Комплекс слияния и непрожитая жизнь. Обзор
Началось всё около года назад - Алла Фёдоровна очень советовала читать две книги. "Чёрную ночную рубашку" и "Психические убежища". Собственно весной она попросила на супервизорской рассказать об одной из них. Но! Во-первых, я забыла о какой, во - вторых, я совершенно влюблена сейчас в Стивена М.Джонсона и, конечно, хотела бы рассказать о ней и потому готовлю обзор "Психотерапии характера".
Но поскольку "карточный долг превыше всего", то обзор по "Рубашке" я тоже сделала (почему не про "Убежища" спишем на счёт женской логики).
И вот перед его представлением у меня есть несколько вопросов, кроме, непосредственно, стройности тескста и удобоваримости того, что я посчитала нужным выделить из книги. Сталкивались ли вы, коллеги, с подобным в своей практике? Близка ли эта теория лично Вам? Может быть какие-то свои состояния Вы идентифицировали как описанное явление? Хотелось бы вообще немного пообсуждать написанное и надуманное Натаном Францем Салантом.
Итак, поехали
Чёрная ночная рубашка. Комплекс слияния и непрожитая жизнь.
В книге вводится новая концепция, которую ФНСалант называет «комплексом слияния». Термин «комплекс», используемый для описания материала, спорный. Возможно, лучше было бы использовать термин «поле слияния», потому что способ переживания указанного феномена - это взаимное переживание поля. Но с узнаванием феноменологии комплекса слияния обычное понятие комплекса, имеющего ассоциации, архетипическое ядро, поведенческие паттерны, соматические аспекты и являющегося потенциальным источником информации и понимания, мы понимаем, что то, с чем мы имеем дело это именно комплекс. Как и проекция, комплекс - это процессуальное понятие.
Весь способ мышления, в котором описан комплекс слияния, очень далёк от психоаналитических установок и положений теории развития. Ни психоаналитический подход, ни подход школы развития не имеют дела одновременно с душевными и телесными состояниями.
Сама книга, представляет из себя дневник психотерапевтических встреч: профессиональных сессий и размышлений, в результате которых и рождается теория «комплекса слияния». Сам комплекс не ограничен пределами комнаты для консультаций, он встречается в жизни повсеместно, принося разрушения в отношения и серьёзно ограничивая способность человека расстаться с безопасными и предсказуемыми паттернами и включиться в жизнь по-новому, более энергично.
Этот неуловимый и замысловатый комплекс, который часто пронизывает психотерапию, но редко попадает в фокус, обычно не распознаётся в отношениях более широкого круга. Симптомы его или вызывают пассивные страдания, или от них слепо отмахиваются. Однако комплекс предполагает определённую цель, достижимую не через «героическое» стремление к преодолению трудностей, но через героизм совершенно иного рода: здесь требуется сила вытерпеть внутренние страдания от дезорганизации, характерной для болезненных душевных и физических состояний, и, что решающе важно, чувствовать себя ограниченным подобными условиями. Тогда комплекс слияния становится вратами к тому самому процессу, который он, казалось бы, затормаживал, - то есть к индивидуации и к связи с этим невыразимым ядром человеческой личности - самостью.
В самых невинных социальных взаимодействиях между людьми происходит нечто удивительное, в любом месте, с любым человеком. Это те ситуации, в которых вдруг некое чувство неловкости, неудобства охватывает общающихся. Переживание это по интенсивности очень сильно. А может быть едва распознаваемое ощущение - необъяснимая затруднённость. Этот феномен, конечно, присутствует и в консультативной комнате.
Комплекс слияния. Так это называет Н.Ф.Салант. Комплекс появляется из базисного поля. Активация его связана с качеством психической жизни - с творческой идеей, развитием эго, способностью мыслить и чувствовать - выходом из безвременного царства бессознательного и вступлением в жизнь в пространстве и времени. При отсутствии контейнирующих отношений - т.е. отношений с человеком, эмпатически реагирующих на тревогу, присущую подобному нарушению, - комплекс слияния становится очень сильным и приводит к застывшему состоянию, в котором это психическое качество поля не может воплотиться в материализованную жизнь. Фузионная среда или поле невидимо для нормального восприятия, однако содержит в себе беспорядочную массу непроработанной информации. Рефлексия в данном случае даётся особенно тяжело, потому что фузионное поле не генерирует опыта трёхмерного пространства, в котором могут иметь место такие процессы, как обмен чувствами или фантазиями. Поскольку не хватает стабильного и годного к употреблению пространства «внутри» или «вовне» другого человека (или себя самого), то не может быть эмпатии или значимой коммуникации. Реакции постепенно теряют связность. Тяга к слиянию и тенденция к дистантности и не-коммуникативности - существуют одновременно: есть и связь на уровне слияния и состояние разъединённости. В философии этот феномен известен как проблема «истинных противоречий». Комплекс слияния организует жизнь «между» известным и неизвестным. Для некоторых комплекс характерен и при самых малых изменениях в поведении или отношениях.
Когда комплекс слияния активирован, то сепарация от привычной «безопасной территории» уже установившихся паттернов - или сепарация от высказанных или невысказанных желаний или требований другого человека - может привести к крайней и дестабилизирующей тревожности, к компенсаторной ярости и временному нарушению способности к рефлексии и ясному мышлению. Подобное состояние проявляется странным образом, порождая слипание со словами или чувствами другого человека, несмотря на отсутствие переживания коммуникации. Субъект создаёт ложную, симулированную связь, хотя фактического понимания в общении так и не происходит, - и всё это в надежде на то, что холодная бесчувственность и безумная тяга к разрыву связи прошли незамеченными.
Проблема в восприятии комплекса слияния состоит в том, что рациональный ум с его проективными формами сознания по природе своей неспособен к восприятию этих глубоко хаотичных полей, которые, похоже, существуют, ещё до способности к дифференциации эмоциональной жизни. Ментальный уровень становится побегом от поля. В восприятии комплекс слияния представлен как наводящее ужас травматическое состояние, страх «пустоты, вакуума, бездны, небытия, бездонной ямы». Переживание такого опыта бездонной пропасти в общении с другим человеком часто приводит к интенсивному чувству вины или обвинению в попытке отделиться от того, что ощущается как опасная ненасытность «другого». Поле может ощущаться как нездоровое, гнилостное, так каждая клеточка тела стремится скрыться от него.
Перемещение пустоты в другого - это защита от понимания того, что пустота есть качество поля, субъектами которого являются оба. Видеть поле и испытывать агонию «невозможных» противоположностей слишком беспокойно и страшно.
Вдобавок, наша культура сейчас находится в переходном периоде и в момент этого перехода комплекс слияния повсеместен. Ибо культуры тоже оказываются субъектами фузионного поля, которое активируется, как только общество больше не может хорошо адаптироваться к коллективным потребностям, и это вызывает широкое проявление комплекса слияния у принадлежащих этой культуре индивидуумов.
Может показаться, что этот комплекс бывает только патологическим. Однако, комплекс слияния - это ворота, через которые должна пройти любая новая форма сознавания и связанная с нею самасть (та структура, которая пестует чувство идентичности и порядка в человеческой жизни), всякий раз, когда речь идёт об устойчивом изменении в пространстве и времени и, что самое важное, если это изменение существует как воплощённый опыт.
