… А, нет. Вру, угадать было невозможно. Я просто знал обо всем этом, поэтому мне и казалось, что можно… Вы бы прошли и даже не посмотрели. А он бы никогда не подошел к вам за милостыней.
- Мальчик мой, тебе пора, пожалуй. - Сказал он, доставая из кармана разодранного ватника часы. Часы… Бог мой, да это же Брейтлинги! Серия Breitling For Bentley, почти полмиллиона в рублях!! Увидев мои округлившиеся глаза, он, смутившись, пробормотал - Прости, но некоторые свои вещи я не мог похоронить. Мне нужно на что-то жить, как-то отслеживать время. Мир потерял меня, но я не могу позволить себе потерять его в ответ, даже в отместку… - Он спрятал часы.
Я попрощался с этим человеком, пожав грязную ладонь.
Едва удержал желание дать ему денег… Заметив мой порыв, он вскинул ладони, - О нет, не стоит, мой мальчик! У меня есть все необходимое. Дома. - Ехидно прищурив глаза, он указал в сторону канализационного люка, виднеющегося неподалеку из высокой травы. - Я вполне нормально питаюсь, моюсь регулярно, чищу зубы, как ты уже успел заметить. - Этим замечанием он вогнал меня в краску. Я потерял последнюю надежду, что хоть что-то могу скрыть, не меняясь в лице. Как горящая строка по лбу, ей Богу! - Не переживай за меня. У меня достаточно средств, чтобы ни в чем себе не отказывать. Ведь у такого как я, потребностей не много. Мне не нужно покупать дорогую одежду, не нужно обслуживать дорогую иномарку, да и машина мне ни к чему. Не нужно платить по счетам за жилье, нет необходимости платить налоги, оплачивать интернет. Да, я не живу в роскоши. Но, и не бедствую, как можно подумать на первый взгляд. На первый взгляд вообще нельзя полагаться, мальчик мой. Внешность обманчива. А очки, которые надевают для ясности зрения, порой, имеют либо розовые, либо пыльные стекла… Удачи тебе, мальчик мой.
Я уходил, одолеваемый целой бурей разноплановых эмоций. Этот «бомж» дал мне не просто пищу для размышлений, он дал мне душевного провианта на месяц, словно самолет Красного Креста, сбросивший посылку в африканскую деревушку.
Обернувшись на долю мгновения, я успел заметить, как мужчина, вставая, доставал из-за пазухи наушники плеера. Провода от наушников были белоснежными, как его зубы. Он достал маленький блестящий черный квадратик с зажженным синим экраном, переключил мелодию и пошел по направлению к канализационному люку, пританцовывая и выщелкивая пальцами мелодию джаза.
Я улыбнулся «клошару» в спину, поблагодарил его про себя, и, насвистывая, отправился домой. Я думал о том, что я бы не смог так, взять и в один момент от всего отказаться. Даже при условии давления извне. Да и к тому же, а как же я без….
А как же что? Без чего? Без общества?! Социума? А как же выходы в свет? Общение с другими людьми - да ладно, это все зигзагообразные понты. Желание показать всем вокруг, чего я добился. Если бы добился. Даже заходя в кофейню за стаканчиком черного на вынос, глубоко внутри себя, ты знаешь, что на тебя смотрят, что ты производишь впечатление на людей. Любое - отрицательное или положительное, неважно. Главное, что на тебя смотрят. Обращают внимание на то, во что ты одет, оценивают аксессуары, которые ты по себе развесил, чувствуют шлейф аромата, влачащегося за тобой от самого дома, который ты периодически подпитываешь в машине, в туалете, на рабочем месте. Следят за тем, что ты приобретаешь, за твоей мимикой и поведением. И все это ты стараешься обратить в свою пользу. А если тебе неважно кто и что о тебе думает, так это тоже делается из тех побуждений - чтобы заметили. И это тоже твоя польза. Все, что бы ты ни делал, ради твоего корыстного и честолюбивого интереса.
