ВАЙСБЕРГ ГОВОРИТ
ВАЙСБЕРГ ГОВОРИТ
Ведущий украинский живописец о цвете, восторге, страхе и малых, а также великих голландцах
Матвея Вайсберга интервьюировать сложно в том смысле, что наиболее полно он высказывается на своих полотнах.
Поэтому я пришел туда, где эти картины создаются - к нему в мастерскую - и записал его прямую речь.
Итак, Вайсберг говорит.
ЦВЕТ
Я иногда задаюсь вопросом, откуда берется и куда исчезает цвет. Такая странная синусоида, которая во многом зависит и от внутреннего состояния, и от состояния окружающего тебя мира.
Например, синий появляется, когда есть определенная надежда. Когда я пишу синие картинки, это, вероятно, свидетельствует об относительном внутреннем комфорте. В «Семи днях» (серия работ по мотивам Книги Бытия - ДД) синий - это цвет мироздания.
Бывают смешные ситуации. Однажды мне подарили тюбик очень красивой ярко-зеленой темперы, и у меня начался зеленый период. Когда я этот тюбик потерял, причем даже помню где - этот период закончился, ведь такую краску не производили. Почему нет больше зеленых картин? Краска закончилась.
Не очень точно было бы сказать, что я думаю цветом. Скорее, чувствую им, в соответствии с максимой Пиросмани «Живопись - это удар по глазам». Удар по глазам - никак не думание. Потом ты уже смотришь, что там нарисовано. А вначале у тебя просто вспышка такая.
Если ты хочешь понять, как это устроено, то ничего не выйдет. Потому что я тоже не понимаю, как. В этом есть тайна, и восходит она, мне кажется, к самым давним законам мироздания, к тому, что мир квантово вероятностен, а отсюда возникает свобода воли и свобода выбора, а из них уже загадка искусства.
ШТУДИИ
(серия картин по мотивам ренессансных полотен)
Если я смотрю в окно на пейзаж и рисую его, то, собственно, нет большой разницы, если я так же смотрю на картину и рисую ее. Этот жанр был всегда. Если возьмем икону - то это перерисовывание одних и тех же сюжетов постоянно. Кто-то делает это лучше, кто-то хуже. Могу отличить Феофана Грека от Даниила Черного или Андрея Рублева, хотя сходство сюжетов несомненное.
Кто я в этих полотнах? Я - это восторг вовне классической картины, который нужно отразить не вербально, а посредством рисования еще раз.
Есть такая гравюра у Доре на тему истории литературы. Стоят скрижали, с них переписывают Вергилий, Гомер - их фигуры самые большие по размерам, с их свитков переписывает кто-то поменьше - Шекспир и так далее, а всякая мелочь внизу переписывает переписанное с переписанного. Немного зло, но по-своему справедливо. Единственное, с чем я не согласен - с отдельными величинами, а так - почему бы и нет?
ХУДОЖНИК И РЕАЛЬНОСТЬ
Я нахожусь в ладах с официальным Союзом художников: никакого отношения к нему не имею. Считать это неладами смешно. Стараюсь не иметь отношений с государством; правда, это несколько изменилось из-за событий последних двух лет. А так с реальностью у меня противоречий нет. Я не в ладах с несправедливостью в любом ее проявлении. Иногда это бывает достаточно тяжело. Добавляет хлопот.
Недавно перерисовывал для серии штудий батальные картины Леонардо и Микеланджело, и у меня сложилось впечатление, что им, величайшим художникам-гуманистам, не особо кого-то жалко в этих битвах. Они люди другого времени. Лежат там какие-то раздавленные клопики внизу... Леонардо интересовала коллизия между лошадьми и людьми, такой орнамент из искаженных от ярости лиц, но там нет места особенному сочувствию. Вероятно, художник острее чувствует какие-то вещи, но реакция может быть разная. Моранди при Муссолини все время рисовал натюрморты. Может, ему так нравилось, а может, выхода другого не имел. Бывает, человек уходит в такое. Если бы эпоха задержалась, то мы все тоже могли бы уйти в себя, а может, и нет. Как сейчас вдруг выясняется, что никто не состоял в пионерах-комсомольцах, а все были себе на уме, против советской власти и за вільну Україну.
