Место прихода в современном обществе
Протоиерей Алексей Уминский о приходской общине
Комментарий: Интересная беседа. Особенно ценны подробности становления общины прихода Пресвятой Троицы в Хохлах, где настоятельствует докладчик. К сожалению, выстраивать приходские общины прот. Уминский предлагает на чисто добровольной, доверительной основе, вне канонических рамок. Община должна как бы дублировать приходскую структуру, не затрагивая ее по существу. Каноническая составляющая вопроса тщательно обходится стороной и даже не упоминается о том, что новый типовой приходской устав, принятый в 2009, фактически упразднил институт прихода. Прот. Уминский предпочитает рассуждать в другой плоскости, и потому, по существу, все остается в привычной парадигме: прихожанам разрешается брать на себя лишние обязанности, но уставного места в церковной организации для них по-прежнему не предвидено. Предлагается некое раздвоение церковной организации, да и то лишь на уровне прихода. Епархиальный уровень не затронут, и координация приходских общин между собой не предвидится. Приходская община остается в большой мере личиной, призраком, чье существования замыкается на себе и обуславливается доброй волей настоятеля. Это сказано прямым текстом: "Община складывается из людей, которые собираются на Евхаристию, конечно, через священника, который возглавляет Литургию, который вокруг Чаши собирает людей, который способен людям рассказать, и показать, и явить эту радость раздающей себя любви". В лучшем случае "община становится экспериментальной площадкой по исполнению Евангелия ", но судьба ее оставаться экспериментальной, не получая канонического выражения и не распространяясь на общецерковный уровень. Прот. Уминский смело затрагивает важную проблему финансирования церковной жизни, строго оценивая сегодняшнюю зависимость церкви от властных структур, и предлагает перенести его на самих прихожан. Но в докладе не объяснено, каким образом собирают средства в его приходе и как обеспечивается финансовая прозрачность и подотчетность. И в этом плане существование общины, по-видимому, более призрачно, чем реально: "эти вещи не происходят формально. Не надо ничего организовывать, не надо никого ни на что поставлять. Сама жизнь так выстраивается, что люди чувствуют очень большую ответственность". Разумеется, можно высоко оценивать жертвенность отдельных прихожан и роль священников, принимающих активную часть в подобной деятельности, помимо своих уставных обязанностей. Но приходится честно признать: церковь как учреждение, остается чуждой этим начинаниям.
Призрачность предлагаемой формулы церковной жизни подтверждается общим положением, принятым докладчиком как аксиома без обсуждения: "Но у Церкви нет никаких исторических задач. И не может быть у Церкви никакой исторической задачи, она их перед собой не ставила, не ставит, и ставить не должна". Этим все сказано, и становится понятным, почему в докладе не развита главная его тема, поданная в заглавии: "Христианская община и гражданское общество". Ей, по существу, отведена лишь одна фраза. Если у церкви нет исторической задачи, если ее деятельность заведомо обречена на маргинальное существование, и повернута вовнутрь, а не понимается, как проповедь обращенная к обществу и миру, то природа и результаты ее деятельности не носят принципиального значения. В таком случае, правы те, кто приходит в церковь для удовлетворения своих личных духовных потребностей, пусть они испытывают при этом нужду в общении.
Не хотелось бы кончать на негативной ноте (хотя и не хочется забывать, что прот. Уминский поучаствовал в разрушении Заостровской общины - еще пример того, что слова и дела зачастую расходятся). Предпочитаю подчеркнуть ту единственную фразу, в которой по-настоящему затронута, хоть и на раскрыта, тема доклада: "Ответственный человек - это свободный человек, и именно такие люди и формируют гражданское общество, эта ответственность распространяется на жизнь за стенами храма, где христиане начинают чувствовать свою ответственность за происходящее в обществе, стране, мире". Итак, то, что происходит в церкви, распространяется-таки за стены храма! Может или, вернее, должна быть и, на самом деле, всегда была у церкви историческая задача - миссия, даже если она не всегда с ней успешно справлялась. Очень надеюсь, что прот. Уминскому еще представится возможность развить эту ключевую и как никогда актуальную тему. Посмею посоветовать ему почитать "нудного учителя Закона Божия" о. Сергия Булгакова, которому эта тема (то, что он называл "апокалиптикой") была особенно дорога.
Update: Еще два слова о свечах, потому что мне здесь видится недоразумение. О. Алексей верно замечает, что церковь - не магазин, что в ней ничего не должно продаваться. Это так! Но свечи - не товар, и продаются или покупаются они в условном смысле - не для потребления, а для пожертвования. Разумеется, жертвовать на церковь можно и без свечи: так и бывает, когда по церкви проходит тарелка для сбора или когда люди вносят свою лепту. Но древний обычай состоит в том, что денежная жертва сопровождается и материализируется возжиганием свечи. В то же время это является участием в освещении храма. Потому в ценнике на свечи ничего плохого нет (нужно только, чтобы были разные цены, включая очень низкие, чтобы жест возжигания свечи был легко доступен для каждого. То же самое с просфорой, которая символически осуществляет участие каждого в евхаристической жертве. Здесь тоже цена должна быть достаточно низкой, чтобы не смущать самых бедных прихожан. Как и свеча, просфора не "приобретается", а "приносится" (что и есть значения слова "просфора"). Эти формы добровольного пожертвования прихожан, как и захожан, ни в коем случае нельзя смешивать с ценником на службы, поминовения, таинства, когда речь идет об "услуге", а не о приношении. Возможны, думаю, разные решения, но только при условии правильного понимания сути проблемы.