Деньги, достаток… Заработать можно всегда, если ты не дурак. А вот для того, чтобы удержать в руках то, что приобрел, нельзя быть просто умным. Нужно быть расчетливым, мудрым, уметь рисковать обоснованно, просчитывать не только свои шаги, но и шаги всех окружающих тебя людей: от самых близких и до тех, о чьем существовании ты заранее не знаешь, но должен думать, что они есть. Честно, у меня не хватит столько извилин и интуиции, чтобы создать свое дело… Нужно все делать самому, контролировать от и до. Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо…
«Каждому свое, мой мальчик, каждому свое…» отзывалось у меня в голове. Да, он прав. И мне положено работать «под», а не зарабатывать «над». Не заморачиваясь над тем, как бы налоговая не прикрыла мою лавочку; над тем, чтобы пенсионный фонд получал отчисления на мою, несомненно, скудную пенсию. Чтобы не думать о том, кто платит за меня подоходный налог и ндфл; о том, как привести в порядок кадровое делопроизводство, как выплатить всем зарплату, если баланс уходит в минус. Может, потому что у меня нет способностей, и моих кишков хватит только на то, чтобы на них же и повеситься, когда моя фирма обанкротится. А может быть, кишков у мен вполне себе хватит, но просто так жить проще…
И да, я не могу так, когда, улыбаясь, отворачиваешься, а тебе в затылок упирается двустволка из «дипломатии» и «толерантности». Я прямолинеен. Если человек мудак, я буду ему говорить «Здравствуйте, мудак!».
Чем меньше ты зарабатываешь - тем меньше ты кому-то должен.
Но, это пока. Вдруг, я когда-нибудь создам свою небольшую фирму, займусь делом, которое будет мне близко и не будет связано с международными отношениями и экономическими рисками, не будет зависеть от курсов валют и законодательных актов… и обязательно буду зарабатывать. Много. Даааа…
Каждому свое, мой мальчик, каждому свое…
28.09.12г.-30.10.12г.
Я смотрел на того, кто издавал звуки, складывая их в конкретные слова, анализировал получающийся смысл… И думал, что сплю, наверно… Я мысленно огляделся по сторонам, затем окинул внимательным взором собеседника… Ситуация казалась мне полнейшим безумием, во многом, благодаря тому, что произносились человеком, мало похожим на адекватную единицу социума.
- Я понимаю твое смятение, мой друг. - Я поймал себя на мысли, что нормальный бомж вряд ли обладает способностью так выражаться. - Ты думаешь, вот передо мной сидит выживший из ума стандартный бомж. Но почему он так странно выражается, ведь это никак не соотносится с манерами, присущими представителям его касты. Но поверь, я сам выбрал свой путь. Пусть, это звучит как безумие, более того - это выглядит полнейшим безумием. Но это так и есть. Просто смирись с этим фактом. - И он мне улыбнулся.
Его улыбка напоминала мне улыбку моего отца, когда я, будучи в неразумном еще шестилетнем возрасте подошел к нему с вопросом «откуда берутся дети?».
Люди улыбаются, и в этом нет ничего странного. Чаще всего. Но в улыбке, принадлежавшей этому мужчине, было что-то неуловимо непонятное...
Он сомкнул губы, и только тогда до меня дошло, что именно моему подсознанию показалось несоответствующим имиджу русского клошара.
Вы видели, как улыбаются бомжи? Я никогда не встречал тех, кто умудрился спасти ВСЕ свои зубы у себя во рту. Были такие, кто носил их с собой в карманчике, а вот во рту нет. Те же, кто сохранил хоть сколько-нибудь, не имели ни одного здорового.
Зубы этого человека были белыми и ровными. И каждый был на своем законном месте.
- Кто Вы? - Спросил я и, получив в ответ только немой взгляд, мгновенно покрылся мурашками, которые прыгали друг на друга в панике, топтав мой позвоночник как мини-табун пони.
Видите ли, если вы когда-либо пересекались взглядом с любым бомжом, пока он/она протягивает вам грязную ладошку с неизменной просьбой помочь на хлеб, на жизнь, на билет и прочее, вы могли заметить, что их глаза словно прикрыты поволокой какой-то невменяемости, что ли. Они словно не видят вашего лица, им оно не нужно, им нужны ваши деньги и ваша жалость. Порой, они и вовсе намеренно избегают прямых взглядов.
А я видел нечто иное.
Такой взгляд редко увидишь на улице, где вокруг мелькают маски. Такой взгляд я видел только один раз, когда по заданию руководства писал репортаж об одном из «жителей» психиатрической клиники. Надо сказать, что тот персонаж психом не был.
Мужчина глянул на меня исподлобья, из кустистых неопрятных бровей.