То, что я не конформист - это абсолютно точно. Это даже не принцип, а способ существования.
УСПЕХ
Успех - хорошая штука. Правда, когда в первый раз у меня купили картину, я сильно испугался. «Где-то ошибся старик Бебель, что эти собаки так хвалят тебя». Отец научил меня очень осторожно относиться к таким проявлениям. Приятно, когда тебе улыбаются, но надо быть настороже.
Успех приятен, но вопрос в том, насколько серьезно ты к этому относишься. И деньги нужны, потому что это дает свободу для делания хороших и полезных вещей. Но только до определенных пределов, конечно. Потому что я не понимаю, на фига виолончелисту 2 миллиарда (речь о хранителе оффшорных сбережений Путина виолончелисте Ролдугине - ДД). Мои устремления дальше нового фотообъектива не идут. Квартира есть, машину не хочу.
Приехала моя знакомая, замечательная скульптор, ей что-то нужно, я звоню друзьям, и они бросаются ей помогать. Вот успех: когда в любой момент находится кто-то, готовый выручить.
ДОЛГИЙ ПОСТСКРИПТУМ: РЕМБРАНДТ И "МАЛЫЕ" ГОЛЛАНДЦЫ
(из записи в Фейсбуке)
«Природа дала свободу и бессловесным животным, но мужество есть исключительное благо людей: помогают боги тому, кто храбрее». Клавдий Юлий Цивилис, родоначальник голландской нации.
...в 1661 году кто-то вспомнил о старом художнике: а не заказать ли нам Рембрандту картину для Большой галереи Амстердамской ратуши - великолепного сооружения, олицетворяющего могущество и богатство Республики Соединенных Провинций.
Я представляю себе это так: ты, конечно, Рембрандт, вот тебе большой заказ, но будь паинькой, сделай все по-людски, без этих твоих широких мазков-ударов и прочих вольностей...
Странных, пришлых и бедных бюргер (не имеет значения его национальная принадлежность, вспомним хоть наш Яготин) всегда недолюбливает и опасается, будь они хоть сам Рембрандт, хоть беженец из Сирии, хоть этот непонятный украинец.
Вот "малые голландцы", коим несть числа, - другое дело, свои в доску, рисуют как и что надо, прославляют благополучие и богатство и делают это красиво и тонко, не то что этот неудачник, банкрот и транжира.
Потому они и "малые", а Рембрандт - большой.
Однако перейдем к дню сегодняшнему.
Проголосовав против ассоциации ЕС с Украиной голландский, вернее, нидерландский, обыватель, сказал не о нас с нашей коррупцией, войной, политическими склоками, но и с нашим мужеством преодоления, Майданом, воинской доблестью, волонтерским движением, искусством, наконец, стремлением и мечтой хоть когда-нибудь стать полноценными де-юре европейцами. Он сказал, в первую очередь, о себе, о своих фобиях и своих привязанностях, предав, в том числе и свою историю, и своих мертвых со сбитого Боинга.
...Картина "Заговор Клавдия Цивилиса" недолго провисела в ратуше - ее вернули художнику на "доработку". И автор, который как-то сказал: "Я родился Рембрандтом и умру Рембрандтом", - ножом собственноручно, вырезал среднюю часть картины в надежде продать хоть ее. В этом виде картина и дошла до нас - не только как произведение гения и бунтаря, но и как памятник отношения обывателя к художнику и аутсайдеру, с его, обывательской, точки зрения.
Я никогда не был ни в Амстердаме, ни в Роттердаме, ни в Дельфте. Я обязательно съезжу туда на родину Рембрандта, Веермера и Ван Гога.
И малых голландцев, черт их дери, люблю я их живопись, они ж не виноваты, что они малые.
Нидерланды, в конце концов, - отечество или пристанище всех тех, кто, несмотря на путинскую пропаганду и страх перед чужими, проголосовали "за".
А наша свобода - в наших руках, мы ее выбрали сами.
