Костянтин Боґданов про піжмурки
Вторая глава монографии ("Игра в жмурки: сюжет, контекст, метафо-ра") посвящена фольклорной тематизации игрового поведения на примере игры в жмурки. В совокупности сюжетных элементов игра в жмурки очевидно отличается от других, схо-жих с ней в том или ином отношении игр (игры в прятки, догонялки и т. д.), позволяя ду-мать, что озадачивающая устойчивость сравнительно сложного сюжета определяется ус-тойчивостью некоего соответствующего этой сложности содержания. Вопросом, интере-сующим в данной связи этнографа и фольклориста, является вопрос о контекстах, задаю-щих или, во всяком случае, не нарушающих правила указанного "сюжетосложения". На-сколько стереотипны и содержательно инвариантны эти контексты по отношению их друг к другу и к соотносимому с ними сюжету игры в жмурки? Методологически корректное понимание контекста предполагает верифицируемую согласованность ограничивающих его элементов. Степень подобного ограничения может быть разной: предлагается разли-чать непосредственный, опосредованный и удаленный контекст поведения в зависимости от осознанности и неосознанности определяющих это поведение мотиваций; контексты социальные и культурные, описываемые в категориях экзистенциального "порядка" и "беспорядка", эксплицируемые с акцентом на их коммуникативную, сигнификативную и генеративную сторону, и т. д.
В современном быту игра в жмурки воспринимается как игра детская. Вместе с тем для этнографа и фольклориста за детским обиходом жмурок очевидно про-сматривается контекст "взрослой" традиции - практика образного поведения и ритори-ческая настоятельность соответствующего образа, эту практику обусловливающего. Об-разный смысл игры в жмурки тематизируется как акциональная амплификация сюжета: слепой ищет зрячего - мертвый ищет живого. Соотнесение слепоты и смерти объясня-ется контекстами психофизического опыта зрения и социокультурного различения види-мого и невидимого, явленного и скрытого, социального и не(или анти)-социального. В ря-ду слов, обозначающих игру в жмурки, русское слово позволяет судить о соотнесении его значения со смертью также на материале сравнительного историко-этимологического анализа. Автор приводит многочисленные примеры, свидетельствующие, с одной сторо-ны, об устойчивости мифопоэтических представлений, связывающих слепоту и смерть, а с другой - объединяющих слепых и мертвых общим для них и выделяющим их знанием, недоступным "просто" зрячим. В современной массовой культуре фольклорные представ-ления об опасных для людей и наделенных инфернальной силой слепых мертвецах нахо-дят популярное продолжение в текстах "черной фантастики" и особенно в фильмах ужа-сов.
Изучение текстов, обнаруживающих семантические и топические па-раллели с сюжетом игры в жмурки, убеждает в том, что соотнесение слепоты и смерти выполняет в рамках нарративизации этого соотнесения важную социопсихологическую функцию. Репрезентируя иное, слепота одновременно искушает и страшит. Иное опаснее, чем привычное. Опасность, исходящая от слепоты, чревата самим напоминанием об ином - о том, что отменяет надежность повседневного опыта и привычного обихода. Опасен слепой знахарь, слепой колдун. Встреча со слепцом - дурная примета. В контек-сте опасности, исходящей от слепоты, понятнее становится мотив, встречающийся уже в библейской и мифологической традиции гомеровских поэм - мотив обмана слепых. С идеологической точки зрения, мотив обмана слепых и, соответственно, обмана смерти со-образуется, как показывает автор, с социализацией власти в ритуалах жизненного цикла - в ритуалах гадания, похорон. Похороны анализируются автором как своеобразный соци-альный договор - акт согласия перед лицом неизбежной, но в то же время вполне социа-лизованной необходимости. Как выражение "осознанной необходимости" такой акт не только может быть определен, но и предстает как акт определенной коллективной свобо-ды, как решение самого общества распоряжаться умершим. Под таким углом зрения по-нятнее становятся и такие, на первый взгляд, странные и необъяснимые в контексте хри-стианских представлений, (квази)ритуальные явления, как вышучивание покойника, фар-совая инсцинировка инсценировка? похорон. "Фарсовый" характер похорон кажется объ-яснимым, если иметь в виду, что не только смерть "играет" с человеком, но и представ-ляющее человека общество "играет" со смертью. Литературный контекст "игры в жмур-ки", в отличие от современной детской игры, также почти всегда связан с мотивами нешу-точной угрозы, гибели и "решающего" выбора. Вместе с тем сам этот выбор оказывается подчас едва ли не шуточным, а угроза напрасной. Страх перед смертью и миром потусто-роннего утверждается и феноменологически преодолевается игрой в жмурки в единстве тематизирующих ее акциональных и нарративных практик.
Фольклор соотносит темы смерти и судьбы, при этом "неопределен-ность, недоступность, потусторонность того или тех, кто наделяет людей судьбой, их не-видимость, неслышимость и бесплотность, сокрытость судьбы и в то же время ее непре-ложность заставляет людей искать и отгадывать свою судьбу, пользуясь некими знаками судьбы и магическими приемами, устанавливающими контакт с тем потусторонним ми-ром, где решаются людские судьбы" (С. М. Толстая). Игра в жмурки, по мнению автора монографии, выражает идею подобного контакта в форме социализованной акциональной психотерапии (функционально свойственной ритуалу в целом), снимающей рефлексивное противоречие, которое обычно определяет отношение человека к смерти и судьбе. Подоб-ное отношение к смерти представляет собою, однако, не только форму психотерапии, но также - форму социализации субъекта. Как всякая форма социализации, последняя в значительной степени насильственна, предполагая идеологию, концентрирующую обще-ственное внимание не столько на страхе перед смертью, сколько на страхе за жизнь. По-нятно, что идеологическая "обсессия на смерть" губительна для общества, поскольку кон-тролировать можно лишь того, для кого актуально наличным приоритетом - то есть "здесь и теперь" - является не поту-, а посюстороннее существование. Игнорирование или бесконфликтное "оживо-творение" смерти кажется поэтому тем выше, чем насильст-веннее авторитаризм доминирующих в обществе мифологем идеологической (религиоз-ной, политической, технократической) ответственности. Общество вменяет в обязанность своим членам прежде всего "помнить о жизни" и, уже в силу этой обязанности, не забы-вать о смерти. Что касается игры в жмурки, то она представляет собою замечательную, хотя и очень частную, реализацию данной обязанности в фольклорной сфере акционального и нарративного опыта
Читати тим, хто ще не в курсі%))