Советская власть. Суммарный итог.
Originally posted by oboguev at Советская власть. Суммарный итог.
http://www.russ.ru/culture/20050427_konop-pr.html
( Read more... )
Советская власть пыталась выдрессировать крестьянина. Словно имея некую установку на его полное изничтожение. Каленым железом. Из нашей деревни коммунисты отправили в лагерь всех, кто умел работать. "Кулак" весом килограммов в сорок пять, подвязывающий пояс веревкой, - вместе с женой и детьми... в Сибирь. Когда семья "кулака" вернулась после окончания идейной борьбы с крестьянами за интересы пролетариата, из детей "кулака" вернулась живой обратно только девочка. Худенькая, как птичка, от голодной худобы у нее стянулась кожа на лице - не закрывался рот. "Кулаки" завели хозяйство и опять поднялись.
Хрущев начал "присоединять" город к деревне. Крестьян заставили отдать коров. В результате голодали целые семьи. Мой дед увел корову в лес и носил туда ей еду. В лексиконе деда после слова "коммунисты" всегда присутствовало "вешать". Сосед-коммунист в белой рубашке ездил в город на партсобрания. Мой дед тайком от советской власти ходил в лес. Корову кормить. Когда кто-то из соседских "идейных большевиков" деда моего сдал, корову пришлось убить. Комиссии в качества доказательства предъявили выкопанные из земли рога и копыта. Советской власти от мертвой кормилицы досталась только коровья шкура. Плакали все.
Из города не ждали ничего доброго. Только что-нибудь отнять. «Из города» коммунисты приезжали, чтоб привезти очередное горе. Каждый из них чувствовал себя рядом с крестьянами хозяином, рабовладельцем. Чувствуя спиною нашу ненависть, высокомерно, с презрением ходил сапожищем по грядкам, замерял. Однажды один такой очередной коммунистический надсмотрщик отмерил сзади нашего огорода участок в два метра шириной вдоль забора. «Тут сажать картошку нельзя». Больше не сажали. Так и оставалась пустой полоска земли. Боялись, наверно, что забогатеем. Продавать начнем, «спекулянтами» будем.
Крыть крышу шифером коммунистами строго-настрого воспрещалось. Моя бабушка была первой, во всей округе решившейся на отчаянный поступок. Шифер купили и покрыли. Партийные товарищи приехали комиссией и долго совещались у нашего дома - можно ли крестьянину иметь на крыше вместо соломы шифер. Поели, выпили. Взяли деньги. Разрешили. Теперь - не только на сельсовете. Остатками шифера накрыли туалет. Направляясь в плохо пахнущую маленькую комнатку перед сном, дед брал спички, коробку с папиросами и спокойно так обсуждал будущее: "Пойду на партсобрание. Посовещаюсь там"...
Пока «их» советская власть строила космические корабли, «поднимала» Кубу и Африку, вооружала Ирак и устраивала этот пир во время чумы - Олимпиаду, перекрывая Москву, словно элитный клуб, как раз в это самое время мы с дедом на двух великах ездили за хлебом. С мешками. Хлеб привозили редко. В лавке кроме хлеба была только водка. Им не хватало на очередную войну «с империалистическими хищниками».
Они делили чужое небо, «расширяли» геополитическое влияние. Десятилетиями отнимая у крестьян исподнее. В годы Хрущева по три часа на жаре, на колхозном дворе сидела мама с другими девочками. С пустым бидончиком они теперь ждали от советской власти молока. От угнанных у них же самих коров. Коровы узнавали своих, и мычали во весь голос. Мама говорила, что в этот момент коровы плакали как люди, а люди были беспомощны и беззащитны, словно коровы. Коммунистический концлагерь не минул даже коров...
Каждый, приходящий из города в пиджаке - был «начальник». Каждый «их» советский умник глумился над русским крестьянином в свое удовольствие. Столько, сколько хотел. Крестьянина они презирали. Как «неблагонадежного», как потенциального «кулака», у каждого из которых в надежном месте припрятан обрез. На самом деле, чувства эти были глубоко взаимны. Только к концу семидесятых стало совсем понятно, что никакими обрезами избавиться от этой проклятой напасти уже невозможно...