Обычно человек не приходит к осознанию своего комплекса слияния через обычные аналитические процедуры, такие как свободные ассоциации или интрепритация снов или переноса. Восприятие аналитиком состояния ума или тела анализируемого или поля, в котором они находятся, должно взять на себя лидирующую роль. Салант пользуется выражениями, так милыми сердцу гештальтиста, «смотреть в поле» или «видеть поле». Речь идёт о способах чувствования, которых можно достичь с помощью особой формы «неординарного восприятия», которое само по себе есть функция осознания, отличная от рациональной, линейной формы осознавания, заправляющей нашей культурой.
В каком то смысле увидеть феномен комплекса слияния можно только после того, как исчерпаны рационально - дискурсивные средства понимания. Только тогда оказываешься достаточно затронутым полем вместе с клиентом, чтобы почувствовать, что же там есть. Это видение никогда не переедаётся интерпритацией, основанной на теории развития, его можно скорее, передать утверждением о существовании того, что мы воспринимаем - неважно, глазами ли, чувствами, телесными ощущениями, обонянием или слухом.
С опорой на личные отношения или глубокую систему убеждений, человек может суметь сохранить подлинность собственного чувства в постижении «невозможных» противоположностей. Фактически его борьба оказывается переходом к новой самости, когда психотерапевт «увидит» эту энергию, то состояние крайнего хаоса, переживаемого человеком, может достаточно успокоиться, чтобы процесс воплощения новой самости стал жизненной реальностью. Лучше всего в таких случаях помогает позиция очевидца, чувствующего пределы понимания человека и способного посочувствовать страданиям, и, кроме того, обладающего верой в процесс, посредством которого пытается воплотиться самость.
В случае адекватного контейнирования, посредством таких объектных отношений - т.е. таких условий, в которых существует достаточная степень коммуникации, гармонии и понимания между субъектом и объектом, - это движение из безвременья во временное существования формирует творческий переход, в результате чего появляется новое чувство идентичности и новый опыт внутренней самости. Если же контейнер не справляется с задачей, то комплекс слияния производит обратный эффект: препятствует воплощению самости в пространственно-временную жизнь.
Смысл обнаружения комплекса слияния таков:
1) Психотерапевт добивается способности понять и оценить силу психотической тревожности, разрушительно действующей на чувство существования клиента. Есть возможность быть более бдительным к деятельности, запускающей эту тревожность;
2) Многие процессы наталкиваются на преграды до тех пор, пока комплекс слияния не начинает ощущаться в здесь-и-сейчас аналитического процесса. Это может обладать могущественным трансформирующим эффектом.
3) Даже если взаимное переживание - что оптимально - не достигнуто, всё равно осознание психотерапевтом комплекса слияния может вызывать бессознательное уменьшение защит и связанного с ними отсутствия близости.
4) Комплекс слияния - это теория, помогающая увидеть то, что легко ускользает от нормального восприятия, те темы, которые редко проявляются через работу с личной историей, интерпретацию снов или переноса.
ПРИЗНАКИ КОМПЛЕКСА СЛИЯНИЯ
ОСНОВНЫЕ
1. Одновременность тяги к слиянию и отсутствия коммуникации. Тенденция к дистанцированию и слиянию существуют одновременно. Ощущения связи и состояния разъединённости.
2. Дезорганизующая природа архетипического ядра комплекса наводняет поле хаотической энергией, которая пугает субъекта потерей связности и идентичности.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ
3. Сепарация, крайняя тревожность и потеря энергии. Попытка отделаться от физического слияния с человеком или со знакомой схемой поведения ведёт к переживанию дезорганизующих, психотических энергий. В субъекте (клиенте) это создаёт отсутствие связанности и радикальное снижение энергии. Это может сопровождаться сильным стыдом перед лицом неспособности сделать самое простое (оплатить счёт).
4. Скрытая и чрезвычайно пассивная фантазийная жизнь. Фантазированию посвящается по многу часов в день и обычно эта фантазийная жизнь хранится в тайне.
5. Отсутствие пространства, препятствующее продуктивному использованию проективной идентификации. Трёхмерное пространство ощущается как нестабильное или несуществующее поле в комплексе слияния; следовательно, отсутствует контейнер, который мог бы помочь различить «внутреннее» и «внешнее». Следовательно, проективная идентификация, - оказывается фрагментарной или совсем не присутствует в качестве полезной модальности.
6. Использование «суррогатной кожи» - ненависть к самому себе, диссоциация, мышечная ригидность и пассивные фантазии формируются как защитные контейнеры против внутренних или внешних вторжений. Субъективно переживается как некий «пузырь», «чёрная ночная рубашка», что - то что опутывает тело снаружи.
7. Мощные и чрезмерные формы нарциссизма. Когда комплекс слияния силён, то присутствует мощная форма нарциссизма (более примитивного, чем обычный).
8. Страх, гнев и обвинение. Внутри комплекса слияния человек может быть охвачен сильным гневом, а также крайним страхом. Взаимодействие с другими сильно ограничено обвинениями, ибо признание вины за кем-то - валюта комплекса, не допускающая возможности проживания конфликтующих точек зрения.
9. Внезапные стычки или прерывность переживания. Когда оживлён комплекс слияния, то один или оба человека могут испытать внезапный эмоциональный скачок эмоций, путающий или пугающий.
10. Отвращение. Когда поле комплекса слияния сильно заряжено присутствует страх заражения жалким, отвратительным состоянием другого.
11. Непрожитая жизнь и унижение. Мощь комплекса слияния создаёт в человеке огромные пустыри непрожитого потенциала, и в результате порождает сильное чувство униженности.
12. Типичные реакции психотерапевта: а) психотерапевт стремится диссоциироваться от поля отношений, потому что присутствие в нём пугает и оказывается болезненным - как ментально, так и физически (давление, боль в голове, груди, животе). Ментально замешательство нарушает способность к созданию внутреннего порядка. Уровни могут перекрещиваться и тогда их невозможно различить друг от друга; б) психотерапевт чувствует себя пустым, тупым и омертвевшим к восприятию любого душевного или физического состояния. В своей немоте психотерапевт может почувствовать себя контролируемым или заключённым в заточение некой безликой силой, которой невозможно ответить; в) психотические процессы в поле ведут к чувству странности: услышанное далеко не равняется сказанному.
13. Непатологическая природа комплекса слияния. Как только психотерапевт способен более сознательно выносить комплекс слияния и «прогибаться под» его поле, оппозиция слияния и дистанцирования может стать сознательной и превратиться в последовательный ряд состояний.
Далее о некоторых признаках подробнее.
ВОСПРИЯТИЕ
Состояние слияния с клиентом лишает психотерапевта - становится невозможным распознать свои собственные чувства или «внутреннее состояние», чтобы обнаружить, что в этом может быть производным от психики клиента. Интерпретации снов или переноса, могут ввести клиента в состояние крайней тревожности, поскольку такой подход может переживаться как подталкивание к преждевременному разделению субъекта и объекта. Не стоит форсировать рациональные уровни диалога.
