Помощь антиподов. Запах крови и абсурда.
Часть 3.
Продолжение.
Начало:
http://d-clarence.livejournal.com/135243.html
http://d-clarence.livejournal.com/135563.html
В Брисбен наши демонстранты вернулись хоть и не триумфаторами, но внимание и уважение к себе они вызвали. К русским потянулись. До этого никто еще не показывал такой сплоченности среди рабочих. Кроме кулаков и сплоченных рядов, наши социалисты и коммунисты завоевывали авторитет полным бескорыстием и принципиальным отстаиванием прав любых групп рабочих. Даже тех, которые за помощью и не обращались или вообще были в жесткой к ним оппозиции. По первому случаю характерен пример с татарами. Нашими, самыми настоящими, волжскими.
Татары были космически далеки от политики. В Австралии очутились благодаря тем же столыпинским переселенческим прелестям. От всяких революционеров держались принципиально дистанцированно. Они приехали работать и зашибать деньгу. Традиционно выносливые татарские мужики сильно выделялись своей работоспособностью среди местного контингента. Татарские рабочие руки были нарасхват. Было их правда немного - 70-80 человек. Всех их наняла железнодорожная компания для прокладки ветки на тяжелом участке. Татары поехали вкалывать и впервые в своей жизни столкнулись с расизмом (а Австралия тогда была таким раем для белых наци, что и Гитлеру не снилось). Татар определили как азиатов и соответственно применили к ним так называемый "азиатский" закон - платить им можно было гроши, телесно наказывать и выгонять по заявлению любого белого работника. Русские работники на стройке были возмущены таким отношением к татарам. Прочие проявили сочувственное любопытство - они были в основном такие же иммигранты из разных стран. Сами татары пребывали в полном шоке.
Дали знать в Брисбен и на участок примчался товарищ Артем. Он сумел сплотить всех рабочих, доказать им, что татары их боевые товарищи, на которых всегда можно положиться. А если их сейчас не защитить , то руководство строительной бригады и над остальными будет издеваться. Надо показать свою силу!
Была проведена забастовка. Теперь руководство бригады было шокировано выступлением рабочих. Запросили головную контору в Сиднее. Там, на удивление, разобрались в ситуации, но несколько иным путем: открыли учебник по географии и выяснили, что татары формально европейцы. Применять к ним "азиатский" закон запретили. Из этой ситуации татары вынесли одно - социалисты и коммунисты их единственные друзья здесь. И поголовно вступили в Союз.
Второй пример - тот же Брисбенский Индустриальный Центр. Этот профсоюз контролировался одной из крупнейших партий Австралии - лейбористской. Но вот пользы для простых рабочих от него было ноль. А брисбенские рабочие никогда пай-мальчиками не были. Им очень понравилось как феерили наши 1.11.16, а профсоюз им запретил теперь дружить с нехорошими русскими. Ну вот они и положили, как учили, на руководство профсоюза. Вышли все из него. Властями это было расценено как некий заговор коммунистов. Народ дергали в полицию, песочили, но ничего такого не накопали (не умели, опыта еще не было). В итоге, работяги Брисбена с нуля заново создали свою ячейку международного профсоюза (Индустриальные Рабочие Мира - ИРМ), которая полностью сочувствовала нашим революционерам и разделяла их политику. А брисбенские профсоюзы уже напрямую влияли на партийные выборы и, соответственно, места в Парламенте. Чем очень сильно заинтересовалась община Мельбурна, да. Взаимодействие с профсоюзами Брисбена обеспечивал тот самый товарищ Зузенко
(фотка 20-х, когда он ходил на торговом судне)
Зузенко обучал их основам стачечной борьбы, пролетарской солидарности и конспирации. И его очень быстро женили на Фанни Розенберг из Мельбурна.
Февральскую революцию 1917 года в иммигрантских кругах встретили с восторгом, австралийцы - с интересом. Все следили за развитием событий и расстановкой новых политических сил. Среди иммигрантов создавались всевозможные комитеты, проводились многочасовые заседания. Был образован "Сводный Комитет Политических Беженцев", который занялся подготовкой к отправке всех желающих в Россию. В Комитет вошли представители общины Мельбурна, которые научили остальных членов выписывать правильные газеты. Из газет комитет узнал, что Временное правительство выделяет определенные суммы денег на возврат политических беженцев из разных стран. Комитет попросил разрешение австралийского Правительства принять все дела у царского консула, чтоб можно было беспрепятственно визировать документы. Австралийцы согласились: во-первых, никто не разберет кто там у русских теперь главный; во-вторых, Абаза чмо и так под байкотом; в-третьих, бумаги у него от русского царя, а тот теперь никто и звать его никак.