Россия, которой больше нет
В самом начале советской власти, когда в деревнях было полно молодежи, детей и животных, жизнь была другой. Было весело. Все работали от зари до зари, стенгазеты делали, вечером танцы в клубе, а с утра - опять в поле. Комбайнов не было, снопами жали хлеб. Еще в мое детство деревня кишела людьми и зверьем. В церкви на праздник - не протолкнуться. Святое причастие. Все женщины - в новых платьях. Все в золоте, красота слепит глаза...
Что осталось от всего этого... Пустота. Старенький 84-летний батюшка служит лишь на большие праздники. В пустом храме. Письмо моей бабушке пришло из той самой деревни... Дневник Тани Савичевой. Только без немцев. Без войны. В огромной деревне умерли все. Все родственники, соседи, их дети... Пустые 400 дворов... Работает лишь спиртзавод, и рядом с ним живут люди в нескольких домах, которые работают на спиртзаводе. Моей стране больше не нужны, наверное, ни коровы, ни свиньи, ни пшеница. Ей нужен спирт.
Они ведь победили нас. Эти Големы, призраки полночи. Они почти столетие добивали каждого, по человечку, по семье... Пустая русская земля. Свободная от крестьян, животных, детей... [...] Украина на фоне нас - страна, у которой есть будущее не потому, что у них "Евровидение", Майдан Незалежности, интеграция в НАТО... Все это не так страшно. Потому что большевистский геноцид, уничтоживший Россию, Украину все же добить не успел. Там люди по-прежнему живут в селах. Трудятся, растят скотину, хлеб... Там в селах живет молодежь, она никуда не уезжает... Село - их будущее и настоящее.
Чего не случилось в русской деревне? Не провели газ, когда в той же Молдавии Брежнев постарался так, что и сегодня в селе живется лучше, чем в городе. В русских деревнях не проложили асфальт - в Молдавии асфальт проложен к каждому курятнику. Даже не больниц - фельдшерских пунктов не было. Не было телефона. В школу детям - за десять верст пешком по грязи... А если еще тебе дрова и сено - по карточкам... Что это, если не геноцид?
Россиян собрали в города как в резервации. Резервации пятиэтажек - Гарлем в каждом областном центре. В каждом маленьком городке. Именно там их бросили умирать. Выкорчевали из земли, словно сорняк, и бросили подыхать на городской свалке. Миллион семьсот тысяч человек в год. Зачем война? Попробуй убей на войне столько народу.
[...]
Стертая с лица земли советской властью деревня - это выкорчеванный русский уклад жизни. Для новых поколений это отсутствие привычки трудиться, это новые нормы морали - "секонд-хенд для бандерлогов". Следующим этапом станет, возможно, ливанизация российской провинции - власть уличных шаек с теми или иными политическими лозунгами... Мы ведь так увлечены политикой... Русской деревне была чужда любая политика. Почему ее так возненавидели большевики? Думаю, ответ на поверхности. Вся эта "красная" публика не просто была чужой деревне - она отторгалась ею еще задолго до прихода их к власти.
Когда большевики пошли "в народ", долго не могли понять: вроде и одеваются "под крестьянина", и говорить стараются проще, а все равно говорят им "барин". "Как мне, мил человек, в такую-то деревню проехать?" - "А вон тута тебе, барин..."
Приходит в хату крестьянскую, здоровается... За стол приглашают, садится, ложку берет... Поел. Ему: "Ну давай рассказывай, барин, с чем пожаловал к нам, грешным".
Почему "барин"? Потому что другой. Не только потому, что первым в миску вперед хозяина лезет... Потому что он пришел, чтобы они ушли. Чтобы умерли все через столетие. Чтоб никого в тех местах не осталось. Ни единой души. Чтоб стояли пустыми церкви. Чтобы никогда больше Россия не поднялась.
Кажется, они справились с нами. Меняя демагогию, перекрашивая себя то в "либералов", то в новых "патриотов-державников", вся эта левацкая публика "спасителей России" продолжает медленно добивать нацию. Они, по-моему, прекрасно осведомлены относительно собственных планов и задач. Интересно, для кого они "зачищают" от нас территорию?