Следствия хаотической природы «промежуточного» мира, в котором обитает комплекс слияния, таковы, что клиент редко когда будет способен описать свои переживания до того, как психотерапевт сам первым почувствует их. Сам клиент редко когда способен осознать наличие поля комплекса слияния. Психотерапевт, пытающийся ощутить присутствие комплекса слияния, должен, подобно художнику, позволить себе оказаться пронизанным полем, оживляемым работой с анализируемым. В каком - то смысле комплекс слияния всегда скрыт более явными формами - такими, как нарциссические, пограничные, шизоидные, психосоматические, истерические или иные расстройства. Поэтому воспринять его, ощутить - это единственный способ помочь клиенту. Рационально-дискурсивные диалоги могут оказаться обманчивыми и не дать разглядеть, что же на самом деле существует там. Комплекс слияния далеко не первое, что видно во взаимодействии. Часто бывает так, что, только исчерпав все возможные объяснения, понимаешь, что здесь работает комплекс слияния, который не удалось обнаружить до того. Обычно, когда комплекс слияния воздействует на поле между психотерапевтом и клиентом, то для них обоих характерна тенденция организовывать этот опыт с помощью более знакомых концепций, или посредством сообщнической диссоциации. Оба попадают в затуманенное, трансоподобное состояние. Если психотерапевту удаётся указать на дискомфортное чувство, которого избегают оба, то клиент обычно понимает, о чём идёт речь. Однако до тех пор как психотерапевт не сможет почувствовать, «увидеть», оба продолжают вести себя так, как будто комплекса слияния не существует.
Называние состояния, в том виде, в каком оно существует здесь и сейчас, похоже, наделено властью, далеко превосходящей любую интерпритацию или достигнутый другим способом инсайт, и во многом похоже на ощущения человека, пережившего яркое видение. Этот акт называния должен быть наблюдением за явлениями, постигнутыми в геометрии поля в четвёртом измерении. В этом случае психотерапевт должен чувствовать себя запертым вместе с клиентом в поле, в котором ощущаются слипание и разделение.
Часто комплекс слияния по большей части пребывает во внутренней детской части личности. И потому обнажение его - это начало вливания энергии в процесс индивидуации, который способствует интеграции ранее бессознательного материала или включает в себя темы, долгое время отрицаемые - темы творчества или конфликтов в отношениях, или страха воплощения, или определённой фазы работы с трансферными отношениями.
Многочисленные колебания между прогрессивным движением к новому отношению к жизни и поведению и регрессом обратно, в ограниченную сферу комплекса слияния, сопровождают это путешествие, вернее, являются существенной его частью. Умение уценить ценить таинство проявляющейся в этом процессе самости оказывается наиважнейшим, поскольку комплекс слияния ныне вездесущ.
ВЕЗДЕСУЩНОСТЬ
Комплекс слияния не исчезает. Скорее он может лишиться энергии и впасть в спячку, чтобы затем, позже, опять появиться. В этом случае способность увидеть его и назвать становится действием, позволяющим произойти сепарации.
Комплекс слияния заложен в основу самых разнообразных ситуаций. К примеру, он всегда оказывается главным фактором при зависимостях. Обычно, зависимость и бывает неким способом слиться с объектом, будь то наркотик или определённый способ поведения, как при зависимостях от азартных игр или сексуальной зависимости, а равно - и дистанцированием от реального объекта желаний, обычно это что-то сродни фантазиям об успокаивающем материнском теле. Зависимое поведение- способ на время почувствовать некую передышку от агонии «невозможных» противоположностей, при которых не можешь ни оставаться с желанием слиться с утешительным объектом, ни отделиться от него. Зависимый пребывает в агонии понимания. Его не утешить.
Работа комплекса слияния заметна в следующих размышлениях мужчины, выходящего из зависимости от курения и алкоголя:
«Я иду к жене за дозой: мне нужно что-то успокаивающее; чуточку любви - вполне сгодится, но мне надо и большего - экстаза, какого-то порыва. Но даже и без этого, хотя бы просто любовь - и можно на время удовлетвориться. И я смогу отступить, до следующего раза. Но если я не получу своего, то неистовствую, и словно в мозгу у меня прожектор, я всё высматриваю, высматриваю в себе, всё тело болит, и от этой боли я пытаюсь избавиться, как могу, используя свой разум. Где же она? Я не вижу ничего, кроме опасности, это непроходимая чаща, а я продолжаю смотреть, пока что-то не откроется, быть может что-то исходящее от неё. Тогда - ещё один разок, и я снова спасён, на время. Самое худшее - это когда я чувствую далёкий, неудовлетворённый поиск - в уме - и одновременно отчаянный зов, идущий из моего тела, которое пытается и почувствовать её, и закрыться от отвержения и разочарования. Меня качает от разума к телу, иногда довольно быстро, но разорванность, которую я чувствую, слишком болезненна, и мне приходится убегать, раскалываться - или ненавидя её, или бросаясь что-то делать без неё».
Навязчивый и дисфункциональный паттерн, известный как созависимость может рассматриваться как чистый пример работы комплекса слияния. Зависимый и санкционирующий зависимость человек разделяют общее насыщенное поле слияния, не испытывая взаимной связи или очень скудной связи. Ибо даже если поведение созависимого может быть исполнено любовью, или наполнено злостью и глубокими переживаниями, вызванными предательством, всё равно в этом мало реальной, сознательной связи между зависимыми и созависимыми партнёрами. Если бы она была, то стало бы понятно, что зависимость была запущена в действие вследствие огромного сопротивления расставанию со сферой слияния комплекса.
Крайний страх отделения, создаваемый комплексом слияния, питает дисфункциональное, созависимое поведение, маскируя его иллюзиями самоотверженной любви. Кроме того, малейшее отклонение от чрезвычайно узкой «внутренней территории», ощущаемой как теплая и безопасная, может напугать, наполнить паникой оттого, что всё внезапно стало так дезорганизовано, или даже ужасом угрозы полного исчезновения. Поэтому комплекс становится причиной хронических свойств, таких, как отсутствие концентрации или постоянные отсрочки или задержки плюс хроническая неспособность делать что-либо вовремя. Может указывать на хронические проблемы с мобилизацией энергии и на непомерные страхи сепарации. Это сопровождается чувством униженности от того, что ты неспособен действовать. Поскольку одновременно испытывается и слияние с объектами, и отсутствие связи с ними - то есть, нет концентрации на отдельном существовании, - то комплекс слияния может стать источником хронической потери вещей. Объекты не ощущаются как положенные куда-то, человек погружён в ничто. Никакая рациональность не помогает.
Другой пример, это люди, которые задерживаются в высшей школе, учёба их занимает долгие-долгие годы, намного превышающий нормальный срок и при этом, чем ближе защита, тем больше им кажется, что окончание работы невозможно, и депрессия, тревожность, компульсивность и диссоциация становятся защитами от стыда и унижения, сопровождающими спад энергии вследствие комплекса слияния. Комплекс может препятствовать всякому усилию, направленному на окончание творческого проекта. Вся эта драма часто отыгрывается на внутреннем уровне. Т.е. человек может чувствовать себя связанным своими чувствами и фантазиями и быть не в состоянии отделиться от них. Такие состояния часто безысходны, как тяга к притупляющим, обезжизнивающим или хаотическим состояниям инкорпорированных (интроецированных) депрессивных аспектов матери мощным пережиткам реального детского опыта. Поскольку отделиться от этого состояния кажется невозможным, человек попадает в ловушку пассивной защиты и замыкается в утешительных фантазиях, или же наоборот: постоянно кидается в бездумные действия, приводящие к ещё большему стыду.
