Ыххых, класный текст о К. Леонтьеве. Правда, многих взбесит
http://www.russ.ru/pole/Nabor-predrassudkov
Своеобразие переживается, но не объясняется Леонтьевым - ни на языке социальной теории, ни на языке нравственной философии. Леонтьев только описывает, что может стать для неё толчком. И что мы видим в результате этого описания? Оказывается «подлинно национальное» возникает лишь при примеси чужого к русскому простонародному. Иногда достаточно всего лишь чужого взгляда, ибо с иностранной стороны виднее.
В итоге возникает «хохлома» - как конкретный артефакт, о котором первым пишет Леонтьев, и символ русскости, идущей на экспорт. Ведь если бы не иностранцы, - восклицает евразийский философ, - мы никогда и внимания не обратили на эти красно-золотые деревянные тарелки! Это очень характерно: и внимания не обратили. Настоящая апологетика туземной фольклорности. То есть русское существует лишь в форме культуры, а культура существует лишь в той степени, в какой её заприметили и признали западные любители экзотики. Собственно, такое отношение к русским как существам из заповедника, производящим артефакты на экспорт, бытовало на протяжении всего XX века. Но это не главное. Главное то, что при таком подходе и сама подлинность (аутентичность), о которой печётся Леонтьев, превращается туристическую поделку.
Своеобразие переживается, но не объясняется Леонтьевым - ни на языке социальной теории, ни на языке нравственной философии. Леонтьев только описывает, что может стать для неё толчком. И что мы видим в результате этого описания? Оказывается «подлинно национальное» возникает лишь при примеси чужого к русскому простонародному. Иногда достаточно всего лишь чужого взгляда, ибо с иностранной стороны виднее.
В итоге возникает «хохлома» - как конкретный артефакт, о котором первым пишет Леонтьев, и символ русскости, идущей на экспорт. Ведь если бы не иностранцы, - восклицает евразийский философ, - мы никогда и внимания не обратили на эти красно-золотые деревянные тарелки! Это очень характерно: и внимания не обратили. Настоящая апологетика туземной фольклорности. То есть русское существует лишь в форме культуры, а культура существует лишь в той степени, в какой её заприметили и признали западные любители экзотики. Собственно, такое отношение к русским как существам из заповедника, производящим артефакты на экспорт, бытовало на протяжении всего XX века. Но это не главное. Главное то, что при таком подходе и сама подлинность (аутентичность), о которой печётся Леонтьев, превращается туристическую поделку.