Возвращение
Человек должен либо вообще не уезжать, либо вообще не возвращаться, ведь по возвращении никогда не находишь того, что оставил, и впадаешь в разлад с собой.
Эрих Мария Ремарк. Станция на горизонте.
Уже много лет я уезжаю и возвращаюсь и всякий раз ощущаю истинность данного утверждения. Может быть, не совсем так, как имел в виду Ремарк, но, тем не менее, всякий раз по возвращении я нахожу в окружающем бытии какие-то мелочи, которые и не слишком-то существенны или даже просто откровенно несущественны, но они разбивают вдребезги ощущение цельности этого бытия, ощущения, что оно вокруг меня, что оно мне принадлежит. Разумеется, это ложное ощущение, бытие вполне себе свободно от нас, но ведь так хочется хоть на бессознательном уровне представлять, что пусть уж не весь мир, но хоть его маленькая частичка, составленная из вот этого двора, этой тропинки, этих деревьев и т.д. и т.п., вращается вокруг нас, вокруг нашей жизни. Увы, и это не так, и даже мелкие изменения, произошедшие в твое отсутствие, а стало быть, неожиданно и резко (для сознания), убивают это иллюзорное ощущение.
Например:
За месяц моего отсутствия заасфальтировали дорожку между дворами, по которой я хожу почти каждый день. Раньше после каждого относительно крупного дождя, а также в обязательном порядке половину осени и половину весны там стояла огромная лужа. Я обычно обходил ее по краю, цепляясь за забор детского сада, ограничивавший лужу с одной стороны. Я делал так много лет. И что же теперь? Теперь там ровный и гладкий асфальт, несколько мест для парковки, тротуарчик вдоль этого детсадовского забора и никаких следов от лужи. Бесспорно, для пешеходов стало гораздо лучше, чем было, но у меня, когда я в первый раз это увидел, возникло ощущение, что я приехал в какой-то другой Петербург, не в свой. Есть такая повесть у Шекли, "Обмен разумов", там герой потерялся среди параллельных миров, из которых "один в точности похож на наш мир; другой похож на наш мир во всем, кроме одной-единственной частности; третий похож на наш мир во всем, за исключением двух частностей и так далее". Герой так и не понял, нашел ли он в конце концов свой мир. Как и я каждый раз не понимаю, туда ли вернулся, и просто привыкаю к этому старому новому миру.
"Нет ли здесь приметной детали, не соответствующей той Земле, где он родился? А может быть, таких деталей несколько? Марвин искал их во имя своего душевного покоя. Он обошел Станхоуп и его окрестности, исследовал и проверил флору и фауну.
Все оказалось на своих местах. Жизнь шла заведенным чередом; отец пас крысиные стада, мать, как всегда, безмятежно несла яйца.
Он отправился на север, в Бостон и Нью-Йорк, потом на юг, в необозримый край Филадельфия - Лос-Анджелес. Казалось, все в порядке.
Он подумывал о том, чтобы пересечь страну с запада на восток под парусами по великой реке Делавэр и продолжить свои изыскании в больших городах Калифорнии - Скенектеди, Милуоки и Шанхае.
Однако передумал, сообразив, что бессмысленно провести жизнь в попытках выяснить, есть ли у него жизнь, которую можно как-то провести.
Кроме того, можно было предположить, что даже если Земля изменилась, то изменились также его органы чувств и память, так что все равно ничего не выяснишь.
Он лежал под привычным зеленым небом Станхоупа и обдумывал это предложение. Оно казалось маловероятным. Разве дубы-гиганты не перекочевывали по-прежнему каждый год на юг? Разве исполинское красное солнце не плыло по небу в сопровождении темного спутника? Разве у тройных лун не появлялись каждый месяц новые кометы в новолуние?
Марвина успокоили эти привычные зрелища. Все казалось таким же, как всегда. И потому охотно и благосклонно Марвин принял свой мир за чистую монету, женился на Марше Бэкер и жил с нею долго и счастливо."