Вокруг нереализованных потенциальных возможностей накапливается столько стыда, что многие люди в сходной ситуации болезненно немеют. Человек может снова и снова в потаённых уголках своих фантазий практиковаться в том, «что лучше сделать» в той или иной ситуации, однако в реальности, когда необходимо действовать, этот человек оказывается едва способным произнести, что же он намеревался совершить. Эти переживания могут стать столь болезненными и постоянными, что порождают очень ограниченную жизнь, организованную вокруг защиты едкого стыда. Компромиссы же всегда кончаются неудачей; и временами самоубийство манит как единственный выход из агонии.
Для того, чтобы создать контейнер, который позволил бы схватить самую суть комплекса слияния, оба человека, участвующие в отношениях, должны хотеть этого и понимать, что сводящие с ума конфликты, переживаемые ими, суть качества поля, разделяемого обоими - качества, не сводимые к индивидуальным проекциям. И это не просто ключ к облегчению мук, приносимых комплексом слияния; сами отношения в целом, если в них есть нечто большее, чем просто экономические договорённости, часто или разваливаются или расцветают - в зависимости от подобного хотения.
Итак, комплекс слияния можно найти везде - в неизлечимом поведении и ригидных привычках, тайно создающих «безопасную территорию» человека, укреплённую мазохистской покорностью, которая жертвует сутью и потенциальными возможностями, ютясь в тёмных уголках отношений, застрявших в старой колее и булькающих обидами и презрением; во множестве характерологических расстройств. Когда комплекс остаётся незамеченным, эти расстройства часто не трансформируются. Однако когда комплекс слияния «связан», как сказали бы алхимики, т.е. привлечён и достаточно законтейнирован, чтобы он перестал казаться и исчезать - тогда гораздо лучше решаются разнообразные ригидные манеры поведения и структуры характера, но и может расцвести самость, само ядро человеческого существа, приостановившееся или не воплощённое. И в таком случае вездесущесть комплекса слияния - это не только опасное состояние, но и путь к индивидуации.
Глубоко запрятанные и ранимые состояния «отражённых потребностей», начинают проявляться из непроницаемых структур, никогда не позволявших подобной «грандиозности» выйти на солнечный свет. Затаённые чувства ненависти, зависти, гнева и страха перед деструктивной силой подобных эмоций начинают растворяться, как только человек «осваивает» приносящее страдание понимание того, как его негативность воздействует на других; и посреди многочисленных других симптомов «раскрывающейся самости» человек, наконец, начинает узнавать себя не как абстракцию, но как живую реальность, выталкивающую его из узких границ эго в полноту любви, сострадания и таинства.
Любой тщательный анализ комплекса слияния должен сделать явной скрытую фантазийную жизнь анализируемого. И тут существует два нюанса: с одной стороны психотерапевт может бессознательно избегать определённой темы, будучи чувствительным к не проговариваемому стыду; с другой стороны клиент, способный хорошо функционировать в своей профессии, легко может скрыть меру своей вовлечённости в фантазии.
ОТВРАЩЕНИЕ, ОБВИНЕНИЕ, ПЕРЕДАЧА
Наша способность быть глубоко убеждённым в чем-то, что выражало бы суть природы, спотыкается под мощной дланью комплекса слияния. Вместо того мы становимся кем-то другим - фальшивыми, частичными, нереализованными. То, что лежит глубоко внутри нас, - наши лучшие и взлелеянные желания, которые, как мы знаем, существуют, даже если мы имеем о них лишь самое отрывочное впечатление - остаются мертворождёнными, подвешенными в «невозможных оппозициях» комплекса слияния. Не вступая на тропу индивидуации, оставаясь в стыде за непрожитую жизнь, мы изымаем комплекс слияния из сознания, не владеем собственными желаниями и исключаем самость, боясь подвергнуться риску атаки, неизбежной для жизни обособленного человека. Презирая себя, мы чувствуем себя не любимыми, ничего не стоящими, даже отвратительными.
В психотерапии это проявляется в ощущениях психотерапевта - клиент кажется отвратительным, даже омерзительным, способным замарать. Возникает желание уйти в себя как от поля, так и от клиента, избегать запачкаться желаниями, телом и безумием другого человека. Ощущение странности и антипатии просачивается в поле, особенно тогда, когда оппозиция сепарация - слияния далека от сознания, глубоко сплетена с бессознательным. Клиенты оказываются в замешательстве, уничижительное качество комплекса слияния размывает границы и противится им, поскольку сепарация, которую они означают, будет угрожать той форме безопасности в слиянии, которой человек достиг в своей нечёткости. Автор сравнивает это состояние с концепцией слизи Ж.П. Сартра. Слизь - это то, что «проявляет себя как сомнительное по сути, поскольку жижа медленно движется; в этой текучести присутствует липкая вязкость», которая грозит образовать «ужасающую новую сущность». Психотерапевт отшатывается и часто воздерживается от того, чтобы поделиться этим опытом на супервизии. Эти процессы также могут оказывать влияние на банальное составление расписания встреч, так как обычные фразы «меня не будет в течение двух недель» обладают незаконченностью, размытостью, воплощением оппозиции слияния-разделения. Всё общение с человеком с сильным комплексом слияния наполнено противоречивыми оппозициями. Редко удаётся услышать фразу, сообщающую о чистом ощущении боли. Хотя мы и слышим об ужасных страданиях и унижениях души, неспособной добраться до своей красоты и потенциала, тем не менее, всё произнесённое как-то неуловимо вымывается, так что к концу каждой попытки выслушать мы чувствуем себя так, словно всё, что мы подумали и почувствовали, ушло, как вода сквозь решето. Само по себе это может оказаться полезным, если мы сможем понять, что подобное отсутствие контейнера - как раз то, от чего страдает человек. Однако наше собственное смятение и боль в эти моменты слишком часто препятствуют такого рода полезной информации.
Когда активирован комплекс слияния, субъект может демонстрировать острую чувствительность, ассоциирующуюся с глубокими психическими способностями. Этот «дар зрения» может стать проклятием, поскольку человек компульсивно использует его, чтобы оставаться в слиянии с другими, в свою очередь, находящими его отвратительным. Чувствительность к передаче бессознательных аффектов в состоянии унижения может быть настолько острой, что кажется непереносимой. Например, желание «помочь» может быть разоблачено, как потребность прекратить болезненное взаимодействие и вывести психотерапевта на собственные чувства беспомощности и ярости. Психотерапевт может в таком взаимодействии почувствовать себя разоблачённым в такой полноте, будто оказались выявлены его самые глубокие секреты. Может казаться, что психотерапевт обязался вступить в брак или в отношения, в которых сама его жизнь будет зависеть от клиента. В этом случае нужно развивать в себе способность контейнировать свои чувства человека, находящегося под обвинением, и не приписывать их тому, что клиент что-то сделал по отношению к нему. Скорее, обвинения должны присутствовать как часть общего поля. Клиент нуждается в помощи, но помощь может прийти только от терапевта, говорящего и чувствующего посредством осознания того же самого комплекса внутри собственной личности.
