22 июня началась Великая Отечественная...
Ровно 71 год назад, в 1941, в нашей стране началась большая война. Тем, кому небезразлично это событие (и кто, может, ещё не читал), рекомендую книгу «Разные дни войны» известного советского писателя, поэта и драматурга Константина Симонова. В качестве военного корреспондента он прошёл войну с её самого первого и до последнего дня. Много где побывал, много что видел. И очень живо всё это описал в своих дневниковых записях, из которых и состоит в основном эта книга (помимо записей в ней есть комментарии Симонова, сделанные им позже, когда книга готовилась к печати; это размышления по поводу тех или иных военных событий, дальнейшие судьбы людей, встреченных им тогда, и т.п.). Повествование становится ещё более живым, когда отыскиваешь в интернете фотографии событий и людей, о которых говорится в книге и которые публиковались (или не публиковались) в то время в советских газетах. Вот, например:
«...Мы зашли на командный пункт батальона. Командир батальона капитан Гаврюшин был человек лет тридцати, уже два или три дня не бритый, с усталыми глазами и свалявшимися под фуражкой волосами. На лице его было странное выражение одинаковой готовности еще сутки вести бой, говорить и действовать и в то же время готовность уснуть в любую секунду. Перед тем как засиять Гаврюшина, Трошкин заставил его перепоясаться портупеей, надеть через плечо автомат, а вместо фуражки каску. Вся эта амуниция удивительно не шла капитану, как она обычно не идет людям, сидящим на передовой и каждый день глядящим в глаза смерти... Мы сказали Гаврюшину, что, пока затишье, хотим заснять танки, видневшиеся невдалеке перед передним краем батальона. Отсюда была видна только часть сожженных танков. Еще несколько танков, как сказал нам Гаврюшин, было пониже, в лощине, метрах в пятидесяти - ста от остальных; отсюда их не было видно.
- Затишье? - с сомнением переспросил нас Гаврюшин.
- Ах, да, да, затишье. Но ведь они стоят за нашим боевым охранением. Там, во ржи, могут немцы сидеть, автоматчики. Могут из лесу стрелять, а могут отсюда, изо ржи.
Но Трошкин повторил ему, что приехал спять танки и есть ли во ржи автоматчики или нет - его но интересует. Он горячился, потому что в эту поездку с самого начала был просто одержим идеей во что бы то ни стало спять разбитые немецкие танки.
- Ну что же, - сказал Гаврюшин, - тогда я сейчас пошлю вперед людей, пусть заползут в рожь и залягут впереди танков на всякий случай. А вы пойдете потом, минут через десять.
Он вызвал лейтенанта, который должен был проводить Трошкина к танкам.
- А вы? - спросил он меня - Вам тоже нужно снимать?
Я ответил, что нет, мне нужно только поговорить с людьми.
- Тогда пойдем с вами в роту Хоршева, - сказал Гаврюшин. - А ваш товарищ потом тоже подойдет туда к нам.
Я был в душе рад этому предложению, потому что сначала у меня не возникло никакого желания идти вперед и присутствовать при том, как Трошкин будет на виду у немцев снимать танки. Но когда Трошкин с лейтенантом уже ушли, мне тоже вдруг захотелось посмотреть поближе на эти танки. Я сказал об этом Гаврюшину, и мы пошли с ним вместе по ходу сообщения вслед за Трошкиным. Ход сообщения кончился у окопчиков боевого охранения, танки теперь были невдалеке - метра в двухстах. Здесь, в этом месте, их было семь, и они стояли очень близко один от другого.
Мы вылезли из хода сообщения и пошли по полю. Сначала все низко пригибались, и когда подошли к танкам, то Трошкин их тоже сначала снимал, сидя на корточках. Но потом он нашел в одном из танков немецкий флаг и, заставив красноармейцев залезть на танк, снимал их на танке, рядом с танком, с флагом и без флага, вообще окончательно обнаглел.
Немцы не стреляли. Я не жалел, что пошел. У меня было мстительное чувство. Я был рад видеть наконец эти разбитые, развороченные немецкие машины, чувствовать, что вот здесь в них попадали наши снаряды...»
А вот фотографии этих красноармейцев и, собственно, самой сцены:
Читайте, смотрите. Не забывайте.