(no subject)
Нет никакой весны в одиночной камере.
Мы все в одной огромной камере смертников, и срок неизвестен. Все безумства наши, и дурацкие увлечения, и бухло это, торч всякий - для того, чтобы не позволить себе помнить об этом. Но всё равно где-то там, в глубине, каждый знает. Некуда деваться. Нам остались только грязные дороги.
Мы все в одной огромной камере смертников, и срок неизвестен. Все безумства наши, и дурацкие увлечения, и бухло это, торч всякий - для того, чтобы не позволить себе помнить об этом. Но всё равно где-то там, в глубине, каждый знает. Некуда деваться. Нам остались только грязные дороги.