(no subject)
Я когда-то вступил в ВЛКСМ сознательно. В юности был крайне левацких взглядов, и вступил вопреки общей антикоммунистической истерии, которая царила в старших классах нашей школы. Коммунистов у нас тогда все хаяли страшно. В мае 1991-го я вступил. Принимали меня комсомольцы другой школы и какая-то миловидная барышня из КПСС. На собеседовании задали только один вопрос:
- Скажи нам товарищ, сколько стоит хлеб?
- Белый хлеб стоит 20 копеек, - отвечаю.
- Нет, товарищ, - поправили они, - хлеб бесценен!
Так как, я был единственным комсомольцем в школе, то автоматически возглавил школьный комитет. Просто потому, что других комсомольцев не было. Помню, взял у завуча ключи от пионерской комнаты. Мы с приятелем выкинули от туда старый хлам, какие-то рваные плакаты, бутылки из под водки. Принесли свои бутылки. Потом девочки пришли. Поработать на благо ленинизма не получилось, шли последние дни мая, наступали школьные каникулы. В августе 1991-го я отчаянно переживал за победу путча. Надеялся, что Горбачева расстреляют. Но, не получилось. А в сентябре того же года ВЛКСМ самораспустился.
- Скажи нам товарищ, сколько стоит хлеб?
- Белый хлеб стоит 20 копеек, - отвечаю.
- Нет, товарищ, - поправили они, - хлеб бесценен!
Так как, я был единственным комсомольцем в школе, то автоматически возглавил школьный комитет. Просто потому, что других комсомольцев не было. Помню, взял у завуча ключи от пионерской комнаты. Мы с приятелем выкинули от туда старый хлам, какие-то рваные плакаты, бутылки из под водки. Принесли свои бутылки. Потом девочки пришли. Поработать на благо ленинизма не получилось, шли последние дни мая, наступали школьные каникулы. В августе 1991-го я отчаянно переживал за победу путча. Надеялся, что Горбачева расстреляют. Но, не получилось. А в сентябре того же года ВЛКСМ самораспустился.