***
В последнем классе школы я работал
экскурсоводом - то есть по Москве
водил отроковиц и обормотов;
за выходные - группу или две,
обычно почему-то из Сибири.
Я помню, как-то раз они со мной
бабищу белую восторженно слепили,
поскольку дома снег у них цветной.
Когда погода становилась злее,
я предлагал им прятаться в музей,
но твёрдо всякий раз картинной галерее
они предпочитали мавзолей.
И, тишины сакральной не наруша,
ползли между штыков в гранитное жерло.
Я ждал их, разумеется, снаружи,
кляня мороз, Рабкрин и ГОЭЛРО.
- А что ж вы не пошли?! Ой, как обидно!
Спасибо вам за всё! Мы так впечатлены!
Они не врали, это было видно.
А я всё думал: чем они больны?
Какая там отрава в Красноярске
сочится ночью из фабричных труб,
что не соборы, Минин и Пожарский,
не ГУМ, в конце концов, а склизкий труп
им интереснее?.. Потом, в МАрхИ, я слышал:
центр композиции, малиновый кварцит,
храм Мардука с трибунами на крыше,
особый шрифт… А попросту - лежит
на главной площади одной шестой планеты,
смердя, гора гранёного дерьма,
других ассоциаций просто нету -
тут Щусев гений. Почему тюрьма
ему не стала премией - загадка.
Так М.А. Шолохов с чего-то не наймит
Антанты, хоть казацкая лошадка
его везла чистейший динамит.
Все ходят по костям. Но в чём причина,
какого выпили мы зелена вина,
что так околдовались мертвечиной?
Опричнина ли? Голод ли? Война?
Всё это вместе, что-нибудь одно ли
легло нам паутиной на рога
так, что всё мёртвое мы видим как родное,
а жизнь - как провокацию врага?
Все эти мелкорезаные мощи,
все храмы-на-крови-как-на-дрожжах
нас разучили жить, перекликаясь в роще
с живыми, а не мёртвых сторожа.
И вот холодным вечером осенним,
чтоб не забыть последнее «жи-ши»,
от места лобного и храма над бассейном
я в лес иду, и листья хороши.
Бей, дятел, бей в сосну перед закатом,
свети, варакушка, мне грудкой голубой -
и, может быть, однажды из солдата
убитого я сделаюсь собой.
_________________
Плюс нынче замечательная дата,
чтоб делу «Пусси Райот» дать отбой.