Пришли в консульство. Здание пустовало, Абаза нигде не было да и не искал его никто. Сначала. А потом стали разбирать бумаги и обнаружили, что деньги-то уже пришли.
Дома Абаза не оказалось. Убёг.
Заработали еврейские связи. Проверяли списки пассажиров океанских пароходов, у причалов и на вокзалах стали дежурить наши иммигранты из уголовного элемента. Уголовники его и нашли в каком-то отеле под чужой фамилией. Его не били, не унижали. Просто ограбили. Бабло от Временного правительства честно передали Комитету. Абаза впал в полное ничтожество и на время пропал с горизонта.
Денег от Временного правительства оказалось мало, всего на несколько билетов до Константинополя. В Комитете произошел раскол. Товарищ Артем предложил избрать от каждой партии кандидата. Часть денег за свой билет он отдал Комитету и поехал в легенду через Шанхай и Владивосток.
Союзом русских рабочих (СРР) в Брисбене поставил руководить товарищей Зузенко и Быкова (Розанова).
В июне 1917 года, когда в Австралии стало известно о демонстрациях в Петрограде, СРР провел в Брисбене митинг, куда явилась тысячная толпа от ИРМ. На митинге товарищ Зузенко зачитал декларацию:
"Признавая партию большевиков-коммунистов ближайшей выразительницей идеалов Российской революции, мы требуем, чтобы она неустанно способствовала выполнению следующих экономических и социальных требований социализма:
1. Уничтожение частной собственности.
2. Уничтожение эксплуатации человека человеком, обществом и государством; равенство между людьми без различия пола, возраста и национальности.
3. Равная жизнь для больных, престарелых и неспособных к труду.
4. Экономическое, социальное и политическое равенство женщин.
5. Отделение церкви от государства."
Последовали овации. Листовки с декларацией раздавали всем желающим. Одна легла на стол шефу полиции Квинсленда Уркхарту
Уркхарт идиотом не был и почувствовал, что в его округе запахло жареным.
Он установил слежку за лидерами движения и запретил свободный въезд всем "русским" в Квинсленд. В Брисбене начала расти напряженность. Местным стали растолковывать, что эти "комми" и "болши" хотят запретить нам, белым австралийцам, стрелять по выходным аборигенов! Ха-ха! Вот уроды! А еще вот ты, белый австралийский парень, проливавший кровь в Галлиполи, в их глазах все равно что китаец! Вот, на, убедись!
Ко всем русским была объявлена нулевая терпимость - за каждый малейший проступок их подвергали самому суровому наказанию. Русских, татар, финнов, социалистов, коммунистов, анархистов и уголовников австралийские власти не разделяли.
Октябрь 1917 года расколол Брисбен и вызвал сильный когнитивный диссонанс у его жителей. Русофобия уже несколько месяцев подогревалась местной полицией и газетами. И тут, в ноябре, Лондон попытался еще раз протащить через референдум закон о всеобщей воинской обязанности в Австралии. СРР вышел с лозунгами протеста, ИРМ поддержал. Местное население, кроме шизомилитаристов, тоже не горело желанием служить. Закон прокатили по всей стране, но Уркхарт посчитал, что в Брисбене это произошло исключительно по вине русских агитаторов. Лейбористская партия, хоть была и против всеобщего призыва, тоже заволновалась - избиратели идут не за ними! Уркхарта заверили, что все меры, которые он предпримет, полностью будут одобрены правительством (лейбористы еще не знают, что некие граждане из Мельбурна уже вовсю торгуют будущими депутатскими мандатами от Брисбена).
Брисбен покатился к неизбежному.
Чуть не каждую неделю кто-нибудь из "русских" подвергался аресту и побоям. Совсем плохо стало после Брест-Литовского мирного договора - для многих австралийцев все русские превратились в предателей.
Для многих, но не всех. Молодое социалистическое государство вызывало симпатии и интерес у австралийцев с левыми взглядами. 1 мая 1918 года политические иммигранты сплотились вокруг большевиков и провели по всей стране маевку. В Брисбене на маевку пришло 2.000 человек. Звучали возмутительные речи о том, что немцы, австрийцы и турки тоже наши братья и пора кончать эту позорную войну. Маевку пытались атаковать 200 агрессивно настроенных дембелей, но они получили отпор.
Несколько ранее, Максим Литвинов уведомил Лондон, что НКИД РСФСР назначает своим консулом в Австралии Петра Фомича Симонова
(находясь на службе в армии, в 1905 году, организовал среди солдат Бакинского гарнизона социал-демократическую ячейку, выдан провокатором, сослан в Сибирь, бежал, вел подпольную работу в типографии Хабаровска, в 1912 попал под облаву, от которой ушел, через Китай прибыл в Брисбен, трудился рудокопом).