См. также "О совчине".
http://www.russ.ru/culture/20050427_konop-pr.html
( Read more... )
Советская власть пыталась выдрессировать крестьянина. Словно имея некую установку на его полное изничтожение. Каленым железом. Из нашей деревни коммунисты отправили в лагерь всех, кто умел работать. "Кулак" весом килограммов в сорок пять, подвязывающий пояс веревкой, - вместе с женой и детьми... в Сибирь. Когда семья "кулака" вернулась после окончания идейной борьбы с крестьянами за интересы пролетариата, из детей "кулака" вернулась живой обратно только девочка. Худенькая, как птичка, от голодной худобы у нее стянулась кожа на лице - не закрывался рот. "Кулаки" завели хозяйство и опять поднялись.
Хрущев начал "присоединять" город к деревне. Крестьян заставили отдать коров. В результате голодали целые семьи. Мой дед увел корову в лес и носил туда ей еду. В лексиконе деда после слова "коммунисты" всегда присутствовало "вешать". Сосед-коммунист в белой рубашке ездил в город на партсобрания. Мой дед тайком от советской власти ходил в лес. Корову кормить. Когда кто-то из соседских "идейных большевиков" деда моего сдал, корову пришлось убить. Комиссии в качества доказательства предъявили выкопанные из земли рога и копыта. Советской власти от мертвой кормилицы досталась только коровья шкура. Плакали все.
Из города не ждали ничего доброго. Только что-нибудь отнять. «Из города» коммунисты приезжали, чтоб привезти очередное горе. Каждый из них чувствовал себя рядом с крестьянами хозяином, рабовладельцем. Чувствуя спиною нашу ненависть, высокомерно, с презрением ходил сапожищем по грядкам, замерял. Однажды один такой очередной коммунистический надсмотрщик отмерил сзади нашего огорода участок в два метра шириной вдоль забора. «Тут сажать картошку нельзя». Больше не сажали. Так и оставалась пустой полоска земли. Боялись, наверно, что забогатеем. Продавать начнем, «спекулянтами» будем.
Крыть крышу шифером коммунистами строго-настрого воспрещалось. Моя бабушка была первой, во всей округе решившейся на отчаянный поступок. Шифер купили и покрыли. Партийные товарищи приехали комиссией и долго совещались у нашего дома - можно ли крестьянину иметь на крыше вместо соломы шифер. Поели, выпили. Взяли деньги. Разрешили. Теперь - не только на сельсовете. Остатками шифера накрыли туалет. Направляясь в плохо пахнущую маленькую комнатку перед сном, дед брал спички, коробку с папиросами и спокойно так обсуждал будущее: "Пойду на партсобрание. Посовещаюсь там"...
Пока «их» советская власть строила космические корабли, «поднимала» Кубу и Африку, вооружала Ирак и устраивала этот пир во время чумы - Олимпиаду, перекрывая Москву, словно элитный клуб, как раз в это самое время мы с дедом на двух великах ездили за хлебом. С мешками. Хлеб привозили редко. В лавке кроме хлеба была только водка. Им не хватало на очередную войну «с империалистическими хищниками».
Они делили чужое небо, «расширяли» геополитическое влияние. Десятилетиями отнимая у крестьян исподнее. В годы Хрущева по три часа на жаре, на колхозном дворе сидела мама с другими девочками. С пустым бидончиком они теперь ждали от советской власти молока. От угнанных у них же самих коров. Коровы узнавали своих, и мычали во весь голос. Мама говорила, что в этот момент коровы плакали как люди, а люди были беспомощны и беззащитны, словно коровы. Коммунистический концлагерь не минул даже коров...
Каждый, приходящий из города в пиджаке - был «начальник». Каждый «их» советский умник глумился над русским крестьянином в свое удовольствие. Столько, сколько хотел. Крестьянина они презирали. Как «неблагонадежного», как потенциального «кулака», у каждого из которых в надежном месте припрятан обрез. На самом деле, чувства эти были глубоко взаимны. Только к концу семидесятых стало совсем понятно, что никакими обрезами избавиться от этой проклятой напасти уже невозможно...
