(no subject)
ну что ж, похоже, этот мой текст тоже никто печатать не собирается. наслаждайтесь, кто еще не видел:))))
- Эй, парень! Сиди спокойно, слышишь? - голос спасателя, полицейского (или кто он там?) уже перекрывал рев многочисленных сирен за спиной.
Отсюда, с края котлована видно все убожество свалки, вся ее мелкая суета, отсюда можно разглядеть лачуги на краю котлована и башни небоскребов чуть подальше. Все они светятся огоньками, и там и там люди постоянно умирают. Ты - дух ночи над всем этим. Ты понимаешь, что нет никакой разницы между дракой между двумя бомжами за полупустую бутылку дешевого синтетического пойла и схватками биржевиков за миллиарды долларов; между разборками местных отморозков типа «стенка на стенку» и тем, что называется «горячие точки». Отличие только в масштабе. Но тебе нет до этого дела. Ты - бог, сидящий на краю мусорного котлована.
- Тааак, страховочка есть… тащите, ребята!
Смешно. Все эти сирены, люди в погонах и халатах, какая-то горячая бурда из чашки. Им не понять, не постичь и за всю жизнь того, что открылось тебе здесь, на границе города и не-города, звездного неба и темных облаков вечных городских испарений, между жизнью.
- Слышишь меня? Все будет хорошо, сейчас тебя отвезут в клинику. Там тебе помогут. Родители за тобой приедут, все будет хорошо… Ты меня понимаешь?
- …ты меня понимаешь? - солнце узкими клинками лучей сквозь полуопущенные жалюзи кромсало пыльный полумрак кабинета. Спиной к окну, почти невидимый за грудами бумаг на столе, сидел грузный пожилой мужчина в полицейской форме. Чем-то он напоминал циркового медведя, которого долго держали в тесной клетке, а потом нацепили мундир и зачем-то приучили к табаку. -Езжай домой, и там занимайся своими - капитан покосился на экран допотопного компа и медленно, кривясь как после теплой водки, выдавил - «исследованиями влияния нео-антропологических факторов на формирование современной мифологии». И радуйся, что я тебя в обезьянник не определил. До выяснения.
Тяжелая стальная дверь нехотя выпустила наружу. Еще раз оглядев приземистое - будто привет из позапрошлого века - здание полицейского участка, высокий худой парень сплюнул на тротуар и погрузился в густо-вонючую, подогреваемую раскаленным асфальтом, суету узких и грязных окраинных улиц.
16й квартал уже давно не был просто «жилищно-социальным комплексом». Перекресток наркотраффика, излюбленное место сборищ разномастных сектантов, охотничьи угодья полусумасшедших рипперов. Все, что угодно, но не место, про которое можно с уверенностью сказать, что во время сна от вас не отпилят какую-нибудь часть тела. Именно 16му кварталу хрестоматии уличного фольклора обязаны историями про Джека-в-Банке, Честного Риппера и Стаю. Легенда о Стае гипнотизировала, холодила кровь и побуждала искать все новые доказательства своей правдивости. Их логово наверняка где-то рядом, осталось лишь найти его и поговорить хоть с кем-нибудь. А там…
Студент второго курса, будущий антрополог, Николас Райзор зажмурился. Какая карьера впереди! Для начала ему зачтут курсовую, потом представят декану как молодого гения, затем наверняка пригласят выступить с докладом на каком-нибудь важном симпозиуме. А годам к сорока он - светило мирового уровня - наверняка получит кафедру. Его труды станут бестселлерами, он создаст свою научную школу. Нет, даже не школу - новое, революционное направление в науке!
Так что пусть неудачники, побоявшиеся выйти на настоящие исследования, сидят и дышат библиотечной пылью да ломают глаза о мониторы. Настоящая наука всегда делалась смельчаками-экспериментаторами!