Глаза были чистыми, цвета стали, со звонким блеском дорого самурайского меча. Такой не приобретешь в сувенирной лавке. Такой передается из поколение в поколение. Он приобретает свой благородный отблеск в многочисленных боях за правду и честь владельца рода. В этом взгляде слышался рык волчьей стаи, защищающей своего раненого вожака. В этом взгляде я прочитал то, что никогда еще меня так не пугало. Я прочитал ПРАВДУ.
- Я не могу тебе сказать всего, мой мальчик. Во-первых, никто не имеет права на Правду простым путем. Ее нужно постигнуть в боях, в течение жизни. Правду нужно заслужить. И я не могу нарушить твой Путь, который тебе отведен свыше, открыв тебе наперед всю информацию. Ты должен сам все узнать, сам почувствовать горечь и отчаяние, обиду и злобу, ярость и смятение. Только ТАК всякий должен постигать жизнь и познавать свою Правду. А во-вторых, все подробности отнимут у тебя слишком много времени, а у тебя сегодня сложный день.
Он снова улыбнулся жемчужной улыбкой. И снова мурашка погоняла мурашкой, сидя на мурашке… Боже, меня так не пугали даже истерзанные в бытовых войнах трупы, как обычная улыбка необычного бомжа…
Пожалуй, подумал я, именно так мог бы выглядеть какой-нибудь Пророк, или того больше.. Иисус… Подумал и испугался своим богохульным мыслям. Я не был особо верующим, но в наказание верил свято…
- Ну, перестань, мальчик мой, так напряженно думать с кем бы меня еще сравнить. - Мне показалась знакомой ситуация, когда кажется, будто читают твои мысли… Где-то я уже так попадался. Пора научиться «сохранять лицо».
- Расскажите мне, как получилось так, что… Да как ТАК получилось-то?..., - Я был в полной растерянности. Он рассмеялся моему абсолютно глупому лицу.
- У меня ушло на это тридцать лет, мальчик мой. Тридцать лет, чтобы познать свою Правду. Я узнал слишком много, пожалуй…
Однажды я решил стать взрослым.
Я создал свою компанию, свое дело. Подобрал персонал, «под себя». Создавал семью, можно сказать. Нас, по началу, было немного совсем. Но мы трудились как муравьи, с утра и до вечера. А порой и до ночи. Проблемы наваливались одна за одной. Нужно было практически с нуля разрабатывать схемы и методы ведения дел. Тезисы у меня уже были, потому что прежде я работал в других компаниях, поднимался с самого дна. «Прохавал», так сказать. Тогда, работая в корпоративных монстрах, я видел, как маленькие девочки и мальчики постепенно превращаются в шакалов, как топят друг друга. Как воруют у своих, «эволюционируя» из шакалов в крыс. Как их съедает зависть и ограниченность в пространстве. Как ограниченное пространство неизменно влечет к ограниченности личности. Я видел все ошибки начальств изнутри, и старался всеми силами их избежать.
Я пытался сплотить свой коллектив, убеждая их каждым своим действием в том, что они не коллеги по работе. Что они есть семья, самая настоящая, отношения внутри которой основаны на правде, взаимопомощи, чести и достоинстве. Я любил их как своих детей. Когда дела пошли в гору, я стал организовывать выходы, прогулки. От ночных клубов до поездок на катере на острова. И я видел, что они благодарны мне, что они работают не только за деньги, но и за нашу общую идею.
Мы вместе противостояли всем нападкам конкурентов. Да, мы топили их, как и все. Но с тем единственным различием, что мы это делали исключительно своими достижениями. Мы вырабатывали индивидуальную схему работы с каждым партнером, четко прорабатывали каждый шаг. Клиент говорил «А», а мы доводили его желание до идеала в пункте «Б». От и до. Мы не лгали, не сплетничали. У нас не было на это времени, потому что мы работали как проклятые. Все это привлекало к нашей маленькой организации все новые потоки клиентов. И пришло время расширяться.
У меня не хватало рук на все. Мы стали распределять обязанности между собой. Я делегировал часть своих полномочий своим детям, оставив себе основной и самый важный блок, и пообещал, что каждый, по-прежнему, может прийти ко мне за советом в любой сфере их жизни.
Отныне, они сами набирали себе помощников, следили за офисом, частично привлекали новых клиентов и, соответственно вели каждый своих. Мы взяли бухгалтера, который вел наши счета и ресурсы, общался с налоговыми.
С каждым годом, компания все росла и росла. Это приносило мне необыкновенную радость, как если бы моя семья росла, дети-внуки-правнуки… - Он грустно усмехнулся.