Симонов приехал с мандатом в Мельбурн. Прьемер-министр Хьюз отказался его принять. На следующий день австралийские газеты вышли с заголовками: "Рудокоп заменяет князя в генеральском чине", "Русские революционеры", "Против Симонова", "Русские дела", "Большевистский представитель".
Вот только что делать в данной ситуации, австралийцам было не совсем понятно. И они совершили самый идиотский поступок, какой только могли совершить - Хьюз объявил, что раз Лондон считает большевистский переворот незаконным, значит законным консулом является Абаза. И свалил в Лондон, чтобы не встречаться с вытащенным из помойки экс-консулом. А Абаза, не будь совсем уж клиническим идиотом, вмиг распродал имущество консульства, выгреб кассу и свинтил в Египет. Где и помер несколько лет спустя.
Хьюз понял, что смачно пукнул в лужу и дал указание своему секретарю Уотсу встретиться с Симоновым. Уотс объявил Петру Фомичу, что без разрешения Лондона его тут официально признать консулом никак не могут, но неофициально будут с ним считаться. Особенно если господин Симонов запросит свое правительство о судьбе австралийских военнопленных, бежавших из турецкого плена в Россию (а такие были и много). Петр Фомич поручение выполнил и передал данные, которыми на тот момент располагало Советское правительство. И стал ездить по митингам и университетам - читать лекции о молодой стране Советов и коммунизме. Австралийцы закрывали глаза, но в ноябре 1918 года об этом стало известно Лондону. Конец 1918 года - не самое лучшее время для дружбы с большевиками, да. Австралийцы получили недвусмысленный приказ. 3 ноября 1918 года прямо во время лекции в университете Мельбурна, Петра Фомича арестовали. Над обвинением думали целых три месяца. Наконец в феврале 1919 года судили и впаяли год каторжных работ за пропаганду большевизма и призыв к мятежу. (Забегая далеко вперед скажем, что Петр Фомич отсидел от звонка до звонка, вкалывая в угольной шахте, вышел в 1920 году из тюрьмы, снял комнату в Мельбурне и повесил табличку "Консул РСФСР". И никто его не тронул. Сами к нему приезжали).
Думаю не надо вам говорить, как это событие отразилось на русских общинах и особенно в Брисбене.
В это же время (февраль-март 1919 года) по Австралии прокатилась волна протестов против дурацкого "Акта о военной предосторожности" (War Precaution Act). К русским обратились помочь в организации протеста, а им только это и надо было. Демонстрацию назначили на 23 марта.
Уркхарт тоже ждал ее. Под его руководством лоялистские и провоенные группы Квинсленда объединились
в организацию, насчитывавшую 70.000 членов.
23 марта 1919 года войдет в историю Австралии. Отзвуки его слышны и посей день.
Продолжение.
Начало:
http://d-clarence.livejournal.com/135243.html
http://d-clarence.livejournal.com/135563.html
В Брисбен наши демонстранты вернулись хоть и не триумфаторами, но внимание и уважение к себе они вызвали. К русским потянулись. До этого никто еще не показывал такой сплоченности среди рабочих. Кроме кулаков и сплоченных рядов, наши социалисты и коммунисты завоевывали авторитет полным бескорыстием и принципиальным отстаиванием прав любых групп рабочих. Даже тех, которые за помощью и не обращались или вообще были в жесткой к ним оппозиции. По первому случаю характерен пример с татарами. Нашими, самыми настоящими, волжскими.
Татары были космически далеки от политики. В Австралии очутились благодаря тем же столыпинским переселенческим прелестям. От всяких революционеров держались принципиально дистанцированно. Они приехали работать и зашибать деньгу. Традиционно выносливые татарские мужики сильно выделялись своей работоспособностью среди местного контингента. Татарские рабочие руки были нарасхват. Было их правда немного - 70-80 человек. Всех их наняла железнодорожная компания для прокладки ветки на тяжелом участке. Татары поехали вкалывать и впервые в своей жизни столкнулись с расизмом (а Австралия тогда была таким раем для белых наци, что и Гитлеру не снилось). Татар определили как азиатов и соответственно применили к ним так называемый "азиатский" закон - платить им можно было гроши, телесно наказывать и выгонять по заявлению любого белого работника. Русские работники на стройке были возмущены таким отношением к татарам. Прочие проявили сочувственное любопытство - они были в основном такие же иммигранты из разных стран. Сами татары пребывали в полном шоке.
Дали знать в Брисбен и на участок примчался товарищ Артем. Он сумел сплотить всех рабочих, доказать им, что татары их боевые товарищи, на которых всегда можно положиться. А если их сейчас не защитить , то руководство строительной бригады и над остальными будет издеваться. Надо показать свою силу!