Эрих Мария Ремарк. Станция на горизонте.
Уже много лет я уезжаю и возвращаюсь и всякий раз ощущаю истинность данного утверждения. Может быть, не совсем так, как имел в виду Ремарк, но, тем не менее, всякий раз по возвращении я нахожу в окружающем бытии какие-то мелочи, которые и не слишком-то существенны или даже просто откровенно несущественны, но они разбивают вдребезги ощущение цельности этого бытия, ощущения, что оно вокруг меня, что оно мне принадлежит. Разумеется, это ложное ощущение, бытие вполне себе свободно от нас, но ведь так хочется хоть на бессознательном уровне представлять, что пусть уж не весь мир, но хоть его маленькая частичка, составленная из вот этого двора, этой тропинки, этих деревьев и т.д. и т.п., вращается вокруг нас, вокруг нашей жизни. Увы, и это не так, и даже мелкие изменения, произошедшие в твое отсутствие, а стало быть, неожиданно и резко (для сознания), убивают это иллюзорное ощущение.
Например:
За месяц моего отсутствия заасфальтировали дорожку между дворами, по которой я хожу почти каждый день. Раньше после каждого относительно крупного дождя, а также в обязательном порядке половину осени и половину весны там стояла огромная лужа. Я обычно обходил ее по краю, цепляясь за забор детского сада, ограничивавший лужу с одной стороны. Я делал так много лет. И что же теперь? Теперь там ровный и гладкий асфальт, несколько мест для парковки, тротуарчик вдоль этого детсадовского забора и никаких следов от лужи. Бесспорно, для пешеходов стало гораздо лучше, чем было, но у меня, когда я в первый раз это увидел, возникло ощущение, что я приехал в какой-то другой Петербург, не в свой. Есть такая повесть у Шекли, "Обмен разумов", там герой потерялся среди параллельных миров, из которых "один в точности похож на наш мир; другой похож на наш мир во всем, кроме одной-единственной частности; третий похож на наш мир во всем, за исключением двух частностей и так далее". Герой так и не понял, нашел ли он в конце концов свой мир. Как и я каждый раз не понимаю, туда ли вернулся, и просто привыкаю к этому старому новому миру.
"Нет ли здесь приметной детали, не соответствующей той Земле, где он родился? А может быть, таких деталей несколько? Марвин искал их во имя своего душевного покоя. Он обошел Станхоуп и его окрестности, исследовал и проверил флору и фауну.
Все оказалось на своих местах. Жизнь шла заведенным чередом; отец пас крысиные стада, мать, как всегда, безмятежно несла яйца.
Он отправился на север, в Бостон и Нью-Йорк, потом на юг, в необозримый край Филадельфия - Лос-Анджелес. Казалось, все в порядке.
Он подумывал о том, чтобы пересечь страну с запада на восток под парусами по великой реке Делавэр и продолжить свои изыскании в больших городах Калифорнии - Скенектеди, Милуоки и Шанхае.
Однако передумал, сообразив, что бессмысленно провести жизнь в попытках выяснить, есть ли у него жизнь, которую можно как-то провести.
Кроме того, можно было предположить, что даже если Земля изменилась, то изменились также его органы чувств и память, так что все равно ничего не выяснишь.
Он лежал под привычным зеленым небом Станхоупа и обдумывал это предложение. Оно казалось маловероятным. Разве дубы-гиганты не перекочевывали по-прежнему каждый год на юг? Разве исполинское красное солнце не плыло по небу в сопровождении темного спутника? Разве у тройных лун не появлялись каждый месяц новые кометы в новолуние?
Марвина успокоили эти привычные зрелища. Все казалось таким же, как всегда. И потому охотно и благосклонно Марвин принял свой мир за чистую монету, женился на Марше Бэкер и жил с нею долго и счастливо."