- Шынок, пожолоти ручшку, всю правду скажу. Где найдешь, где потеряешь, что в прошлом было, да что в будушшем ждеть. Нишаго не шкрою, вше шкажу. - Он и сам не заметил, откуда она взялась. Тощая, сгорбленная, в каких-то совершенно невероятных лохмотьях (кажется, когда-то это было лоскутное одеяло, а может и армейский комбинезон), с обугленной под жестоким солнцем кожей, вытекшим глазом и трясущейся костлявой рукой, смахивающей на огородную тяпку. С ее волос на землю сыпался какой-то мусор, часть мусора тут же разбегалась в разные стороны. Даже привычные ко всему местные, спешили пройти мимо нее побыстрее. И все же было в ней дыхание времени, знакомое каждому, кто держал в руках древние книги. Такие цыганки, наверно, колесили по дорогам средневековой Европы, в молодости танцуя под бешеный ритм бубна на площадях, а в старости сидя с картами таро по шатрам.
Медленно, как под завязку налитый танкер из узкой бухты, Ник выплыл из своих мечтаний и уставился на старуху. В центральных районах бомжи, конечно, были, но по сравнению с этой бабкой любой из них показался бы зажиточным человеком. Бесплатные столовые для нищих, ежемесячные раздачи нераспроданной одежды, еженедельные дни благотворительности в общественных бассейнах - все это давно стало частью повседневной жизни города. Частью ярмарки тщеславия, выгодного для всех сторон бизнеса по продаже жалости и самоотпущению грехов. Быть нищим означает или «выражать свой протест» или просто захребетничать, но уж никак не голодать, это знает каждый дошколенок. Траты на благотворительность - единственная расходная статья, которую выпячивает при всяком удобном и неудобном случае любая корпорация. Как может кто-то выглядеть, как эта бабка, если ежегодно на его содержание выделяются миллионы? Такого просто не может быть. И тем не менее, вот оно, живое опровержение элементарных истин, отпугивает прохожих одним своим видом.
- Извини, бабуль, налички нет… - начал было студент, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь, что помогло бы ему избавиться от назойливой нищенки.
- Нешто я не понимаю? Нынше вше ш кредитками шастають, да мы не отштаем. Из глубин рубища появилась вторая рука с новехоньким терминалом. Чуть ниже сгиба локтя в вене торчала здоровенная игла, от которой в недра балахона тянулась хирургическая трубка. По трубке текла мерзкого вида бурая жидкость. Ты, шынок, вот по етой щелке-та проведи, а штарая Тережа тебе вше-вше рашкажеть. И што было, и што будет, и што ищешь… Похоже, древняя пластинка под названием «завлекаем клиента» пошла на новый круг.
Ник достал кредитку и помахал у старухи перед носом. - Вот смотри, я тебе по двойной таксе заплачу, но за свои деньги я хочу, чтобы ты меня со Стаей свела.
- Это хто такие? Я их не жнаю, давай лучше рашкажу про то, что было, да что будет, да чем сердце успокоится…
- Не, про сердце мне неинтересно. Бывай, бабка. Стоило ему повернуться, засунув руки в карманы, как в шею что-то вонзилось. Сквозь быстро накатывающий вал боли, он успел расслышать «Нишаго, нишаго, милай, потерпи. Будшее твое небогатое, часа два, мобуть, и протянешь».
Бабочки были разными: желтыми как раскаленный песок на пляжах, зелеными как глаза сокурсницы Джины, красными как артериальная кровь. И было их видимо-невидимо, разноцветный хоровод кружил вальсом, слепил глаза и звал, звал, звал.
Постепенно насекомые куда-то делись, а вместо них перед глазами возникла рука, упирающаяся в загаженную кирпичную стену. Остатки штукатурки резали пальцы. Минут пять спустя дошло: рука его, крепится к его телу, а тело куда-то неторопливо идет по узкому переулку. Вздохнув, студент остановился, прислонился спиной к стене, присел, пошарил по карманам. Пусто.
Неумело выматерившись и отогнав злую обиду на весь свет, Ник попытался думать конструктивно, как учили. Отрицательный опыт - тоже опыт, пусть и неприятный. Первая полевая вылазка провалена, теперь надо как-то отсюда выбраться. А уж завтра, по возвращении, он учтет все свои ошибки. Для начала надо будет взять с собой оружие и нанять кого-нибудь из местных гидом. Может, получится и цыганку ту сыскать, личность-то приметная. А самое главное - не мечтать посреди улицы. Показал себя полным лохом! Ну да ничего - теперь-то он знает, что к чему. Завтра он так не облажается.