Россия, которой больше нет
В самом начале советской власти, когда в деревнях было полно молодежи, детей и животных, жизнь была другой. Было весело. Все работали от зари до зари, стенгазеты делали, вечером танцы в клубе, а с утра - опять в поле. Комбайнов не было, снопами жали хлеб. Еще в мое детство деревня кишела людьми и зверьем. В церкви на праздник - не протолкнуться. Святое причастие. Все женщины - в новых платьях. Все в золоте, красота слепит глаза...
Что осталось от всего этого... Пустота. Старенький 84-летний батюшка служит лишь на большие праздники. В пустом храме. Письмо моей бабушке пришло из той самой деревни... Дневник Тани Савичевой. Только без немцев. Без войны. В огромной деревне умерли все. Все родственники, соседи, их дети... Пустые 400 дворов... Работает лишь спиртзавод, и рядом с ним живут люди в нескольких домах, которые работают на спиртзаводе. Моей стране больше не нужны, наверное, ни коровы, ни свиньи, ни пшеница. Ей нужен спирт.
Они ведь победили нас. Эти Големы, призраки полночи. Они почти столетие добивали каждого, по человечку, по семье... Пустая русская земля. Свободная от крестьян, животных, детей... [...] Украина на фоне нас - страна, у которой есть будущее не потому, что у них "Евровидение", Майдан Незалежности, интеграция в НАТО... Все это не так страшно. Потому что большевистский геноцид, уничтоживший Россию, Украину все же добить не успел. Там люди по-прежнему живут в селах. Трудятся, растят скотину, хлеб... Там в селах живет молодежь, она никуда не уезжает... Село - их будущее и настоящее.
Чего не случилось в русской деревне? Не провели газ, когда в той же Молдавии Брежнев постарался так, что и сегодня в селе живется лучше, чем в городе. В русских деревнях не проложили асфальт - в Молдавии асфальт проложен к каждому курятнику. Даже не больниц - фельдшерских пунктов не было. Не было телефона. В школу детям - за десять верст пешком по грязи... А если еще тебе дрова и сено - по карточкам... Что это, если не геноцид?
Россиян собрали в города как в резервации. Резервации пятиэтажек - Гарлем в каждом областном центре. В каждом маленьком городке. Именно там их бросили умирать. Выкорчевали из земли, словно сорняк, и бросили подыхать на городской свалке. Миллион семьсот тысяч человек в год. Зачем война? Попробуй убей на войне столько народу.
[...]
Стертая с лица земли советской властью деревня - это выкорчеванный русский уклад жизни. Для новых поколений это отсутствие привычки трудиться, это новые нормы морали - "секонд-хенд для бандерлогов". Следующим этапом станет, возможно, ливанизация российской провинции - власть уличных шаек с теми или иными политическими лозунгами... Мы ведь так увлечены политикой... Русской деревне была чужда любая политика. Почему ее так возненавидели большевики? Думаю, ответ на поверхности. Вся эта "красная" публика не просто была чужой деревне - она отторгалась ею еще задолго до прихода их к власти.
Когда большевики пошли "в народ", долго не могли понять: вроде и одеваются "под крестьянина", и говорить стараются проще, а все равно говорят им "барин". "Как мне, мил человек, в такую-то деревню проехать?" - "А вон тута тебе, барин..."
Приходит в хату крестьянскую, здоровается... За стол приглашают, садится, ложку берет... Поел. Ему: "Ну давай рассказывай, барин, с чем пожаловал к нам, грешным".
Почему "барин"? Потому что другой. Не только потому, что первым в миску вперед хозяина лезет... Потому что он пришел, чтобы они ушли. Чтобы умерли все через столетие. Чтоб никого в тех местах не осталось. Ни единой души. Чтоб стояли пустыми церкви. Чтобы никогда больше Россия не поднялась.
Кажется, они справились с нами. Меняя демагогию, перекрашивая себя то в "либералов", то в новых "патриотов-державников", вся эта левацкая публика "спасителей России" продолжает медленно добивать нацию. Они, по-моему, прекрасно осведомлены относительно собственных планов и задач. Интересно, для кого они "зачищают" от нас территорию?
См. также "О совчине".