- Отравляло ситуацию то, что сам бизнес, любой бизнес, изначально порочен. Он всегда построен на лжи и лицемерии. Только все называют это профессионализмом и дипломатией. Это всегда так, ибо порочны сами люди. И я был порочен, поскольку не бывает прибыли без лазеек в обход закона. Законы это такие средства, которыми государство стремится контролировать всех и каждого. В этом нет ничего скверного, это логично и правильно с точки зрения организации управления.
Но минус в том, что законы создаются все теми же людьми, лживыми и порочными. А власть в руках дает толчок к раскрытию в личности всего того алчного и завистливого, что было некогда скрыто. И получается так, что ты хочешь заработать как можно больше, для себя и своего потомства, на ваше достойное будущее. Но чистой правдой ты никогда не заработаешь себе на хлеб.
А как же Библия, возможно, подумаешь ты мне в ответ. Все было честно, на взаимовыручке и доброте, безвозмездно. Но. Мальчик мой, Библия, это не учебник по истории, отнюдь. Ни ты, ни я, и никто, кто бы и что бы ни говорил, не знает наверняка и на сто процентов, что было на самом деле. Нет фактов, одни домыслы, мифы, выдумки, одним словом - слова. Библию тоже писали люди. Люди, охочие до власти. Пусть и не государственной, а сакральной. И эта, по моему мнению, гораздо весомее, нежели власть государственная.
Религия тоже, своего рода, политика. Политика души. Религия, возможно, самая большая ложь человечества, которую оно себе придумало, а затем и уверовало в нее. А Библия - хрестоматия самообмана. Однако, я не отрицаю существование некоего… эм… создания, лица, существа, материи, сущности, которое следит за всеми нами. Где-то помогает, наказывает и поощряет. Просто каждому - свое: начиная именем, которое ты произносишь, глядя на небо, до возмездия за каждый твой поступок и проступок.
И, мальчик мой, Иисуса тоже предали. Благими намерениями, мальчик, благими намерениями… - Взгляд его все более походил на отражение грозовой тучи на поверхности горного спокойного озера. Казалось, что еще вот-вот, и это озеро прольется из его глаз звенящими слезами боли за все человечество. Иисуса тоже предали… А он плакал, когда Иуда дарил ему серебряный поцелуй? Он ведь знал? Он ведь ДОЛЖЕН был знать?...
- Я все чаще стал замечать «черные пятна» на «солнце» своего коллектива. Периодически кто-то из них приходил, жаловался либо на свою жизнь, либо на кого-то из коллег. Я решал проблемы, вразумлял виновных, поддерживал угнетенных. Я занимал деньги на квартиры и машины, но не просто так, а когда знал, или думал, что знал, что человеку действительно негде жить, либо машина ему необходима не только для себя, но и для работы.
Если твой коллектив счастлив, то и работает он лучше, нежели когда подавлен и затравлен. Я не брал проценты, потому как, во-первых, незаконно, а во-вторых, потому что это было моим решением, актом моей доброй воли.
Но время шло. И как-то раз мне все открылось. Не то, чтобы я до этого ничего не видел, не понимал… Просто, я старался не обращать внимания, искренне считая, что это огрехи производства и по-другому быть не может. На самом деле, это все копилось, копилось, а потом взорвалось во мне Правдой. Правдой паршивой, скверной настолько, что хотелось тут же на месте издохнуть, как собаке. Я сидел у себя в кабинете и беззвучно плакал. Без слез, без истерик, без выдранных клочков волос. Но лучше бы я тогда облысел… Потому что с тех пор как я запер в себе на замок, под ребра, эту давящую боль, я начал ломаться.
Но, как руководитель, я не имел на это права.
Однажды, маленьким мальчиком, я ехал в школу на маршрутке. И в окно разглядел на стене гаража надпись «Ты должен быть сильным, иначе, зачем тебе быть. В. Цой». Я так пристально вглядывался в эти буквы, что они врезались мне в сетчатку и навсегда там закрепились. Позже, когда я понял их смысл, они стали одним из моих жизненных постулатов.
Я должен был быть сильным, в противном случае, зачем же мне быть, правда?