Придумывая, что именно сделает с мерзкой старушонкой, Ник продолжил движение вперед. Далеко не сразу до него дошло, что солнце уже упало за западный горизонт, и в 16м квартале началась совсем другая жизнь. Дневное многолюдье пропало, схлынуло как в сточные ямы в двери многочисленных ночных баров. Обшарпанные дома заиграли новыми красками - ксеноновые рекламы щедро дарили свои отблески всем подряд. Многочисленных торговцев хотдогами и подержанной электроникой сменили те, чей бизнес лучше всего идет в темноте. Улицы затопила та особая тьма, которую не могут рассеять никакие фонари. Казалась, чернота весь день накапливалась в порах асфальта и теперь рвется наружу, чтобы сожрать как можно больше до того, как солнце начнет с трудом карабкаться через частокол небоскребов сити.
Свешенная голова кружилась и с каждым шагом новая волна тошноты накрывала уже давно опустевший желудок. Боль в шее заставляла сутулиться и морщиться. Внезапно многострадальная голова уперлась в стену. Стена была какой-то странной - кожаная, с застежкой-молнией. Но времени обдумывать эти загадки не было - желудок снова подкатил к самым зубам, и пришлось их разжать, чтобы не мешать извергаться горькой желчи.
Не говоря дурного слова, человек, столь неожиданно оказавшийся на пути студента, одним движением руки впечатал того в стену. Брезгливо вытирая грудь подобранным с земли куском картона, он наклонился. Из-под низкого лба сверкнули злые водянисто-синего цвета глаза. Точнее полноценный глаз был всего один, вместо второго темнело какое-то электронное устройство. Эта штука могла быть чем угодно - от ночного прицела до встроенного игломета или мобильного терминала. Ирокез стальной проволоки тихонько названивал какую-то веселую мелодию.
Все это зрелище прошло мимо Ника. Удар о стену отправил его в такой привычный и уютный хоровод бабочек. Поэтому Ник не увидел мимолетной задумчивости на лице обитателя ночных улиц, кратко сверкнувшую темным изумрудом в отсветах рекламы сталь и ту же сталь, но так и не напившуюся в этот раз крови. Хмыкнув, панк схватил тело за ноги и потащил в темноту.
Оказывается, бабочки не только танцевали, но и пели. Пели о любви и смерти, о вечности и звездах, о весне и ценах на свежие, неиспорченные тела. В этот раз первым ожил слух.
- Ты че, Пень, чтоб у тя нейропроц сдох, урод! Какие пять сотен, тля! Видал, пацан же с богатых районов, небось даже не пьет, а имплантов левых в нем точно нету! Мое крайнее слово - штука. Дог сказал.
- Ага, заладил «Дог сказал» да «Дог сказал». Мне его еще на части пилить. Целиком-то кому сдам? Небось, завтра ж менты шерстить начнут. И то еще гуд будет, если тока они. А ну как, кто посурьезней припрется? Короче, или бери восемь сотен или дуй отсюда нахер, хедхантер недоделанный.
В раскалывающейся голове одиноким бильярдным шаром каталась мысль «Как это не пью - да я на выпускном набухался так, что такси до дому вызывать пришлось!». Чуть позже, когда первый голос, сиплый и какой-то механический, наконец-то договорился со вторым, мягким тенором со странным акцентом, прикатился следующий шар. «Я у риппер-дока. Надо выбираться, иначе крышка. Проклятые трущобы, ненавижу! На кой я сюда поперся? Шла бы она к дьяволу, эта долбаная наука. Ну что мешало тихо-мирно слить курсовую из сети и пойти куда-нибудь повеселиться?!».
Глаза наконец прозрели и показали мозгу подвальное помещение без окон с кафельными стенами в темных потеках. Руки, упирались во что-то склизкое. Воняло гнилью и почему-то дезинфекцией.
Тем временем беседа наверху заканчивалась.
- Вот деньги, Червю привет передавай. А где нашел тушку-то, говоришь?
- Передам, обязательно передам, а где нашел - там больше нет. Бывай.
