Как советская цензура спасала репутацию фельдмаршала Кутузова
Оригинал взят у wyradhe в Как советская цензура спасала репутацию фельдмаршала Кутузова
Как советская цензура спасала репутацию фельдмаршала Кутузова
В громадном, почти всеобъемлющем пятитомном издании документов, касающихся Кутузова, предпринятом в 50-е годы, помещено и письмо Кутузова к жене от 30 октября 1812 года. И в этом собрании, и в дальнейших воспризведениях этого письма в советских изданиях (кроме одного, см. ниже) - например, в Гуляев Ю.Н., Соглаев В.Т. Фельдмаршал Кутузов. Т.2. Документы, дневники, воспоминания. М., 1995. С. 248; Кутузов М.И. Письма, записки. М., 1989.С. 400 - начало указанного письма печаталось с купюрой, обозначенной, как обычно, отточием, и имело следующий вид:
"Я, слава Богу, здоров, мой друг; но хворал очень поясницею, так, что не мог на лошади сидеть... Бенигсена почти к себе не пускаю и скоро отправлю".
А на самом деле этот пассаж имеет следующий вид, - в нем Кутузов передает через жену приветствие и лесть Марье Антоновне Нарышкиной, конкубине императора Александра:
"Я, слава Богу, здоров, мой друг; но хворал очень поясницею, так, что не мог на лошади сидеть. Я получил сегодня твое письмо с Яхонтовым, за которое благодарю тому, кто вложил письмецо в твоем письме ко мне [т.е. Нарышкиной]; скажи, что он [тот, кто вложил письмецо = Нарышкина] ангел и что ежели я обожаю женщин, то это только для того, что она того пола, и ежели бы она была мущина, тогда бы мне все женщины были равнодушны. Бенигсена почти к себе не пускаю и скоро отправлю".
Для советской историографии это было слишком. Муж на старости лет с игривостию пишет собственной жене о том, как он обожает женщин (да еще как об общеизвестном и милом для обоих супругов факте) - то, что речь идет о некоем платоническом обожании, даже советская историография не осмелилась бы предполагать, уж очень оно смешно было бы; и не только ей пишет, но просит ей вот это самое сказать Нарышкиной - жена его, стало быть, самолично с той же светской игривостию будет лишний раз проговаривать Нарышкиной, как ее муж обожает женщин; к самой Нарышкиной посреди всех своих побед Кутузов находит время обращаться - через жену - с самой беззастенчивой по форме лестью (впрочем, вполне, может быть, и искренней - о Нарышкиной отзывались как об изумительной красавице), но при этом еще и с лестью заведомо шутливой (и собственно льстивый компонент тем самым в действительности аннулирующей - остается просто светский комплимент в духе аристократического либертинажа), так как Кутузов просто по возрасту начал "обожать женщин" еще задолго до самого рождения Нарышкиной и этот факт был очевидным фоном для всего комплимента. А из заявления о том, что ежели бы Нарышкина со своей красотой была бы притом мужчиною, то женщины были бы Кутузову безразличны, мог бы далеко идущие выводы сделать Золотоносов. Впрочем, он и вовсе без всяких заявлений о ком угодно может сделать такие выводы.
В общем, этого советский народ не вместил. А между тем правнук Кутузова Опочинин еще в 1872 опубликовал это письмо без всяких купюр (Голенищев-Кутузов М.И. Письма / Сообщ. Ф.К. Опочинин // Русская старина, 1872. Т.5. № 4. С. 652). В советское же время недобродетельную фразу опубликовал Балязин (В.Н. Балязин. Михаил Кутузов. М., 1991. С. 191).
Вот как боялась советская власть, что старый сатир развратит ей своим примером население!
Как советская цензура спасала репутацию фельдмаршала Кутузова
В громадном, почти всеобъемлющем пятитомном издании документов, касающихся Кутузова, предпринятом в 50-е годы, помещено и письмо Кутузова к жене от 30 октября 1812 года. И в этом собрании, и в дальнейших воспризведениях этого письма в советских изданиях (кроме одного, см. ниже) - например, в Гуляев Ю.Н., Соглаев В.Т. Фельдмаршал Кутузов. Т.2. Документы, дневники, воспоминания. М., 1995. С. 248; Кутузов М.И. Письма, записки. М., 1989.С. 400 - начало указанного письма печаталось с купюрой, обозначенной, как обычно, отточием, и имело следующий вид:
"Я, слава Богу, здоров, мой друг; но хворал очень поясницею, так, что не мог на лошади сидеть... Бенигсена почти к себе не пускаю и скоро отправлю".
А на самом деле этот пассаж имеет следующий вид, - в нем Кутузов передает через жену приветствие и лесть Марье Антоновне Нарышкиной, конкубине императора Александра:
"Я, слава Богу, здоров, мой друг; но хворал очень поясницею, так, что не мог на лошади сидеть. Я получил сегодня твое письмо с Яхонтовым, за которое благодарю тому, кто вложил письмецо в твоем письме ко мне [т.е. Нарышкиной]; скажи, что он [тот, кто вложил письмецо = Нарышкина] ангел и что ежели я обожаю женщин, то это только для того, что она того пола, и ежели бы она была мущина, тогда бы мне все женщины были равнодушны. Бенигсена почти к себе не пускаю и скоро отправлю".
Для советской историографии это было слишком. Муж на старости лет с игривостию пишет собственной жене о том, как он обожает женщин (да еще как об общеизвестном и милом для обоих супругов факте) - то, что речь идет о некоем платоническом обожании, даже советская историография не осмелилась бы предполагать, уж очень оно смешно было бы; и не только ей пишет, но просит ей вот это самое сказать Нарышкиной - жена его, стало быть, самолично с той же светской игривостию будет лишний раз проговаривать Нарышкиной, как ее муж обожает женщин; к самой Нарышкиной посреди всех своих побед Кутузов находит время обращаться - через жену - с самой беззастенчивой по форме лестью (впрочем, вполне, может быть, и искренней - о Нарышкиной отзывались как об изумительной красавице), но при этом еще и с лестью заведомо шутливой (и собственно льстивый компонент тем самым в действительности аннулирующей - остается просто светский комплимент в духе аристократического либертинажа), так как Кутузов просто по возрасту начал "обожать женщин" еще задолго до самого рождения Нарышкиной и этот факт был очевидным фоном для всего комплимента. А из заявления о том, что ежели бы Нарышкина со своей красотой была бы притом мужчиною, то женщины были бы Кутузову безразличны, мог бы далеко идущие выводы сделать Золотоносов. Впрочем, он и вовсе без всяких заявлений о ком угодно может сделать такие выводы.
В общем, этого советский народ не вместил. А между тем правнук Кутузова Опочинин еще в 1872 опубликовал это письмо без всяких купюр (Голенищев-Кутузов М.И. Письма / Сообщ. Ф.К. Опочинин // Русская старина, 1872. Т.5. № 4. С. 652). В советское же время недобродетельную фразу опубликовал Балязин (В.Н. Балязин. Михаил Кутузов. М., 1991. С. 191).
Вот как боялась советская власть, что старый сатир развратит ей своим примером население!