о снах
Однажды я видел где-то в сети высказывание о том, что описывать в блоге свои сновидения − моветон. Но так как глубоким эстетическим чувством я никогда не страдал (за исключением, разве что, форматов цифрового представления музыки), и по данным психодиагностического теста Кеттела 16-PF у меня недостаточно усвоены моральные нормы (да и вообще психопатизация NT − Need Treatment), я с вашего позволения, уважаемые читатели, помоветоню.
Сны я с недавних пор записываю в отдельный блокнот, и накопилось их у меня уже около десятка. Запомнить и записать сон хотя бы в самых общих чертах получается в среднем раз в 3-4 дня. Можно было бы и чаще, но мне очень трудно построить свой распорядок дня так, чтобы спать каждый день нужное количество часов. Кроме того, случались такие сны, которые я запомнил прекрасно, но записывать не стал, надеясь, напротив, поскорее их забыть.
Судя же по сделанным записям, в моих сновидениях чаще всего встречаются признаки сна (нереалистичные детали видений), принадлежащие группам обстоятельств и эмоций. Реже встречаются искажённости действий и формы. Сильнее всего впечатляют искажения эмоций: практически весь эмоциональный спектр, проявляющийся в моих сновидениях, смещён относительно области реалистичного непонятно куда. Особенно это заметно по незаписанным, но так и не забытым снам.
Вот пара наиболее любопытных снов из моих записей:
8 сентября.
Я вышел из дома и направился в сторону метро. Станция и дома рядом с ней были похожи на поликлинику в Киришах (это небольшой город в Лен. области, в котором я жил в детстве). У входа было много людей. Мимо меня прошли двое одногруппников, но они почему-то показались мне незнакомыми людьми, и я не стал с ними здороваться. Перед выходом из дома я захватил с собой телефон. Не мобильный, а стационарный аппарат. Провод, которым он подключался к коммутатору, болтался теперь у моих ног. Однако это не помешало тому, что телефон зазвонил (точнее, это был не звук звонка, а характерное мигание зеленого светодиода на корпусе). Я взял трубку, но ничего не услышал. Каким-то образом понял, что не могу ничего услышать, потому что телефон не подключён к сети. Поэтому я сказал в молчащую трубку, что сейчас не могу говорить, потому что телефон отключён, пообещал перезвонить, когда подключу.
Подумав, куда бы подключить телефон, я решил подключить его... к телебашне. На Петроградской. Поэтому я сел в метро и поехал туда.
В поезде я разговаривал о чём-то с соседом. Потом, ближе к концу сна, я вдруг вспомнил, что этот сосед ведь недавно умер (он действительно умер этим летом, я лично подписывал протокол, составленный участковым; однако во сне я не помнил, когда именно это произошло), и удивился, как же этот так, я с ним пару часов назад разговаривал, а сейчас он уже мёртв. Однако никаких других эмоций, кроме искреннего изумления, у меня это событие не вызвало.
Петроградская оказалась станцией наземного типа, как на маршрутах пригородных электричек. Я позабыл про телебашню и вспомнил о ней лишь потом, когда оказался где-то около Горьковской (хотя то место никоим образом не было похоже на настоящую Горьковскую). Решил, что перезвоню в следующий раз. Тем более, мне почему-то показалось, что телебашня огорожена забором (хотя я его не видел и видеть не мог), и подключиться к ней нет возможности.
...
Я в Праге. Сажусь на трамвай, но он какой-то странный: у него нет ни стен, ни крыши. Нет водителя и других пассажиров. Можно сказать, что я просто лечу над землёй, но мне всё-таки кажется, что это трамвай. Он едет по торговым рядам. Не сметая всё на своём пути, а по проложенному маршруту. Я приезжаю на какую-то площадь, "трамвай" останавливается, и я смотрю на фонтаны, тёмные силуэты деревьев и вечернее синее небо. В небе яркими точками висят два НЛО. Я жмурюсь и открываю глаза. НЛО начинают выписывать какие-то кренделя друг возле друга. Я снова жмурюсь и снова открываю глаза, но на этот раз уже по-настоящему. В моей голове проносится слово "Сольфеджио", и остатки сна гаснут.
13 сентября
Я нахожусь в магазине. Мне кажется, что это магазин техники "Цифры", но в неправдоподобном месте − где-то возле Сенной. Однако продаётся в данном магазине почему-то не техника, а одежда, что меня, впрочем, во сне нисколько не удивляет. В магазин я приехал после того, как мне позвонила мама. Кажется, она туда случайно зашла и присмотрела для меня какое-то пальто. Я собирался примерить его, но не успел: в магазин вошли грабители.