Несмотря на боль, при каждом движении молнией бившей в тело, Ник приподнялся с кучи мусора и попытался встать на ноги. Из подвала был только один выход - по лестнице вверх. И на ней уже стоял риппер-док. Подпольный хирург и торговец органами был человеком процентов на тридцать. Дополнительная пара конечностей придавала ему сходство с индийским богом Шивой. Только древний божок и в страшном сне не мог представить, что руки могут быть не руками, а целым набором хирургических инструментов, иметь три сустава и быть в полтора раза длиннее обычных человеческий конечностей. Местами белый медицинский халат без рукавов плотно облегал его тело, в котором было явно больше острых углов, чем положено природой. Лысая голова с вполне интеллигентным - пенсне, седая козлиная бородка, высокий лоб - лицом, странно смотрелась в обрамлении разнокалиберных проводов.
- Ты глянь, очнулся уже - пропел доктор - нехорошо, ай-ай-ай, как нехорошо. Придется тебя прямо так резать. Ты уж извини, анестезирующие препараты нынче дороги.
С этими словами риппер спустился в подвал и подошел к своей жертве. Ледяные глаза оценивающе поблескивали сквозь пенсне.
Маленькая желтая бабочка, предвестница веселого хоровода, покрутилась перед мысленным взором и пропала. Вдалеке послышалась песня о звездах, которых не видно за ксеноном реклам и выбросами химических заводов. Звездах, которые все равно есть, и никакие крысы им не помеха. Поющие бабочки кружились все быстрее и быстрее, настоящий разноцветный торнадо подхватил Николаса Райзора и понес куда-то далеко-далеко.
Ты приходишь в себя на улице. Твои руки в крови - вытираешь их какой-то белой тряпицей. Ты совершенно одинок, и каждый, на кого падает твой взгляд, торопится убраться подальше. Тебе нечего здесь делать, ты теперь бог, а может и демон, впрочем, велика ли разница? В памяти смутно прыгают какие-то образы. То ли кафельная плитка, вбитая по самые края в чью-то голову, то ли вырванная с мясом из тела железка, то ли кровь на губах - пополам с солидолом и машинным маслом. Эта чехарда тебя утомляет, и ты отгоняешь воспоминания. Времени мало. Скоро те, кто помнят тебя-прежнего, найдут тебя-нынешнего, и тогда придется что-то делать. Ты идешь туда, откуда город как на ладони. К котловану. Небоскребы подождут - если хочешь ветер в крыльях, его нужно ловить на земле.
UPD http://skiv.livejournal.com/330081.html - я плакалЪ
- Эй, парень! Сиди спокойно, слышишь? - голос спасателя, полицейского (или кто он там?) уже перекрывал рев многочисленных сирен за спиной.
Отсюда, с края котлована видно все убожество свалки, вся ее мелкая суета, отсюда можно разглядеть лачуги на краю котлована и башни небоскребов чуть подальше. Все они светятся огоньками, и там и там люди постоянно умирают. Ты - дух ночи над всем этим. Ты понимаешь, что нет никакой разницы между дракой между двумя бомжами за полупустую бутылку дешевого синтетического пойла и схватками биржевиков за миллиарды долларов; между разборками местных отморозков типа «стенка на стенку» и тем, что называется «горячие точки». Отличие только в масштабе. Но тебе нет до этого дела. Ты - бог, сидящий на краю мусорного котлована.
- Тааак, страховочка есть… тащите, ребята!
Смешно. Все эти сирены, люди в погонах и халатах, какая-то горячая бурда из чашки. Им не понять, не постичь и за всю жизнь того, что открылось тебе здесь, на границе города и не-города, звездного неба и темных облаков вечных городских испарений, между жизнью.
- Слышишь меня? Все будет хорошо, сейчас тебя отвезут в клинику. Там тебе помогут. Родители за тобой приедут, все будет хорошо… Ты меня понимаешь?
- …ты меня понимаешь? - солнце узкими клинками лучей сквозь полуопущенные жалюзи кромсало пыльный полумрак кабинета. Спиной к окну, почти невидимый за грудами бумаг на столе, сидел грузный пожилой мужчина в полицейской форме. Чем-то он напоминал циркового медведя, которого долго держали в тесной клетке, а потом нацепили мундир и зачем-то приучили к табаку. -Езжай домой, и там занимайся своими - капитан покосился на экран допотопного компа и медленно, кривясь как после теплой водки, выдавил - «исследованиями влияния нео-антропологических факторов на формирование современной мифологии». И радуйся, что я тебя в обезьянник не определил. До выяснения.