Дмитрий ДЕСЯТЕРИК, фото Артема Слипачука, «День»
Ведущий украинский живописец о цвете, восторге, страхе и малых, а также великих голландцах
Матвея Вайсберга интервьюировать сложно в том смысле, что наиболее полно он высказывается на своих полотнах.
Поэтому я пришел туда, где эти картины создаются - к нему в мастерскую - и записал его прямую речь.
Итак, Вайсберг говорит.
ЦВЕТ
Я иногда задаюсь вопросом, откуда берется и куда исчезает цвет. Такая странная синусоида, которая во многом зависит и от внутреннего состояния, и от состояния окружающего тебя мира.
Например, синий появляется, когда есть определенная надежда. Когда я пишу синие картинки, это, вероятно, свидетельствует об относительном внутреннем комфорте. В «Семи днях» (серия работ по мотивам Книги Бытия - ДД) синий - это цвет мироздания.
Бывают смешные ситуации. Однажды мне подарили тюбик очень красивой ярко-зеленой темперы, и у меня начался зеленый период. Когда я этот тюбик потерял, причем даже помню где - этот период закончился, ведь такую краску не производили. Почему нет больше зеленых картин? Краска закончилась.
Не очень точно было бы сказать, что я думаю цветом. Скорее, чувствую им, в соответствии с максимой Пиросмани «Живопись - это удар по глазам». Удар по глазам - никак не думание. Потом ты уже смотришь, что там нарисовано. А вначале у тебя просто вспышка такая.
Если ты хочешь понять, как это устроено, то ничего не выйдет. Потому что я тоже не понимаю, как. В этом есть тайна, и восходит она, мне кажется, к самым давним законам мироздания, к тому, что мир квантово вероятностен, а отсюда возникает свобода воли и свобода выбора, а из них уже загадка искусства.
ШТУДИИ
(серия картин по мотивам ренессансных полотен)
Если я смотрю в окно на пейзаж и рисую его, то, собственно, нет большой разницы, если я так же смотрю на картину и рисую ее. Этот жанр был всегда. Если возьмем икону - то это перерисовывание одних и тех же сюжетов постоянно. Кто-то делает это лучше, кто-то хуже. Могу отличить Феофана Грека от Даниила Черного или Андрея Рублева, хотя сходство сюжетов несомненное.
Кто я в этих полотнах? Я - это восторг вовне классической картины, который нужно отразить не вербально, а посредством рисования еще раз.
Есть такая гравюра у Доре на тему истории литературы. Стоят скрижали, с них переписывают Вергилий, Гомер - их фигуры самые большие по размерам, с их свитков переписывает кто-то поменьше - Шекспир и так далее, а всякая мелочь внизу переписывает переписанное с переписанного. Немного зло, но по-своему справедливо. Единственное, с чем я не согласен - с отдельными величинами, а так - почему бы и нет?
ХУДОЖНИК И РЕАЛЬНОСТЬ
Я нахожусь в ладах с официальным Союзом художников: никакого отношения к нему не имею. Считать это неладами смешно. Стараюсь не иметь отношений с государством; правда, это несколько изменилось из-за событий последних двух лет. А так с реальностью у меня противоречий нет. Я не в ладах с несправедливостью в любом ее проявлении. Иногда это бывает достаточно тяжело. Добавляет хлопот.
Недавно перерисовывал для серии штудий батальные картины Леонардо и Микеланджело, и у меня сложилось впечатление, что им, величайшим художникам-гуманистам, не особо кого-то жалко в этих битвах. Они люди другого времени. Лежат там какие-то раздавленные клопики внизу... Леонардо интересовала коллизия между лошадьми и людьми, такой орнамент из искаженных от ярости лиц, но там нет места особенному сочувствию. Вероятно, художник острее чувствует какие-то вещи, но реакция может быть разная. Моранди при Муссолини все время рисовал натюрморты. Может, ему так нравилось, а может, выхода другого не имел. Бывает, человек уходит в такое. Если бы эпоха задержалась, то мы все тоже могли бы уйти в себя, а может, и нет. Как сейчас вдруг выясняется, что никто не состоял в пионерах-комсомольцах, а все были себе на уме, против советской власти и за вільну Україну.