«Старшенькие» постепенно уходили, в поисках бОльших просторов. На их место приходили «младшенькие». Но им никто не объяснял все схемы, все подробности. Никто не спускал их в глубокие шахты нашего бизнеса, где должны происходить все наши мыслительные процессы, откуда должны произрастать все наши действия! Никто! У меня просто не было на это времени. Именно поэтому я когда-то предоставил свободу действий в подобных ситуациях старшеньким, наследникам… А наследники занимались каждый своей шахтой… Поэтому дети так и оставались… Без родителей, без присмотра, на поверхности. И не было тех факторов внешней среды, которые когда-то сплотили меня с первым коллективом, потому что новый коллектив пришел уже на все готовое. И проблемы были только те, что они сами устраивали.
Дети видели, как мимо них проходят огромные суммы денег, искренне считая это прибылью. Прибылью, которую они самостоятельно заработали, но, почему-то не получили. Поначалу, я пытался объяснять схему, по которой исчисляется чистая прибыль. Из «сырой» суммы сначала уплачиваются все обязательные расходы: от налогов и зарплат, до обеспечения, собственно, офиса. Ну, всякие там плюшки, чай, сахар. И только та капелька, которая останется после всех таких выжиманий, она-то и есть САМОЕ «прибыль», чистая, как ограненный алмаз. И я выплачивал это в виде премий, каждому, кто честно ее заработал. Никого не обделял. И лишь небольшую долю пускал на развитие бизнеса, уведомляя каждого об этом факте. Я им говорил, а они меня не слушали… Я был с ними честен, а они не слышали меня… От добра добра не ищут, мальчик мой…
Я видел, как они воруют друг у друга, у компании, у меня… Как директоры, которые должны были быть моей подмогой, моими запасными головой и плечами, пилили и без того малые доходы.
В то время пошла очередная волна кризиса… А ты знал, что китайский иероглиф, означающий «кризис», состоит из двух символов: один означает «опасность», а вот другой значит «удобный случай», забавно, правда?!...
В общем, после кризисов, хоть и созданных искусственно, но искусно, денежный оборот спал и оказался на уровне городской канализации. Не понятно было, где осели материальные ресурсы самой великой страны, но как итог - народ беднел, сделок было все меньше.
Правительство постепенно, по одному, перекрывало все потоки. Наши «караваны» все чаще грабились бессовестно, по законам. Я вырабатывал все новые схемы, на интуиции выбирая новые пути. Порой срабатывало, а порой нет. Тогда мы на некоторое время затихали, сокращали расходы, затягивали пояса… Сокращали рабочий день, потому что не было денег платить зарплату, содержать офис. Из минуса плюс не получишь… Это же не математика, это жизнь… а у нее совсем другие законы, порой, не поддающиеся логике, ни математической, ни людской.
Я понял, что любое дело является твоим, покуда именно ТЫ им и занимаешься. Только ты: контролируешь, направляешь, денно и нощно присутствуя на месте событий. Если хочешь, что бы что-то вышло на отлично - сделай это сам.
А я был как многорукий Шива к этому моменту. Только рук у меня было больше. И, пока информация, либо ресурсы, добирались конкретно до меня, эти мои вспомогательные руки отрывали по кусочку от всего, что через них проходило. Я получал искаженные факты. Либо намеренно, либо просто в интерпретации каждой руки в отдельности. Эдакий сломанный телефон. Я получал не все деньги, которые должны были прийти в итоге ко мне, для последующего распределения премий и развития компании.
И меня наконец догнало… Мне стало настолько стыдно, мерзко и грязно, что хотелось залезть в горячую ванну и тереть себя мылом и щеткой до потери сознания… Меня, словно глупую наивную девочку, использовали…
Я пытался все исправить, правда, я хотел как лучше! - Он сжимал и разжимал ладони в приступах бессильных воспоминаний. Когда он на доли секунды замирал в молчании, борясь с приступами сожаления и раскаяния, скулы бегали под его кожей как маятники, рассекая лицо, словно бритвами.
- А потом я сломался… У меня больше не было сил оставаться в этом болоте. Я добровольно отдал свою компанию на растерзание этим шакалам, прекрасно осознавая, что они ее погубят. Корабль потонет. А я бежал, как корабельная крыса.
Крыса почти всегда ассоциируется с воровством, но я был не из того племени, что оставлял позади.
Я никогда не воровал у своих… Возможно, я сейчас оправдываюсь, но крыса это не только символ разрушения и смерти, но мудрости, предусмотрительности. Именно поэтому они не просто спасают свою жизнь, ударяясь в бега с палубы, они предупреждают окружающих, что рядом опасность. Я не предупреждал никого, никому ничего не объяснял. Я знал, что они все равно меня не послушают. Они давно меня не слышали, делая все по-своему и только для себя… Это и была их ошибка. И мне было жаль этих людей… Но каждому свое, мой мальчик, каждому по заслугам.