Тяжелая стальная дверь нехотя выпустила наружу. Еще раз оглядев приземистое - будто привет из позапрошлого века - здание полицейского участка, высокий худой парень сплюнул на тротуар и погрузился в густо-вонючую, подогреваемую раскаленным асфальтом, суету узких и грязных окраинных улиц.
16й квартал уже давно не был просто «жилищно-социальным комплексом». Перекресток наркотраффика, излюбленное место сборищ разномастных сектантов, охотничьи угодья полусумасшедших рипперов. Все, что угодно, но не место, про которое можно с уверенностью сказать, что во время сна от вас не отпилят какую-нибудь часть тела. Именно 16му кварталу хрестоматии уличного фольклора обязаны историями про Джека-в-Банке, Честного Риппера и Стаю. Легенда о Стае гипнотизировала, холодила кровь и побуждала искать все новые доказательства своей правдивости. Их логово наверняка где-то рядом, осталось лишь найти его и поговорить хоть с кем-нибудь. А там…
Студент второго курса, будущий антрополог, Николас Райзор зажмурился. Какая карьера впереди! Для начала ему зачтут курсовую, потом представят декану как молодого гения, затем наверняка пригласят выступить с докладом на каком-нибудь важном симпозиуме. А годам к сорока он - светило мирового уровня - наверняка получит кафедру. Его труды станут бестселлерами, он создаст свою научную школу. Нет, даже не школу - новое, революционное направление в науке!
Так что пусть неудачники, побоявшиеся выйти на настоящие исследования, сидят и дышат библиотечной пылью да ломают глаза о мониторы. Настоящая наука всегда делалась смельчаками-экспериментаторами!
- Шынок, пожолоти ручшку, всю правду скажу. Где найдешь, где потеряешь, что в прошлом было, да что в будушшем ждеть. Нишаго не шкрою, вше шкажу. - Он и сам не заметил, откуда она взялась. Тощая, сгорбленная, в каких-то совершенно невероятных лохмотьях (кажется, когда-то это было лоскутное одеяло, а может и армейский комбинезон), с обугленной под жестоким солнцем кожей, вытекшим глазом и трясущейся костлявой рукой, смахивающей на огородную тяпку. С ее волос на землю сыпался какой-то мусор, часть мусора тут же разбегалась в разные стороны. Даже привычные ко всему местные, спешили пройти мимо нее побыстрее. И все же было в ней дыхание времени, знакомое каждому, кто держал в руках древние книги. Такие цыганки, наверно, колесили по дорогам средневековой Европы, в молодости танцуя под бешеный ритм бубна на площадях, а в старости сидя с картами таро по шатрам.
Медленно, как под завязку налитый танкер из узкой бухты, Ник выплыл из своих мечтаний и уставился на старуху. В центральных районах бомжи, конечно, были, но по сравнению с этой бабкой любой из них показался бы зажиточным человеком. Бесплатные столовые для нищих, ежемесячные раздачи нераспроданной одежды, еженедельные дни благотворительности в общественных бассейнах - все это давно стало частью повседневной жизни города. Частью ярмарки тщеславия, выгодного для всех сторон бизнеса по продаже жалости и самоотпущению грехов. Быть нищим означает или «выражать свой протест» или просто захребетничать, но уж никак не голодать, это знает каждый дошколенок. Траты на благотворительность - единственная расходная статья, которую выпячивает при всяком удобном и неудобном случае любая корпорация. Как может кто-то выглядеть, как эта бабка, если ежегодно на его содержание выделяются миллионы? Такого просто не может быть. И тем не менее, вот оно, живое опровержение элементарных истин, отпугивает прохожих одним своим видом.
- Извини, бабуль, налички нет… - начал было студент, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь, что помогло бы ему избавиться от назойливой нищенки.
- Нешто я не понимаю? Нынше вше ш кредитками шастають, да мы не отштаем. Из глубин рубища появилась вторая рука с новехоньким терминалом. Чуть ниже сгиба локтя в вене торчала здоровенная игла, от которой в недра балахона тянулась хирургическая трубка. По трубке текла мерзкого вида бурая жидкость. Ты, шынок, вот по етой щелке-та проведи, а штарая Тережа тебе вше-вше рашкажеть. И што было, и што будет, и што ищешь… Похоже, древняя пластинка под названием «завлекаем клиента» пошла на новый круг.