Грабители эти были группой из троих мужчин и какой-то сварливой бабки с внуком или внучкой лет восьми. Когда они вошли, мне показалось, что они приходят уже во второй раз: я вспомнил, что в первый раз они громко объявили, что "это ограбление", велели не двигаться (хотя никаким оружием не угрожали), но пришёл похожий на студента моего возраста охранник, вежливо попросил их удалиться, и они, понурясь и тихо переругиваясь, покинули магазин. В этот же раз я, заметив их, поднялся на второй этаж и хотел позвать там охрану, но они и сами увидели, что происходит, и повторили предыдущий манёвр. Трое мужчин ушли, а бабка осталась. Выглядело это так, словно её забыли: она лежала на какой-то полке и ругалась. Данная сцена была последней, которую я запомнил перед пробуждением.
24 сентября
Я на военной кафедре. Конец пятого курса, мы собираемся перед отъездом на сборы. Командиром взвода оказывается мой киришский одноклассник. В моей памяти он остался скромным и застенчивым, а во сне же обладал отличным казарменным басом и выучкой.
Мы выходим из аудитории на улицу. Перед выходной дверью сидят какие-то бездомные и теснятся к стенам, когда мы проходим мимо. На улице уже стоит несколько взводов. Наш куратор здоровается с женщиной-офицером и отпускает ей галантный комплимент на тему того, как ей идёт форма: голубая рубашка (похожая цветом на ту, что носят милиционеры) с погонами и прикреплённым на груди бейджиком и тёмно-синяя мини-юбка. У нашего куратора рубашка того же цвета и тёмно-синие шорты.
К нам подходит какой-то мужчина в штатском, но тоже с бейджиком, и я понимаю, что и он офицер нашей военной кафедры. Он предостерегает нас от попытки дачи взятки. При этих словах среди нас, в толпе студентов и офицеров, неведомо откуда возникают какие-то дети, девочки лет 10-ти − 12-ти, и начинают показывать на меня пальцами исподтишка.
Потом мы идём в чудесным образом оказавшуюся в тех краях (Автово) столовую, находящуюся в действительности в корпусе ИТМО в переулке Гривцова. Двое моих одногруппников дурачатся, фехтуют сорванными со стены балалайками. Я собираюсь купить обычный перекус: чай и шоколадку. На этом месте просыпаюсь.
Сны я с недавних пор записываю в отдельный блокнот, и накопилось их у меня уже около десятка. Запомнить и записать сон хотя бы в самых общих чертах получается в среднем раз в 3-4 дня. Можно было бы и чаще, но мне очень трудно построить свой распорядок дня так, чтобы спать каждый день нужное количество часов. Кроме того, случались такие сны, которые я запомнил прекрасно, но записывать не стал, надеясь, напротив, поскорее их забыть.
Судя же по сделанным записям, в моих сновидениях чаще всего встречаются признаки сна (нереалистичные детали видений), принадлежащие группам обстоятельств и эмоций. Реже встречаются искажённости действий и формы. Сильнее всего впечатляют искажения эмоций: практически весь эмоциональный спектр, проявляющийся в моих сновидениях, смещён относительно области реалистичного непонятно куда. Особенно это заметно по незаписанным, но так и не забытым снам.
Вот пара наиболее любопытных снов из моих записей:
8 сентября.
Я вышел из дома и направился в сторону метро. Станция и дома рядом с ней были похожи на поликлинику в Киришах (это небольшой город в Лен. области, в котором я жил в детстве). У входа было много людей. Мимо меня прошли двое одногруппников, но они почему-то показались мне незнакомыми людьми, и я не стал с ними здороваться. Перед выходом из дома я захватил с собой телефон. Не мобильный, а стационарный аппарат. Провод, которым он подключался к коммутатору, болтался теперь у моих ног. Однако это не помешало тому, что телефон зазвонил (точнее, это был не звук звонка, а характерное мигание зеленого светодиода на корпусе). Я взял трубку, но ничего не услышал. Каким-то образом понял, что не могу ничего услышать, потому что телефон не подключён к сети. Поэтому я сказал в молчащую трубку, что сейчас не могу говорить, потому что телефон отключён, пообещал перезвонить, когда подключу.
Подумав, куда бы подключить телефон, я решил подключить его... к телебашне. На Петроградской. Поэтому я сел в метро и поехал туда.