То, что я не конформист - это абсолютно точно. Это даже не принцип, а способ существования.
УСПЕХ
Успех - хорошая штука. Правда, когда в первый раз у меня купили картину, я сильно испугался. «Где-то ошибся старик Бебель, что эти собаки так хвалят тебя». Отец научил меня очень осторожно относиться к таким проявлениям. Приятно, когда тебе улыбаются, но надо быть настороже.
Успех приятен, но вопрос в том, насколько серьезно ты к этому относишься. И деньги нужны, потому что это дает свободу для делания хороших и полезных вещей. Но только до определенных пределов, конечно. Потому что я не понимаю, на фига виолончелисту 2 миллиарда (речь о хранителе оффшорных сбережений Путина виолончелисте Ролдугине - ДД). Мои устремления дальше нового фотообъектива не идут. Квартира есть, машину не хочу.
Приехала моя знакомая, замечательная скульптор, ей что-то нужно, я звоню друзьям, и они бросаются ей помогать. Вот успех: когда в любой момент находится кто-то, готовый выручить.
ДОЛГИЙ ПОСТСКРИПТУМ: РЕМБРАНДТ И "МАЛЫЕ" ГОЛЛАНДЦЫ
(из записи в Фейсбуке)
«Природа дала свободу и бессловесным животным, но мужество есть исключительное благо людей: помогают боги тому, кто храбрее». Клавдий Юлий Цивилис, родоначальник голландской нации.
...в 1661 году кто-то вспомнил о старом художнике: а не заказать ли нам Рембрандту картину для Большой галереи Амстердамской ратуши - великолепного сооружения, олицетворяющего могущество и богатство Республики Соединенных Провинций.
Я представляю себе это так: ты, конечно, Рембрандт, вот тебе большой заказ, но будь паинькой, сделай все по-людски, без этих твоих широких мазков-ударов и прочих вольностей...
Странных, пришлых и бедных бюргер (не имеет значения его национальная принадлежность, вспомним хоть наш Яготин) всегда недолюбливает и опасается, будь они хоть сам Рембрандт, хоть беженец из Сирии, хоть этот непонятный украинец.
Вот "малые голландцы", коим несть числа, - другое дело, свои в доску, рисуют как и что надо, прославляют благополучие и богатство и делают это красиво и тонко, не то что этот неудачник, банкрот и транжира.
Потому они и "малые", а Рембрандт - большой.
Однако перейдем к дню сегодняшнему.
Проголосовав против ассоциации ЕС с Украиной голландский, вернее, нидерландский, обыватель, сказал не о нас с нашей коррупцией, войной, политическими склоками, но и с нашим мужеством преодоления, Майданом, воинской доблестью, волонтерским движением, искусством, наконец, стремлением и мечтой хоть когда-нибудь стать полноценными де-юре европейцами. Он сказал, в первую очередь, о себе, о своих фобиях и своих привязанностях, предав, в том числе и свою историю, и своих мертвых со сбитого Боинга.
...Картина "Заговор Клавдия Цивилиса" недолго провисела в ратуше - ее вернули художнику на "доработку". И автор, который как-то сказал: "Я родился Рембрандтом и умру Рембрандтом", - ножом собственноручно, вырезал среднюю часть картины в надежде продать хоть ее. В этом виде картина и дошла до нас - не только как произведение гения и бунтаря, но и как памятник отношения обывателя к художнику и аутсайдеру, с его, обывательской, точки зрения.
Я никогда не был ни в Амстердаме, ни в Роттердаме, ни в Дельфте. Я обязательно съезжу туда на родину Рембрандта, Веермера и Ван Гога.
И малых голландцев, черт их дери, люблю я их живопись, они ж не виноваты, что они малые.
Нидерланды, в конце концов, - отечество или пристанище всех тех, кто, несмотря на путинскую пропаганду и страх перед чужими, проголосовали "за".
А наша свобода - в наших руках, мы ее выбрали сами.
Дмитрий ДЕСЯТЕРИК, фото Артема Слипачука, «День»