Я купил дом в пригороде, небольшой, оставил себе одну машину, проходимую и вместительную. К тому времени, у меня уже не было друзей. Ни одного. Вернее, некоторые по-прежнему считали меня своим другом и товарищем. Но я знал их, видел насквозь. Тридцать лет опыта, словно линзы по пятнадцать на каждом из твоих глаз, они дают тебе возможность видеть рентгеном. Но не болезни и опухоли, нет. Гораздо глубже. Под кожу, за ребра… и может, лучше было бы, если бы я видел искривления позвоночника, а не черноту в душах и ложь в глазах…
Мне так жаль, мой мальчик… Так жаль этих людей… Ведь когда-то, они ими действительно были. Может это я их испортил, а? Может, это я виноват в том, что они стали такими? Может, надо было строить иерархически жесткую структуру соподчинения, авторитет зарабатывать страхом и обращаться ко всем по фамилиям? Ведь в других компаниях срабатывало?...
Я знал один такой холдинг, где главной была всего одна женщина. Тонкая, хрупкая, как лесная фея. Но на собраниях директоров шестидесятилетние мужики плакали как дети, не выдержав ее давления…. Я сам в первый раз чуть не расплакался. Скажи мне, может это и в правду, моя вина?... - И он посмотрел на меня снизу вверх. Посмотрел как ребенок, который не понимал, почему его ручной хомячок вдруг сдох.
- Я не знаю, что вам ответить… Наверно, каждому - свое…
- Хм… А ты быстро учишься, мальчик… - И он грустно усмехнулся. - Да, и мне по заслугам. Благими намерениями…
Я сократил до минимума свои контакты с окружающим миром. Телефон включал раз в неделю, зная, что мне не за кого волноваться. У меня нет настолько дорогих мне родственников или близких. Просто проверял есть ли входящие, и если не оказывалось, то облегченно выключал аппарат. Я ездил в магазин по близости, закупал провизию. Жил тем, что выращивал на огороде, и на то, что успел сохранить из своей «чистой» прибыли.
- Так почему Вы сейчас здесь, передо мной, в таком… виде?! - не вытерпел я и перебил собеседника. Я действительно не понимал. Если он успел сохранить какое-то количество денег, то почему не продолжает свою прежнюю затворническую жизнь. Почему он сейчас кутается в рваное грязное тряпье, почему от него пахнет уличным псом? Как можно было променять уют четырех стен на тепло труб горячего отопления и крышу в виде канализационного люка?
- Всему свое время, мой мальчик. - Улыбнулся он и продолжил рассказ.
- Я постепенно отходил от жизни, где был сломан. Восстанавливал нервы, душу и здоровье. И все было в порядке. Пока, ко мне не нагрянули представители внутренних органов. Они аккуратно выведывали расписывался ли я на каких-то документах, знал ли про какие-то сделки, куда делись какие-то деньги… Я не мог дать ни одного вразумительного ответа, потому как абсолютно ничего не знал и ничего не понимал. Они удалились, вежливо принеся извинения за неудобства, потраченное время и затоптанные коврики.
А я понял одно, им неважно являюсь ли я виновным, либо разменным. Меня сожрут с потрохами просто за то, что я там был. Просто за то, что виновный должен быть. Знаю один эпизод, когда корпоративный юрист, отправившийся защищать интересы своей компании в арбитраже, из процесса вышел в тюрьму по статье за мошенничество в особо крупном. Именно его сделали преступником. Компания открестилась от своего коллеги, заявив тогда, что вообще ни о чем не подозревала, что юрист, видимо, был заинтересован в сделках. Его, мол, даже на суд никто не отправлял и не знал никто, что такое дело было назначено.
Так я узнал, что свои не только воруют у своих, но и стреляют в спину, в то время как ты грудью защищаешь их честь и достоинство.
Однажды, выехав из дома в магазин, я увидел в зеркале заднего вида черный внедорожник. На нем не было «нашивок», не было номеров, вообще никаких опознавательных знаков. Это привлекло мое внимание. А внимание его пассажиров, похоже, привлекало мое мирское существование. Он проводил меня из дома в магазин, проводил из магазина до дома.
