offence
Я редко вспоминаю детство.
Оно не было особенно хорошим, но и особенно плохим тоже. Так, обычное среднестатистическое детство. Т.е., может быть, не вполне обычное в том плане, что я был очень тихим и домашним мальчиком, дружил мало с кем. Но я и по сей день в этих аспектах жизни остаюсь почти таким же.
Лишь несколько эпизодов из раннего периода жизни особенно въелись мне в память. Пара приятных, пара неприятных. Последние, к сожалению, запомнились даже лучше первых. Один раз, например, когда мы с другом ходили в магазин покупать лимонад на мамин день рождения (праздник был уже в разгаре, и неожиданно кончился лимонад, и меня попросили сбегать за ним в магазин), на нас на обратном пути напали какие-то подонки и отобрали сдачу, которую увидели у меня в руке. Не помню уже, насколько это были большие деньги, но мне это было и неважно. Праздник для меня был безнадёжно испорчен, несмотря даже на то, что мама, услышав мой сбивчивый рассказ, позвала моего дядю, и мы втроём пошли искать этих подонков. Нашли, около того же магазина. Они там распивали что-то, купленное на нашу сдачу. Я был отправлен домой, а мама с дядей пошли к этим ребятам. Мой дядя был зол, и ребятам не поздоровилось. Это утешило меня, но слабо.
Сейчас этот случай уже не пробуждает во мне ощущения обиды. А вот другой эпизод пробуждает до сих пор, хотя, как может показаться со стороны, первый был хуже.
Случился второй инцидент года через два, весной, классе в пятом, когда наша классная руководительница решила сводить нас в, так сказать, поход. Приехали мы куда-то на электричке, прошли пешком минут сорок-пятьдесят и расположились у берега какой-то речушки. Развели костёр, повесили над ним котёл и собрали туда от каждого по две заранее купленные толстые сосиски-шпикачки. Пока последние варились, я сидел один на берегу речки и думал о чём-то своём. Задумавшись, я не услышал зова классной, и потому на раздачу опоздал. К моему приходу все места вокруг расстеленной на земле скатерти уже были заняты, и я долго не мог найти себе места в общем кругу, а потом вдруг обнаружил, что на меня не осталось шпикачек, хотя у каждого в миске было по две. Кто-то не принёс свои и взял себе мои. Мне стало так обидно, что я встал и ушёл обратно на речку. Мои одноклассники после еды ещё развлекались, играли в какие-то игры, а я так и просидел на берегу, стараясь взять себя в руки и не заплакать. Ко мне ещё подходили двое ребят, но я по понятным причинам был неразговорчив. Классная руководительница не видела инцидента и ничего не знала. А я не стал ей жаловаться, ни тогда, ни после.
Но каждый раз, когда я вспоминаю о том дне, в душе просыпается горькое чувство ужасной, жгучей обиды. Тогда я, наверное, впервые так ярко почувствовал себя оскорблённым, униженным. И впервые осознал себя изгоем. Это было очень неприятно. Даже больно.
Наверное, что-то подобное случалось если не с каждым, то со многими. Всем рано или поздно приходится осознать, что на свете очень мало людей, которым ты нужен, и которые будут о тебе заботиться, но много тех, кто не прочь поживиться за твой счёт. И потому надо уметь при случае постоять за себя.
Оно не было особенно хорошим, но и особенно плохим тоже. Так, обычное среднестатистическое детство. Т.е., может быть, не вполне обычное в том плане, что я был очень тихим и домашним мальчиком, дружил мало с кем. Но я и по сей день в этих аспектах жизни остаюсь почти таким же.
Лишь несколько эпизодов из раннего периода жизни особенно въелись мне в память. Пара приятных, пара неприятных. Последние, к сожалению, запомнились даже лучше первых. Один раз, например, когда мы с другом ходили в магазин покупать лимонад на мамин день рождения (праздник был уже в разгаре, и неожиданно кончился лимонад, и меня попросили сбегать за ним в магазин), на нас на обратном пути напали какие-то подонки и отобрали сдачу, которую увидели у меня в руке. Не помню уже, насколько это были большие деньги, но мне это было и неважно. Праздник для меня был безнадёжно испорчен, несмотря даже на то, что мама, услышав мой сбивчивый рассказ, позвала моего дядю, и мы втроём пошли искать этих подонков. Нашли, около того же магазина. Они там распивали что-то, купленное на нашу сдачу. Я был отправлен домой, а мама с дядей пошли к этим ребятам. Мой дядя был зол, и ребятам не поздоровилось. Это утешило меня, но слабо.
Сейчас этот случай уже не пробуждает во мне ощущения обиды. А вот другой эпизод пробуждает до сих пор, хотя, как может показаться со стороны, первый был хуже.
Случился второй инцидент года через два, весной, классе в пятом, когда наша классная руководительница решила сводить нас в, так сказать, поход. Приехали мы куда-то на электричке, прошли пешком минут сорок-пятьдесят и расположились у берега какой-то речушки. Развели костёр, повесили над ним котёл и собрали туда от каждого по две заранее купленные толстые сосиски-шпикачки. Пока последние варились, я сидел один на берегу речки и думал о чём-то своём. Задумавшись, я не услышал зова классной, и потому на раздачу опоздал. К моему приходу все места вокруг расстеленной на земле скатерти уже были заняты, и я долго не мог найти себе места в общем кругу, а потом вдруг обнаружил, что на меня не осталось шпикачек, хотя у каждого в миске было по две. Кто-то не принёс свои и взял себе мои. Мне стало так обидно, что я встал и ушёл обратно на речку. Мои одноклассники после еды ещё развлекались, играли в какие-то игры, а я так и просидел на берегу, стараясь взять себя в руки и не заплакать. Ко мне ещё подходили двое ребят, но я по понятным причинам был неразговорчив. Классная руководительница не видела инцидента и ничего не знала. А я не стал ей жаловаться, ни тогда, ни после.
Но каждый раз, когда я вспоминаю о том дне, в душе просыпается горькое чувство ужасной, жгучей обиды. Тогда я, наверное, впервые так ярко почувствовал себя оскорблённым, униженным. И впервые осознал себя изгоем. Это было очень неприятно. Даже больно.
Наверное, что-то подобное случалось если не с каждым, то со многими. Всем рано или поздно приходится осознать, что на свете очень мало людей, которым ты нужен, и которые будут о тебе заботиться, но много тех, кто не прочь поживиться за твой счёт. И потому надо уметь при случае постоять за себя.