Редко когда можно предсказать перемены. Возможно, лучшее, что мы можем сделать, это, так сказать, накрыть на стол, приготовить все необходимые ингредиенты и ждать, пока самость не появится своим собственным временным способом.
Но поскольку "карточный долг превыше всего", то обзор по "Рубашке" я тоже сделала (почему не про "Убежища" спишем на счёт женской логики).
И вот перед его представлением у меня есть несколько вопросов, кроме, непосредственно, стройности тескста и удобоваримости того, что я посчитала нужным выделить из книги. Сталкивались ли вы, коллеги, с подобным в своей практике? Близка ли эта теория лично Вам? Может быть какие-то свои состояния Вы идентифицировали как описанное явление? Хотелось бы вообще немного пообсуждать написанное и надуманное Натаном Францем Салантом.
Итак, поехали
Чёрная ночная рубашка. Комплекс слияния и непрожитая жизнь.
В книге вводится новая концепция, которую ФНСалант называет «комплексом слияния». Термин «комплекс», используемый для описания материала, спорный. Возможно, лучше было бы использовать термин «поле слияния», потому что способ переживания указанного феномена - это взаимное переживание поля. Но с узнаванием феноменологии комплекса слияния обычное понятие комплекса, имеющего ассоциации, архетипическое ядро, поведенческие паттерны, соматические аспекты и являющегося потенциальным источником информации и понимания, мы понимаем, что то, с чем мы имеем дело это именно комплекс. Как и проекция, комплекс - это процессуальное понятие.
Весь способ мышления, в котором описан комплекс слияния, очень далёк от психоаналитических установок и положений теории развития. Ни психоаналитический подход, ни подход школы развития не имеют дела одновременно с душевными и телесными состояниями.
Сама книга, представляет из себя дневник психотерапевтических встреч: профессиональных сессий и размышлений, в результате которых и рождается теория «комплекса слияния». Сам комплекс не ограничен пределами комнаты для консультаций, он встречается в жизни повсеместно, принося разрушения в отношения и серьёзно ограничивая способность человека расстаться с безопасными и предсказуемыми паттернами и включиться в жизнь по-новому, более энергично.
Этот неуловимый и замысловатый комплекс, который часто пронизывает психотерапию, но редко попадает в фокус, обычно не распознаётся в отношениях более широкого круга. Симптомы его или вызывают пассивные страдания, или от них слепо отмахиваются. Однако комплекс предполагает определённую цель, достижимую не через «героическое» стремление к преодолению трудностей, но через героизм совершенно иного рода: здесь требуется сила вытерпеть внутренние страдания от дезорганизации, характерной для болезненных душевных и физических состояний, и, что решающе важно, чувствовать себя ограниченным подобными условиями. Тогда комплекс слияния становится вратами к тому самому процессу, который он, казалось бы, затормаживал, - то есть к индивидуации и к связи с этим невыразимым ядром человеческой личности - самостью.
В самых невинных социальных взаимодействиях между людьми происходит нечто удивительное, в любом месте, с любым человеком. Это те ситуации, в которых вдруг некое чувство неловкости, неудобства охватывает общающихся. Переживание это по интенсивности очень сильно. А может быть едва распознаваемое ощущение - необъяснимая затруднённость. Этот феномен, конечно, присутствует и в консультативной комнате.
Комплекс слияния. Так это называет Н.Ф.Салант. Комплекс появляется из базисного поля. Активация его связана с качеством психической жизни - с творческой идеей, развитием эго, способностью мыслить и чувствовать - выходом из безвременного царства бессознательного и вступлением в жизнь в пространстве и времени. При отсутствии контейнирующих отношений - т.е. отношений с человеком, эмпатически реагирующих на тревогу, присущую подобному нарушению, - комплекс слияния становится очень сильным и приводит к застывшему состоянию, в котором это психическое качество поля не может воплотиться в материализованную жизнь. Фузионная среда или поле невидимо для нормального восприятия, однако содержит в себе беспорядочную массу непроработанной информации. Рефлексия в данном случае даётся особенно тяжело, потому что фузионное поле не генерирует опыта трёхмерного пространства, в котором могут иметь место такие процессы, как обмен чувствами или фантазиями. Поскольку не хватает стабильного и годного к употреблению пространства «внутри» или «вовне» другого человека (или себя самого), то не может быть эмпатии или значимой коммуникации. Реакции постепенно теряют связность. Тяга к слиянию и тенденция к дистантности и не-коммуникативности - существуют одновременно: есть и связь на уровне слияния и состояние разъединённости. В философии этот феномен известен как проблема «истинных противоречий». Комплекс слияния организует жизнь «между» известным и неизвестным. Для некоторых комплекс характерен и при самых малых изменениях в поведении или отношениях.
Когда комплекс слияния активирован, то сепарация от привычной «безопасной территории» уже установившихся паттернов - или сепарация от высказанных или невысказанных желаний или требований другого человека - может привести к крайней и дестабилизирующей тревожности, к компенсаторной ярости и временному нарушению способности к рефлексии и ясному мышлению. Подобное состояние проявляется странным образом, порождая слипание со словами или чувствами другого человека, несмотря на отсутствие переживания коммуникации. Субъект создаёт ложную, симулированную связь, хотя фактического понимания в общении так и не происходит, - и всё это в надежде на то, что холодная бесчувственность и безумная тяга к разрыву связи прошли незамеченными.
Проблема в восприятии комплекса слияния состоит в том, что рациональный ум с его проективными формами сознания по природе своей неспособен к восприятию этих глубоко хаотичных полей, которые, похоже, существуют, ещё до способности к дифференциации эмоциональной жизни. Ментальный уровень становится побегом от поля. В восприятии комплекс слияния представлен как наводящее ужас травматическое состояние, страх «пустоты, вакуума, бездны, небытия, бездонной ямы». Переживание такого опыта бездонной пропасти в общении с другим человеком часто приводит к интенсивному чувству вины или обвинению в попытке отделиться от того, что ощущается как опасная ненасытность «другого». Поле может ощущаться как нездоровое, гнилостное, так каждая клеточка тела стремится скрыться от него.
Перемещение пустоты в другого - это защита от понимания того, что пустота есть качество поля, субъектами которого являются оба. Видеть поле и испытывать агонию «невозможных» противоположностей слишком беспокойно и страшно.
Вдобавок, наша культура сейчас находится в переходном периоде и в момент этого перехода комплекс слияния повсеместен. Ибо культуры тоже оказываются субъектами фузионного поля, которое активируется, как только общество больше не может хорошо адаптироваться к коллективным потребностям, и это вызывает широкое проявление комплекса слияния у принадлежащих этой культуре индивидуумов.
Может показаться, что этот комплекс бывает только патологическим. Однако, комплекс слияния - это ворота, через которые должна пройти любая новая форма сознавания и связанная с нею самасть (та структура, которая пестует чувство идентичности и порядка в человеческой жизни), всякий раз, когда речь идёт об устойчивом изменении в пространстве и времени и, что самое важное, если это изменение существует как воплощённый опыт.