Они, конечно, пытались прятаться. Но, на местности, где кроме моего дома, стоит еще три одноэтажных, плюс два покошенных сарая, очень сложно спрятать новый внедорожник. У нас даже деревьев-то нет… Лес слишком далеко от домов, неудобно было бы следить. А машины соседей я знаю до последних царапин на корпусах. Я наблюдал за ними пару дней, постигая все прелести сходящих с ума. У меня началась заслуженная паранойя.
Порой, мне хотелось им бутербродов и чая принести, потому что казалось, что они салон не покидают даже в туалет…
Для точки я включил телефон и набрал один из номеров. Услышав в трубке потрескивание и пощелкивание, а потом глухой отклик с того конца провода, положил трубку. В припадке паники я кинул телефон в затопленную печь.
Не то что бы было холодно в то время, но громкий треск горящих поленьев создавал покой в моей душе.
Туда же, вслед за телефоном, отправились все рабочие документы, которые я смог найти в доме. Все носители информации: от видеозаписей с корпоративных выездов на природу, до флэшек с проформами приказов, договоров и доверенностей. Подумав, я отправил туда и свои личные документы, включая паспорт. Я собрал самые необходимые вещи, деньги, драгоценности. Все уместилось в одну небольшую спортивную сумку.
Тогда-то я и принял это решение, которое привело меня сюда. Я избавился от дома и машины, спалил все, что могло меня выдать. Меня или мое месторасположение.
Я не без сожаления отбросил мысли о семье и потомстве. Но слишком большая роскошь оставлять после себя столь ценные вещественные доказательства.
Я долго подбирал себе новое пристанище, где никто бы меня не узнал и не вспомнил, а еще лучше - и не знал бы вовсе. Я перебирался на товарных поездах от города до города, меняя направления, словно взбесившийся компас в аномальной зоне. И, наконец, добрался до вашего тихого места. Я был поражен, что у вас практически нет тех, к чьему образу я стремился, что сферы влияния никем не поделены, и что никто не прибыл сообщить мне о необходимости приносить ежемесячную мзду местному авторитету социального дна. И ты знаешь, это меня вполне устроило. Я нашел себе подходящий «угол», обустроился, и живу себе вполне спокойно, никого не трогаю, и окружающие не горят желанием меня потрогать.
Моя жизнь в настоящем - это всеми забытое прошлое и никому не известное будущее. Меня просто нет. У меня нет имени, нет определенного места жительства, нет имущества. Ни рода, ни племени. У меня нечего отобрать. И поэтому, я более защищен, чем кто бы то ни было из вас, адекватных единиц социума. - Улыбаясь, он откинулся на спину, опершись на останки старого советского телевизора, сцепил ладони в замок, оттопырив большие пальцы в разные стороны, и склонил голову чуть набок.
Я смотрел на него. На его грязное лицо, в котором, приглядевшись, сквозь слой грязи можно было угадать лицо бывшего бизнесмена. Умного, опытного, мудрого… А, нет. Вру, угадать было невозможно. Я просто знал обо всем этом, поэтому мне и казалось, что можно… Вы бы прошли и даже не посмотрели. А он бы никогда не подошел к вам за милостыней.
- Мальчик мой, тебе пора, пожалуй. - Сказал он, доставая из кармана разодранного ватника часы. Часы… Бог мой, да это же Брейтлинги! Серия Breitling For Bentley, почти полмиллиона в рублях!! Увидев мои округлившиеся глаза, он, смутившись, пробормотал - Прости, но некоторые свои вещи я не мог похоронить. Мне нужно на что-то жить, как-то отслеживать время. Мир потерял меня, но я не могу позволить себе потерять его в ответ, даже в отместку… - Он спрятал часы.
Я попрощался с этим человеком, пожав грязную ладонь.
Едва удержал желание дать ему денег… Заметив мой порыв, он вскинул ладони, - О нет, не стоит, мой мальчик! У меня есть все необходимое. Дома. - Ехидно прищурив глаза, он указал в сторону канализационного люка, виднеющегося неподалеку из высокой травы. - Я вполне нормально питаюсь, моюсь регулярно, чищу зубы, как ты уже успел заметить. - Этим замечанием он вогнал меня в краску. Я потерял последнюю надежду, что хоть что-то могу скрыть, не меняясь в лице. Как горящая строка по лбу, ей Богу! - Не переживай за меня. У меня достаточно средств, чтобы ни в чем себе не отказывать. Ведь у такого как я, потребностей не много. Мне не нужно покупать дорогую одежду, не нужно обслуживать дорогую иномарку, да и машина мне ни к чему. Не нужно платить по счетам за жилье, нет необходимости платить налоги, оплачивать интернет. Да, я не живу в роскоши. Но, и не бедствую, как можно подумать на первый взгляд. На первый взгляд вообще нельзя полагаться, мальчик мой. Внешность обманчива. А очки, которые надевают для ясности зрения, порой, имеют либо розовые, либо пыльные стекла… Удачи тебе, мальчик мой.