Ник достал кредитку и помахал у старухи перед носом. - Вот смотри, я тебе по двойной таксе заплачу, но за свои деньги я хочу, чтобы ты меня со Стаей свела.
- Это хто такие? Я их не жнаю, давай лучше рашкажу про то, что было, да что будет, да чем сердце успокоится…
- Не, про сердце мне неинтересно. Бывай, бабка. Стоило ему повернуться, засунув руки в карманы, как в шею что-то вонзилось. Сквозь быстро накатывающий вал боли, он успел расслышать «Нишаго, нишаго, милай, потерпи. Будшее твое небогатое, часа два, мобуть, и протянешь».
Бабочки были разными: желтыми как раскаленный песок на пляжах, зелеными как глаза сокурсницы Джины, красными как артериальная кровь. И было их видимо-невидимо, разноцветный хоровод кружил вальсом, слепил глаза и звал, звал, звал.
Постепенно насекомые куда-то делись, а вместо них перед глазами возникла рука, упирающаяся в загаженную кирпичную стену. Остатки штукатурки резали пальцы. Минут пять спустя дошло: рука его, крепится к его телу, а тело куда-то неторопливо идет по узкому переулку. Вздохнув, студент остановился, прислонился спиной к стене, присел, пошарил по карманам. Пусто.
Неумело выматерившись и отогнав злую обиду на весь свет, Ник попытался думать конструктивно, как учили. Отрицательный опыт - тоже опыт, пусть и неприятный. Первая полевая вылазка провалена, теперь надо как-то отсюда выбраться. А уж завтра, по возвращении, он учтет все свои ошибки. Для начала надо будет взять с собой оружие и нанять кого-нибудь из местных гидом. Может, получится и цыганку ту сыскать, личность-то приметная. А самое главное - не мечтать посреди улицы. Показал себя полным лохом! Ну да ничего - теперь-то он знает, что к чему. Завтра он так не облажается.
Придумывая, что именно сделает с мерзкой старушонкой, Ник продолжил движение вперед. Далеко не сразу до него дошло, что солнце уже упало за западный горизонт, и в 16м квартале началась совсем другая жизнь. Дневное многолюдье пропало, схлынуло как в сточные ямы в двери многочисленных ночных баров. Обшарпанные дома заиграли новыми красками - ксеноновые рекламы щедро дарили свои отблески всем подряд. Многочисленных торговцев хотдогами и подержанной электроникой сменили те, чей бизнес лучше всего идет в темноте. Улицы затопила та особая тьма, которую не могут рассеять никакие фонари. Казалась, чернота весь день накапливалась в порах асфальта и теперь рвется наружу, чтобы сожрать как можно больше до того, как солнце начнет с трудом карабкаться через частокол небоскребов сити.
Свешенная голова кружилась и с каждым шагом новая волна тошноты накрывала уже давно опустевший желудок. Боль в шее заставляла сутулиться и морщиться. Внезапно многострадальная голова уперлась в стену. Стена была какой-то странной - кожаная, с застежкой-молнией. Но времени обдумывать эти загадки не было - желудок снова подкатил к самым зубам, и пришлось их разжать, чтобы не мешать извергаться горькой желчи.
Не говоря дурного слова, человек, столь неожиданно оказавшийся на пути студента, одним движением руки впечатал того в стену. Брезгливо вытирая грудь подобранным с земли куском картона, он наклонился. Из-под низкого лба сверкнули злые водянисто-синего цвета глаза. Точнее полноценный глаз был всего один, вместо второго темнело какое-то электронное устройство. Эта штука могла быть чем угодно - от ночного прицела до встроенного игломета или мобильного терминала. Ирокез стальной проволоки тихонько названивал какую-то веселую мелодию.
Все это зрелище прошло мимо Ника. Удар о стену отправил его в такой привычный и уютный хоровод бабочек. Поэтому Ник не увидел мимолетной задумчивости на лице обитателя ночных улиц, кратко сверкнувшую темным изумрудом в отсветах рекламы сталь и ту же сталь, но так и не напившуюся в этот раз крови. Хмыкнув, панк схватил тело за ноги и потащил в темноту.
Оказывается, бабочки не только танцевали, но и пели. Пели о любви и смерти, о вечности и звездах, о весне и ценах на свежие, неиспорченные тела. В этот раз первым ожил слух.