В поезде я разговаривал о чём-то с соседом. Потом, ближе к концу сна, я вдруг вспомнил, что этот сосед ведь недавно умер (он действительно умер этим летом, я лично подписывал протокол, составленный участковым; однако во сне я не помнил, когда именно это произошло), и удивился, как же этот так, я с ним пару часов назад разговаривал, а сейчас он уже мёртв. Однако никаких других эмоций, кроме искреннего изумления, у меня это событие не вызвало.
Петроградская оказалась станцией наземного типа, как на маршрутах пригородных электричек. Я позабыл про телебашню и вспомнил о ней лишь потом, когда оказался где-то около Горьковской (хотя то место никоим образом не было похоже на настоящую Горьковскую). Решил, что перезвоню в следующий раз. Тем более, мне почему-то показалось, что телебашня огорожена забором (хотя я его не видел и видеть не мог), и подключиться к ней нет возможности.
...
Я в Праге. Сажусь на трамвай, но он какой-то странный: у него нет ни стен, ни крыши. Нет водителя и других пассажиров. Можно сказать, что я просто лечу над землёй, но мне всё-таки кажется, что это трамвай. Он едет по торговым рядам. Не сметая всё на своём пути, а по проложенному маршруту. Я приезжаю на какую-то площадь, "трамвай" останавливается, и я смотрю на фонтаны, тёмные силуэты деревьев и вечернее синее небо. В небе яркими точками висят два НЛО. Я жмурюсь и открываю глаза. НЛО начинают выписывать какие-то кренделя друг возле друга. Я снова жмурюсь и снова открываю глаза, но на этот раз уже по-настоящему. В моей голове проносится слово "Сольфеджио", и остатки сна гаснут.
13 сентября
Я нахожусь в магазине. Мне кажется, что это магазин техники "Цифры", но в неправдоподобном месте − где-то возле Сенной. Однако продаётся в данном магазине почему-то не техника, а одежда, что меня, впрочем, во сне нисколько не удивляет. В магазин я приехал после того, как мне позвонила мама. Кажется, она туда случайно зашла и присмотрела для меня какое-то пальто. Я собирался примерить его, но не успел: в магазин вошли грабители.
Грабители эти были группой из троих мужчин и какой-то сварливой бабки с внуком или внучкой лет восьми. Когда они вошли, мне показалось, что они приходят уже во второй раз: я вспомнил, что в первый раз они громко объявили, что "это ограбление", велели не двигаться (хотя никаким оружием не угрожали), но пришёл похожий на студента моего возраста охранник, вежливо попросил их удалиться, и они, понурясь и тихо переругиваясь, покинули магазин. В этот же раз я, заметив их, поднялся на второй этаж и хотел позвать там охрану, но они и сами увидели, что происходит, и повторили предыдущий манёвр. Трое мужчин ушли, а бабка осталась. Выглядело это так, словно её забыли: она лежала на какой-то полке и ругалась. Данная сцена была последней, которую я запомнил перед пробуждением.
24 сентября
Я на военной кафедре. Конец пятого курса, мы собираемся перед отъездом на сборы. Командиром взвода оказывается мой киришский одноклассник. В моей памяти он остался скромным и застенчивым, а во сне же обладал отличным казарменным басом и выучкой.
Мы выходим из аудитории на улицу. Перед выходной дверью сидят какие-то бездомные и теснятся к стенам, когда мы проходим мимо. На улице уже стоит несколько взводов. Наш куратор здоровается с женщиной-офицером и отпускает ей галантный комплимент на тему того, как ей идёт форма: голубая рубашка (похожая цветом на ту, что носят милиционеры) с погонами и прикреплённым на груди бейджиком и тёмно-синяя мини-юбка. У нашего куратора рубашка того же цвета и тёмно-синие шорты.
К нам подходит какой-то мужчина в штатском, но тоже с бейджиком, и я понимаю, что и он офицер нашей военной кафедры. Он предостерегает нас от попытки дачи взятки. При этих словах среди нас, в толпе студентов и офицеров, неведомо откуда возникают какие-то дети, девочки лет 10-ти − 12-ти, и начинают показывать на меня пальцами исподтишка.
Потом мы идём в чудесным образом оказавшуюся в тех краях (Автово) столовую, находящуюся в действительности в корпусе ИТМО в переулке Гривцова. Двое моих одногруппников дурачатся, фехтуют сорванными со стены балалайками. Я собираюсь купить обычный перекус: чай и шоколадку. На этом месте просыпаюсь.