Я уходил, одолеваемый целой бурей разноплановых эмоций. Этот «бомж» дал мне не просто пищу для размышлений, он дал мне душевного провианта на месяц, словно самолет Красного Креста, сбросивший посылку в африканскую деревушку.
Обернувшись на долю мгновения, я успел заметить, как мужчина, вставая, доставал из-за пазухи наушники плеера. Провода от наушников были белоснежными, как его зубы. Он достал маленький блестящий черный квадратик с зажженным синим экраном, переключил мелодию и пошел по направлению к канализационному люку, пританцовывая и выщелкивая пальцами мелодию джаза.
Я улыбнулся «клошару» в спину, поблагодарил его про себя, и, насвистывая, отправился домой. Я думал о том, что я бы не смог так, взять и в один момент от всего отказаться. Даже при условии давления извне. Да и к тому же, а как же я без….
А как же что? Без чего? Без общества?! Социума? А как же выходы в свет? Общение с другими людьми - да ладно, это все зигзагообразные понты. Желание показать всем вокруг, чего я добился. Если бы добился. Даже заходя в кофейню за стаканчиком черного на вынос, глубоко внутри себя, ты знаешь, что на тебя смотрят, что ты производишь впечатление на людей. Любое - отрицательное или положительное, неважно. Главное, что на тебя смотрят. Обращают внимание на то, во что ты одет, оценивают аксессуары, которые ты по себе развесил, чувствуют шлейф аромата, влачащегося за тобой от самого дома, который ты периодически подпитываешь в машине, в туалете, на рабочем месте. Следят за тем, что ты приобретаешь, за твоей мимикой и поведением. И все это ты стараешься обратить в свою пользу. А если тебе неважно кто и что о тебе думает, так это тоже делается из тех побуждений - чтобы заметили. И это тоже твоя польза. Все, что бы ты ни делал, ради твоего корыстного и честолюбивого интереса.
Деньги, достаток… Заработать можно всегда, если ты не дурак. А вот для того, чтобы удержать в руках то, что приобрел, нельзя быть просто умным. Нужно быть расчетливым, мудрым, уметь рисковать обоснованно, просчитывать не только свои шаги, но и шаги всех окружающих тебя людей: от самых близких и до тех, о чьем существовании ты заранее не знаешь, но должен думать, что они есть. Честно, у меня не хватит столько извилин и интуиции, чтобы создать свое дело… Нужно все делать самому, контролировать от и до. Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо…
«Каждому свое, мой мальчик, каждому свое…» отзывалось у меня в голове. Да, он прав. И мне положено работать «под», а не зарабатывать «над». Не заморачиваясь над тем, как бы налоговая не прикрыла мою лавочку; над тем, чтобы пенсионный фонд получал отчисления на мою, несомненно, скудную пенсию. Чтобы не думать о том, кто платит за меня подоходный налог и ндфл; о том, как привести в порядок кадровое делопроизводство, как выплатить всем зарплату, если баланс уходит в минус. Может, потому что у меня нет способностей, и моих кишков хватит только на то, чтобы на них же и повеситься, когда моя фирма обанкротится. А может быть, кишков у мен вполне себе хватит, но просто так жить проще…
И да, я не могу так, когда, улыбаясь, отворачиваешься, а тебе в затылок упирается двустволка из «дипломатии» и «толерантности». Я прямолинеен. Если человек мудак, я буду ему говорить «Здравствуйте, мудак!».
Чем меньше ты зарабатываешь - тем меньше ты кому-то должен.
Но, это пока. Вдруг, я когда-нибудь создам свою небольшую фирму, займусь делом, которое будет мне близко и не будет связано с международными отношениями и экономическими рисками, не будет зависеть от курсов валют и законодательных актов… и обязательно буду зарабатывать. Много. Даааа…
Каждому свое, мой мальчик, каждому свое…
28.09.12г.-30.10.12г.