Обычно человек не приходит к осознанию своего комплекса слияния через обычные аналитические процедуры, такие как свободные ассоциации или интрепритация снов или переноса. Восприятие аналитиком состояния ума или тела анализируемого или поля, в котором они находятся, должно взять на себя лидирующую роль. Салант пользуется выражениями, так милыми сердцу гештальтиста, «смотреть в поле» или «видеть поле». Речь идёт о способах чувствования, которых можно достичь с помощью особой формы «неординарного восприятия», которое само по себе есть функция осознания, отличная от рациональной, линейной формы осознавания, заправляющей нашей культурой.
В каком то смысле увидеть феномен комплекса слияния можно только после того, как исчерпаны рационально - дискурсивные средства понимания. Только тогда оказываешься достаточно затронутым полем вместе с клиентом, чтобы почувствовать, что же там есть. Это видение никогда не переедаётся интерпритацией, основанной на теории развития, его можно скорее, передать утверждением о существовании того, что мы воспринимаем - неважно, глазами ли, чувствами, телесными ощущениями, обонянием или слухом.
С опорой на личные отношения или глубокую систему убеждений, человек может суметь сохранить подлинность собственного чувства в постижении «невозможных» противоположностей. Фактически его борьба оказывается переходом к новой самости, когда психотерапевт «увидит» эту энергию, то состояние крайнего хаоса, переживаемого человеком, может достаточно успокоиться, чтобы процесс воплощения новой самости стал жизненной реальностью. Лучше всего в таких случаях помогает позиция очевидца, чувствующего пределы понимания человека и способного посочувствовать страданиям, и, кроме того, обладающего верой в процесс, посредством которого пытается воплотиться самость.
В случае адекватного контейнирования, посредством таких объектных отношений - т.е. таких условий, в которых существует достаточная степень коммуникации, гармонии и понимания между субъектом и объектом, - это движение из безвременья во временное существования формирует творческий переход, в результате чего появляется новое чувство идентичности и новый опыт внутренней самости. Если же контейнер не справляется с задачей, то комплекс слияния производит обратный эффект: препятствует воплощению самости в пространственно-временную жизнь.
Смысл обнаружения комплекса слияния таков:
1) Психотерапевт добивается способности понять и оценить силу психотической тревожности, разрушительно действующей на чувство существования клиента. Есть возможность быть более бдительным к деятельности, запускающей эту тревожность;
2) Многие процессы наталкиваются на преграды до тех пор, пока комплекс слияния не начинает ощущаться в здесь-и-сейчас аналитического процесса. Это может обладать могущественным трансформирующим эффектом.
3) Даже если взаимное переживание - что оптимально - не достигнуто, всё равно осознание психотерапевтом комплекса слияния может вызывать бессознательное уменьшение защит и связанного с ними отсутствия близости.
4) Комплекс слияния - это теория, помогающая увидеть то, что легко ускользает от нормального восприятия, те темы, которые редко проявляются через работу с личной историей, интерпретацию снов или переноса.
ПРИЗНАКИ КОМПЛЕКСА СЛИЯНИЯ
ОСНОВНЫЕ
1. Одновременность тяги к слиянию и отсутствия коммуникации. Тенденция к дистанцированию и слиянию существуют одновременно. Ощущения связи и состояния разъединённости.
2. Дезорганизующая природа архетипического ядра комплекса наводняет поле хаотической энергией, которая пугает субъекта потерей связности и идентичности.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ
3. Сепарация, крайняя тревожность и потеря энергии. Попытка отделаться от физического слияния с человеком или со знакомой схемой поведения ведёт к переживанию дезорганизующих, психотических энергий. В субъекте (клиенте) это создаёт отсутствие связанности и радикальное снижение энергии. Это может сопровождаться сильным стыдом перед лицом неспособности сделать самое простое (оплатить счёт).
4. Скрытая и чрезвычайно пассивная фантазийная жизнь. Фантазированию посвящается по многу часов в день и обычно эта фантазийная жизнь хранится в тайне.
5. Отсутствие пространства, препятствующее продуктивному использованию проективной идентификации. Трёхмерное пространство ощущается как нестабильное или несуществующее поле в комплексе слияния; следовательно, отсутствует контейнер, который мог бы помочь различить «внутреннее» и «внешнее». Следовательно, проективная идентификация, - оказывается фрагментарной или совсем не присутствует в качестве полезной модальности.
6. Использование «суррогатной кожи» - ненависть к самому себе, диссоциация, мышечная ригидность и пассивные фантазии формируются как защитные контейнеры против внутренних или внешних вторжений. Субъективно переживается как некий «пузырь», «чёрная ночная рубашка», что - то что опутывает тело снаружи.
7. Мощные и чрезмерные формы нарциссизма. Когда комплекс слияния силён, то присутствует мощная форма нарциссизма (более примитивного, чем обычный).
8. Страх, гнев и обвинение. Внутри комплекса слияния человек может быть охвачен сильным гневом, а также крайним страхом. Взаимодействие с другими сильно ограничено обвинениями, ибо признание вины за кем-то - валюта комплекса, не допускающая возможности проживания конфликтующих точек зрения.
9. Внезапные стычки или прерывность переживания. Когда оживлён комплекс слияния, то один или оба человека могут испытать внезапный эмоциональный скачок эмоций, путающий или пугающий.
10. Отвращение. Когда поле комплекса слияния сильно заряжено присутствует страх заражения жалким, отвратительным состоянием другого.
11. Непрожитая жизнь и унижение. Мощь комплекса слияния создаёт в человеке огромные пустыри непрожитого потенциала, и в результате порождает сильное чувство униженности.
12. Типичные реакции психотерапевта: а) психотерапевт стремится диссоциироваться от поля отношений, потому что присутствие в нём пугает и оказывается болезненным - как ментально, так и физически (давление, боль в голове, груди, животе). Ментально замешательство нарушает способность к созданию внутреннего порядка. Уровни могут перекрещиваться и тогда их невозможно различить друг от друга; б) психотерапевт чувствует себя пустым, тупым и омертвевшим к восприятию любого душевного или физического состояния. В своей немоте психотерапевт может почувствовать себя контролируемым или заключённым в заточение некой безликой силой, которой невозможно ответить; в) психотические процессы в поле ведут к чувству странности: услышанное далеко не равняется сказанному.
13. Непатологическая природа комплекса слияния. Как только психотерапевт способен более сознательно выносить комплекс слияния и «прогибаться под» его поле, оппозиция слияния и дистанцирования может стать сознательной и превратиться в последовательный ряд состояний.
Далее о некоторых признаках подробнее.
ВОСПРИЯТИЕ
Состояние слияния с клиентом лишает психотерапевта - становится невозможным распознать свои собственные чувства или «внутреннее состояние», чтобы обнаружить, что в этом может быть производным от психики клиента. Интерпретации снов или переноса, могут ввести клиента в состояние крайней тревожности, поскольку такой подход может переживаться как подталкивание к преждевременному разделению субъекта и объекта. Не стоит форсировать рациональные уровни диалога.