Click to viewКомментарий: Интересная беседа. Особенно ценны подробности становления общины прихода Пресвятой Троицы в Хохлах, где настоятельствует докладчик. К сожалению, выстраивать приходские общины прот. Уминский предлагает на чисто добровольной, доверительной основе, вне канонических рамок. Община должна как бы дублировать приходскую структуру, не затрагивая ее по существу. Каноническая составляющая вопроса тщательно обходится стороной и даже не упоминается о том, что новый типовой приходской устав, принятый в 2009, фактически упразднил институт прихода. Прот. Уминский предпочитает рассуждать в другой плоскости, и потому, по существу, все остается в привычной парадигме: прихожанам разрешается брать на себя лишние обязанности, но уставного места в церковной организации для них по-прежнему не предвидено. Предлагается некое раздвоение церковной организации, да и то лишь на уровне прихода. Епархиальный уровень не затронут, и координация приходских общин между собой не предвидится. Приходская община остается в большой мере личиной, призраком, чье существования замыкается на себе и обуславливается доброй волей настоятеля. Это сказано прямым текстом: "Община складывается из людей, которые собираются на Евхаристию, конечно, через священника, который возглавляет Литургию, который вокруг Чаши собирает людей, который способен людям рассказать, и показать, и явить эту радость раздающей себя любви". В лучшем случае "община становится экспериментальной площадкой по исполнению Евангелия ", но судьба ее оставаться экспериментальной, не получая канонического выражения и не распространяясь на общецерковный уровень. Прот. Уминский смело затрагивает важную проблему финансирования церковной жизни, строго оценивая сегодняшнюю зависимость церкви от властных структур, и предлагает перенести его на самих прихожан. Но в докладе не объяснено, каким образом собирают средства в его приходе и как обеспечивается финансовая прозрачность и подотчетность. И в этом плане существование общины, по-видимому, более призрачно, чем реально: "эти вещи не происходят формально. Не надо ничего организовывать, не надо никого ни на что поставлять. Сама жизнь так выстраивается, что люди чувствуют очень большую ответственность". Разумеется, можно высоко оценивать жертвенность отдельных прихожан и роль священников, принимающих активную часть в подобной деятельности, помимо своих уставных обязанностей. Но приходится честно признать: церковь как учреждение, остается чуждой этим начинаниям.
Призрачность предлагаемой формулы церковной жизни подтверждается общим положением, принятым докладчиком как аксиома без обсуждения: "Но у Церкви нет никаких исторических задач. И не может быть у Церкви никакой исторической задачи, она их перед собой не ставила, не ставит, и ставить не должна". Этим все сказано, и становится понятным, почему в докладе не развита главная его тема, поданная в заглавии: "Христианская община и гражданское общество". Ей, по существу, отведена лишь одна фраза. Если у церкви нет исторической задачи, если ее деятельность заведомо обречена на маргинальное существование, и повернута вовнутрь, а не понимается, как проповедь обращенная к обществу и миру, то природа и результаты ее деятельности не носят принципиального значения. В таком случае, правы те, кто приходит в церковь для удовлетворения своих личных духовных потребностей, пусть они испытывают при этом нужду в общении.
Не хотелось бы кончать на негативной ноте (хотя и не хочется забывать, что прот. Уминский поучаствовал в разрушении Заостровской общины - еще пример того, что слова и дела зачастую расходятся). Предпочитаю подчеркнуть ту единственную фразу, в которой по-настоящему затронута, хоть и на раскрыта, тема доклада: "Ответственный человек - это свободный человек, и именно такие люди и формируют гражданское общество, эта ответственность распространяется на жизнь за стенами храма, где христиане начинают чувствовать свою ответственность за происходящее в обществе, стране, мире". Итак, то, что происходит в церкви, распространяется-таки за стены храма! Может или, вернее, должна быть и, на самом деле, всегда была у церкви историческая задача - миссия, даже если она не всегда с ней успешно справлялась. Очень надеюсь, что прот. Уминскому еще представится возможность развить эту ключевую и как никогда актуальную тему. Посмею посоветовать ему почитать "нудного учителя Закона Божия" о. Сергия Булгакова, которому эта тема (то, что он называл "апокалиптикой") была особенно дорога.
Update: Еще два слова о свечах, потому что мне здесь видится недоразумение. О. Алексей верно замечает, что церковь - не магазин, что в ней ничего не должно продаваться. Это так! Но свечи - не товар, и продаются или покупаются они в условном смысле - не для потребления, а для пожертвования. Разумеется, жертвовать на церковь можно и без свечи: так и бывает, когда по церкви проходит тарелка для сбора или когда люди вносят свою лепту. Но древний обычай состоит в том, что денежная жертва сопровождается и материализируется возжиганием свечи. В то же время это является участием в освещении храма. Потому в ценнике на свечи ничего плохого нет (нужно только, чтобы были разные цены, включая очень низкие, чтобы жест возжигания свечи был легко доступен для каждого. То же самое с просфорой, которая символически осуществляет участие каждого в евхаристической жертве. Здесь тоже цена должна быть достаточно низкой, чтобы не смущать самых бедных прихожан. Как и свеча, просфора не "приобретается", а "приносится" (что и есть значения слова "просфора"). Эти формы добровольного пожертвования прихожан, как и захожан, ни в коем случае нельзя смешивать с ценником на службы, поминовения, таинства, когда речь идет об "услуге", а не о приношении. Возможны, думаю, разные решения, но только при условии правильного понимания сути проблемы.