- Ты че, Пень, чтоб у тя нейропроц сдох, урод! Какие пять сотен, тля! Видал, пацан же с богатых районов, небось даже не пьет, а имплантов левых в нем точно нету! Мое крайнее слово - штука. Дог сказал.
- Ага, заладил «Дог сказал» да «Дог сказал». Мне его еще на части пилить. Целиком-то кому сдам? Небось, завтра ж менты шерстить начнут. И то еще гуд будет, если тока они. А ну как, кто посурьезней припрется? Короче, или бери восемь сотен или дуй отсюда нахер, хедхантер недоделанный.
В раскалывающейся голове одиноким бильярдным шаром каталась мысль «Как это не пью - да я на выпускном набухался так, что такси до дому вызывать пришлось!». Чуть позже, когда первый голос, сиплый и какой-то механический, наконец-то договорился со вторым, мягким тенором со странным акцентом, прикатился следующий шар. «Я у риппер-дока. Надо выбираться, иначе крышка. Проклятые трущобы, ненавижу! На кой я сюда поперся? Шла бы она к дьяволу, эта долбаная наука. Ну что мешало тихо-мирно слить курсовую из сети и пойти куда-нибудь повеселиться?!».
Глаза наконец прозрели и показали мозгу подвальное помещение без окон с кафельными стенами в темных потеках. Руки, упирались во что-то склизкое. Воняло гнилью и почему-то дезинфекцией.
Тем временем беседа наверху заканчивалась.
- Вот деньги, Червю привет передавай. А где нашел тушку-то, говоришь?
- Передам, обязательно передам, а где нашел - там больше нет. Бывай.
Несмотря на боль, при каждом движении молнией бившей в тело, Ник приподнялся с кучи мусора и попытался встать на ноги. Из подвала был только один выход - по лестнице вверх. И на ней уже стоял риппер-док. Подпольный хирург и торговец органами был человеком процентов на тридцать. Дополнительная пара конечностей придавала ему сходство с индийским богом Шивой. Только древний божок и в страшном сне не мог представить, что руки могут быть не руками, а целым набором хирургических инструментов, иметь три сустава и быть в полтора раза длиннее обычных человеческий конечностей. Местами белый медицинский халат без рукавов плотно облегал его тело, в котором было явно больше острых углов, чем положено природой. Лысая голова с вполне интеллигентным - пенсне, седая козлиная бородка, высокий лоб - лицом, странно смотрелась в обрамлении разнокалиберных проводов.
- Ты глянь, очнулся уже - пропел доктор - нехорошо, ай-ай-ай, как нехорошо. Придется тебя прямо так резать. Ты уж извини, анестезирующие препараты нынче дороги.
С этими словами риппер спустился в подвал и подошел к своей жертве. Ледяные глаза оценивающе поблескивали сквозь пенсне.
Маленькая желтая бабочка, предвестница веселого хоровода, покрутилась перед мысленным взором и пропала. Вдалеке послышалась песня о звездах, которых не видно за ксеноном реклам и выбросами химических заводов. Звездах, которые все равно есть, и никакие крысы им не помеха. Поющие бабочки кружились все быстрее и быстрее, настоящий разноцветный торнадо подхватил Николаса Райзора и понес куда-то далеко-далеко.
Ты приходишь в себя на улице. Твои руки в крови - вытираешь их какой-то белой тряпицей. Ты совершенно одинок, и каждый, на кого падает твой взгляд, торопится убраться подальше. Тебе нечего здесь делать, ты теперь бог, а может и демон, впрочем, велика ли разница? В памяти смутно прыгают какие-то образы. То ли кафельная плитка, вбитая по самые края в чью-то голову, то ли вырванная с мясом из тела железка, то ли кровь на губах - пополам с солидолом и машинным маслом. Эта чехарда тебя утомляет, и ты отгоняешь воспоминания. Времени мало. Скоро те, кто помнят тебя-прежнего, найдут тебя-нынешнего, и тогда придется что-то делать. Ты идешь туда, откуда город как на ладони. К котловану. Небоскребы подождут - если хочешь ветер в крыльях, его нужно ловить на земле.
UPD http://skiv.livejournal.com/330081.html - я плакалЪ