Следствия хаотической природы «промежуточного» мира, в котором обитает комплекс слияния, таковы, что клиент редко когда будет способен описать свои переживания до того, как психотерапевт сам первым почувствует их. Сам клиент редко когда способен осознать наличие поля комплекса слияния. Психотерапевт, пытающийся ощутить присутствие комплекса слияния, должен, подобно художнику, позволить себе оказаться пронизанным полем, оживляемым работой с анализируемым. В каком - то смысле комплекс слияния всегда скрыт более явными формами - такими, как нарциссические, пограничные, шизоидные, психосоматические, истерические или иные расстройства. Поэтому воспринять его, ощутить - это единственный способ помочь клиенту. Рационально-дискурсивные диалоги могут оказаться обманчивыми и не дать разглядеть, что же на самом деле существует там. Комплекс слияния далеко не первое, что видно во взаимодействии. Часто бывает так, что, только исчерпав все возможные объяснения, понимаешь, что здесь работает комплекс слияния, который не удалось обнаружить до того. Обычно, когда комплекс слияния воздействует на поле между психотерапевтом и клиентом, то для них обоих характерна тенденция организовывать этот опыт с помощью более знакомых концепций, или посредством сообщнической диссоциации. Оба попадают в затуманенное, трансоподобное состояние. Если психотерапевту удаётся указать на дискомфортное чувство, которого избегают оба, то клиент обычно понимает, о чём идёт речь. Однако до тех пор как психотерапевт не сможет почувствовать, «увидеть», оба продолжают вести себя так, как будто комплекса слияния не существует.
Называние состояния, в том виде, в каком оно существует здесь и сейчас, похоже, наделено властью, далеко превосходящей любую интерпритацию или достигнутый другим способом инсайт, и во многом похоже на ощущения человека, пережившего яркое видение. Этот акт называния должен быть наблюдением за явлениями, постигнутыми в геометрии поля в четвёртом измерении. В этом случае психотерапевт должен чувствовать себя запертым вместе с клиентом в поле, в котором ощущаются слипание и разделение.
Часто комплекс слияния по большей части пребывает во внутренней детской части личности. И потому обнажение его - это начало вливания энергии в процесс индивидуации, который способствует интеграции ранее бессознательного материала или включает в себя темы, долгое время отрицаемые - темы творчества или конфликтов в отношениях, или страха воплощения, или определённой фазы работы с трансферными отношениями.
Многочисленные колебания между прогрессивным движением к новому отношению к жизни и поведению и регрессом обратно, в ограниченную сферу комплекса слияния, сопровождают это путешествие, вернее, являются существенной его частью. Умение уценить ценить таинство проявляющейся в этом процессе самости оказывается наиважнейшим, поскольку комплекс слияния ныне вездесущ.
ВЕЗДЕСУЩНОСТЬ
Комплекс слияния не исчезает. Скорее он может лишиться энергии и впасть в спячку, чтобы затем, позже, опять появиться. В этом случае способность увидеть его и назвать становится действием, позволяющим произойти сепарации.
Комплекс слияния заложен в основу самых разнообразных ситуаций. К примеру, он всегда оказывается главным фактором при зависимостях. Обычно, зависимость и бывает неким способом слиться с объектом, будь то наркотик или определённый способ поведения, как при зависимостях от азартных игр или сексуальной зависимости, а равно - и дистанцированием от реального объекта желаний, обычно это что-то сродни фантазиям об успокаивающем материнском теле. Зависимое поведение- способ на время почувствовать некую передышку от агонии «невозможных» противоположностей, при которых не можешь ни оставаться с желанием слиться с утешительным объектом, ни отделиться от него. Зависимый пребывает в агонии понимания. Его не утешить.
Работа комплекса слияния заметна в следующих размышлениях мужчины, выходящего из зависимости от курения и алкоголя:
«Я иду к жене за дозой: мне нужно что-то успокаивающее; чуточку любви - вполне сгодится, но мне надо и большего - экстаза, какого-то порыва. Но даже и без этого, хотя бы просто любовь - и можно на время удовлетвориться. И я смогу отступить, до следующего раза. Но если я не получу своего, то неистовствую, и словно в мозгу у меня прожектор, я всё высматриваю, высматриваю в себе, всё тело болит, и от этой боли я пытаюсь избавиться, как могу, используя свой разум. Где же она? Я не вижу ничего, кроме опасности, это непроходимая чаща, а я продолжаю смотреть, пока что-то не откроется, быть может что-то исходящее от неё. Тогда - ещё один разок, и я снова спасён, на время. Самое худшее - это когда я чувствую далёкий, неудовлетворённый поиск - в уме - и одновременно отчаянный зов, идущий из моего тела, которое пытается и почувствовать её, и закрыться от отвержения и разочарования. Меня качает от разума к телу, иногда довольно быстро, но разорванность, которую я чувствую, слишком болезненна, и мне приходится убегать, раскалываться - или ненавидя её, или бросаясь что-то делать без неё».
Навязчивый и дисфункциональный паттерн, известный как созависимость может рассматриваться как чистый пример работы комплекса слияния. Зависимый и санкционирующий зависимость человек разделяют общее насыщенное поле слияния, не испытывая взаимной связи или очень скудной связи. Ибо даже если поведение созависимого может быть исполнено любовью, или наполнено злостью и глубокими переживаниями, вызванными предательством, всё равно в этом мало реальной, сознательной связи между зависимыми и созависимыми партнёрами. Если бы она была, то стало бы понятно, что зависимость была запущена в действие вследствие огромного сопротивления расставанию со сферой слияния комплекса.
Крайний страх отделения, создаваемый комплексом слияния, питает дисфункциональное, созависимое поведение, маскируя его иллюзиями самоотверженной любви. Кроме того, малейшее отклонение от чрезвычайно узкой «внутренней территории», ощущаемой как теплая и безопасная, может напугать, наполнить паникой оттого, что всё внезапно стало так дезорганизовано, или даже ужасом угрозы полного исчезновения. Поэтому комплекс становится причиной хронических свойств, таких, как отсутствие концентрации или постоянные отсрочки или задержки плюс хроническая неспособность делать что-либо вовремя. Может указывать на хронические проблемы с мобилизацией энергии и на непомерные страхи сепарации. Это сопровождается чувством униженности от того, что ты неспособен действовать. Поскольку одновременно испытывается и слияние с объектами, и отсутствие связи с ними - то есть, нет концентрации на отдельном существовании, - то комплекс слияния может стать источником хронической потери вещей. Объекты не ощущаются как положенные куда-то, человек погружён в ничто. Никакая рациональность не помогает.
Другой пример, это люди, которые задерживаются в высшей школе, учёба их занимает долгие-долгие годы, намного превышающий нормальный срок и при этом, чем ближе защита, тем больше им кажется, что окончание работы невозможно, и депрессия, тревожность, компульсивность и диссоциация становятся защитами от стыда и унижения, сопровождающими спад энергии вследствие комплекса слияния. Комплекс может препятствовать всякому усилию, направленному на окончание творческого проекта. Вся эта драма часто отыгрывается на внутреннем уровне. Т.е. человек может чувствовать себя связанным своими чувствами и фантазиями и быть не в состоянии отделиться от них. Такие состояния часто безысходны, как тяга к притупляющим, обезжизнивающим или хаотическим состояниям инкорпорированных (интроецированных) депрессивных аспектов матери мощным пережиткам реального детского опыта. Поскольку отделиться от этого состояния кажется невозможным, человек попадает в ловушку пассивной защиты и замыкается в утешительных фантазиях, или же наоборот: постоянно кидается в бездумные действия, приводящие к ещё большему стыду.
Вокруг нереализованных потенциальных возможностей накапливается столько стыда, что многие люди в сходной ситуации болезненно немеют. Человек может снова и снова в потаённых уголках своих фантазий практиковаться в том, «что лучше сделать» в той или иной ситуации, однако в реальности, когда необходимо действовать, этот человек оказывается едва способным произнести, что же он намеревался совершить. Эти переживания могут стать столь болезненными и постоянными, что порождают очень ограниченную жизнь, организованную вокруг защиты едкого стыда. Компромиссы же всегда кончаются неудачей; и временами самоубийство манит как единственный выход из агонии.
Для того, чтобы создать контейнер, который позволил бы схватить самую суть комплекса слияния, оба человека, участвующие в отношениях, должны хотеть этого и понимать, что сводящие с ума конфликты, переживаемые ими, суть качества поля, разделяемого обоими - качества, не сводимые к индивидуальным проекциям. И это не просто ключ к облегчению мук, приносимых комплексом слияния; сами отношения в целом, если в них есть нечто большее, чем просто экономические договорённости, часто или разваливаются или расцветают - в зависимости от подобного хотения.
Итак, комплекс слияния можно найти везде - в неизлечимом поведении и ригидных привычках, тайно создающих «безопасную территорию» человека, укреплённую мазохистской покорностью, которая жертвует сутью и потенциальными возможностями, ютясь в тёмных уголках отношений, застрявших в старой колее и булькающих обидами и презрением; во множестве характерологических расстройств. Когда комплекс остаётся незамеченным, эти расстройства часто не трансформируются. Однако когда комплекс слияния «связан», как сказали бы алхимики, т.е. привлечён и достаточно законтейнирован, чтобы он перестал казаться и исчезать - тогда гораздо лучше решаются разнообразные ригидные манеры поведения и структуры характера, но и может расцвести самость, само ядро человеческого существа, приостановившееся или не воплощённое. И в таком случае вездесущесть комплекса слияния - это не только опасное состояние, но и путь к индивидуации.
Глубоко запрятанные и ранимые состояния «отражённых потребностей», начинают проявляться из непроницаемых структур, никогда не позволявших подобной «грандиозности» выйти на солнечный свет. Затаённые чувства ненависти, зависти, гнева и страха перед деструктивной силой подобных эмоций начинают растворяться, как только человек «осваивает» приносящее страдание понимание того, как его негативность воздействует на других; и посреди многочисленных других симптомов «раскрывающейся самости» человек, наконец, начинает узнавать себя не как абстракцию, но как живую реальность, выталкивающую его из узких границ эго в полноту любви, сострадания и таинства.
Любой тщательный анализ комплекса слияния должен сделать явной скрытую фантазийную жизнь анализируемого. И тут существует два нюанса: с одной стороны психотерапевт может бессознательно избегать определённой темы, будучи чувствительным к не проговариваемому стыду; с другой стороны клиент, способный хорошо функционировать в своей профессии, легко может скрыть меру своей вовлечённости в фантазии.
ОТВРАЩЕНИЕ, ОБВИНЕНИЕ, ПЕРЕДАЧА
Наша способность быть глубоко убеждённым в чем-то, что выражало бы суть природы, спотыкается под мощной дланью комплекса слияния. Вместо того мы становимся кем-то другим - фальшивыми, частичными, нереализованными. То, что лежит глубоко внутри нас, - наши лучшие и взлелеянные желания, которые, как мы знаем, существуют, даже если мы имеем о них лишь самое отрывочное впечатление - остаются мертворождёнными, подвешенными в «невозможных оппозициях» комплекса слияния. Не вступая на тропу индивидуации, оставаясь в стыде за непрожитую жизнь, мы изымаем комплекс слияния из сознания, не владеем собственными желаниями и исключаем самость, боясь подвергнуться риску атаки, неизбежной для жизни обособленного человека. Презирая себя, мы чувствуем себя не любимыми, ничего не стоящими, даже отвратительными.
В психотерапии это проявляется в ощущениях психотерапевта - клиент кажется отвратительным, даже омерзительным, способным замарать. Возникает желание уйти в себя как от поля, так и от клиента, избегать запачкаться желаниями, телом и безумием другого человека. Ощущение странности и антипатии просачивается в поле, особенно тогда, когда оппозиция сепарация - слияния далека от сознания, глубоко сплетена с бессознательным. Клиенты оказываются в замешательстве, уничижительное качество комплекса слияния размывает границы и противится им, поскольку сепарация, которую они означают, будет угрожать той форме безопасности в слиянии, которой человек достиг в своей нечёткости. Автор сравнивает это состояние с концепцией слизи Ж.П. Сартра. Слизь - это то, что «проявляет себя как сомнительное по сути, поскольку жижа медленно движется; в этой текучести присутствует липкая вязкость», которая грозит образовать «ужасающую новую сущность». Психотерапевт отшатывается и часто воздерживается от того, чтобы поделиться этим опытом на супервизии. Эти процессы также могут оказывать влияние на банальное составление расписания встреч, так как обычные фразы «меня не будет в течение двух недель» обладают незаконченностью, размытостью, воплощением оппозиции слияния-разделения. Всё общение с человеком с сильным комплексом слияния наполнено противоречивыми оппозициями. Редко удаётся услышать фразу, сообщающую о чистом ощущении боли. Хотя мы и слышим об ужасных страданиях и унижениях души, неспособной добраться до своей красоты и потенциала, тем не менее, всё произнесённое как-то неуловимо вымывается, так что к концу каждой попытки выслушать мы чувствуем себя так, словно всё, что мы подумали и почувствовали, ушло, как вода сквозь решето. Само по себе это может оказаться полезным, если мы сможем понять, что подобное отсутствие контейнера - как раз то, от чего страдает человек. Однако наше собственное смятение и боль в эти моменты слишком часто препятствуют такого рода полезной информации.
Когда активирован комплекс слияния, субъект может демонстрировать острую чувствительность, ассоциирующуюся с глубокими психическими способностями. Этот «дар зрения» может стать проклятием, поскольку человек компульсивно использует его, чтобы оставаться в слиянии с другими, в свою очередь, находящими его отвратительным. Чувствительность к передаче бессознательных аффектов в состоянии унижения может быть настолько острой, что кажется непереносимой. Например, желание «помочь» может быть разоблачено, как потребность прекратить болезненное взаимодействие и вывести психотерапевта на собственные чувства беспомощности и ярости. Психотерапевт может в таком взаимодействии почувствовать себя разоблачённым в такой полноте, будто оказались выявлены его самые глубокие секреты. Может казаться, что психотерапевт обязался вступить в брак или в отношения, в которых сама его жизнь будет зависеть от клиента. В этом случае нужно развивать в себе способность контейнировать свои чувства человека, находящегося под обвинением, и не приписывать их тому, что клиент что-то сделал по отношению к нему. Скорее, обвинения должны присутствовать как часть общего поля. Клиент нуждается в помощи, но помощь может прийти только от терапевта, говорящего и чувствующего посредством осознания того же самого комплекса внутри собственной личности.
Редко когда можно предсказать перемены. Возможно, лучшее, что мы можем сделать, это, так сказать, накрыть на стол, приготовить все необходимые ингредиенты и ждать, пока самость не появится своим собственным временным способом.