Была проведена забастовка. Теперь руководство бригады было шокировано выступлением рабочих. Запросили головную контору в Сиднее. Там, на удивление, разобрались в ситуации, но несколько иным путем: открыли учебник по географии и выяснили, что татары формально европейцы. Применять к ним "азиатский" закон запретили. Из этой ситуации татары вынесли одно - социалисты и коммунисты их единственные друзья здесь. И поголовно вступили в Союз.
Второй пример - тот же Брисбенский Индустриальный Центр. Этот профсоюз контролировался одной из крупнейших партий Австралии - лейбористской. Но вот пользы для простых рабочих от него было ноль. А брисбенские рабочие никогда пай-мальчиками не были. Им очень понравилось как феерили наши 1.11.16, а профсоюз им запретил теперь дружить с нехорошими русскими. Ну вот они и положили, как учили, на руководство профсоюза. Вышли все из него. Властями это было расценено как некий заговор коммунистов. Народ дергали в полицию, песочили, но ничего такого не накопали (не умели, опыта еще не было). В итоге, работяги Брисбена с нуля заново создали свою ячейку международного профсоюза (Индустриальные Рабочие Мира - ИРМ), которая полностью сочувствовала нашим революционерам и разделяла их политику. А брисбенские профсоюзы уже напрямую влияли на партийные выборы и, соответственно, места в Парламенте. Чем очень сильно заинтересовалась община Мельбурна, да. Взаимодействие с профсоюзами Брисбена обеспечивал тот самый товарищ Зузенко
(фотка 20-х, когда он ходил на торговом судне)
Зузенко обучал их основам стачечной борьбы, пролетарской солидарности и конспирации. И его очень быстро женили на Фанни Розенберг из Мельбурна.
Февральскую революцию 1917 года в иммигрантских кругах встретили с восторгом, австралийцы - с интересом. Все следили за развитием событий и расстановкой новых политических сил. Среди иммигрантов создавались всевозможные комитеты, проводились многочасовые заседания. Был образован "Сводный Комитет Политических Беженцев", который занялся подготовкой к отправке всех желающих в Россию. В Комитет вошли представители общины Мельбурна, которые научили остальных членов выписывать правильные газеты. Из газет комитет узнал, что Временное правительство выделяет определенные суммы денег на возврат политических беженцев из разных стран. Комитет попросил разрешение австралийского Правительства принять все дела у царского консула, чтоб можно было беспрепятственно визировать документы. Австралийцы согласились: во-первых, никто не разберет кто там у русских теперь главный; во-вторых, Абаза чмо и так под байкотом; в-третьих, бумаги у него от русского царя, а тот теперь никто и звать его никак.
Пришли в консульство. Здание пустовало, Абаза нигде не было да и не искал его никто. Сначала. А потом стали разбирать бумаги и обнаружили, что деньги-то уже пришли.
Дома Абаза не оказалось. Убёг.
Заработали еврейские связи. Проверяли списки пассажиров океанских пароходов, у причалов и на вокзалах стали дежурить наши иммигранты из уголовного элемента. Уголовники его и нашли в каком-то отеле под чужой фамилией. Его не били, не унижали. Просто ограбили. Бабло от Временного правительства честно передали Комитету. Абаза впал в полное ничтожество и на время пропал с горизонта.
Денег от Временного правительства оказалось мало, всего на несколько билетов до Константинополя. В Комитете произошел раскол. Товарищ Артем предложил избрать от каждой партии кандидата. Часть денег за свой билет он отдал Комитету и поехал в легенду через Шанхай и Владивосток.
Союзом русских рабочих (СРР) в Брисбене поставил руководить товарищей Зузенко и Быкова (Розанова).
В июне 1917 года, когда в Австралии стало известно о демонстрациях в Петрограде, СРР провел в Брисбене митинг, куда явилась тысячная толпа от ИРМ. На митинге товарищ Зузенко зачитал декларацию:
"Признавая партию большевиков-коммунистов ближайшей выразительницей идеалов Российской революции, мы требуем, чтобы она неустанно способствовала выполнению следующих экономических и социальных требований социализма:
1. Уничтожение частной собственности.
2. Уничтожение эксплуатации человека человеком, обществом и государством; равенство между людьми без различия пола, возраста и национальности.
3. Равная жизнь для больных, престарелых и неспособных к труду.
4. Экономическое, социальное и политическое равенство женщин.
5. Отделение церкви от государства."
Последовали овации. Листовки с декларацией раздавали всем желающим. Одна легла на стол шефу полиции Квинсленда Уркхарту
Уркхарт идиотом не был и почувствовал, что в его округе запахло жареным.
Он установил слежку за лидерами движения и запретил свободный въезд всем "русским" в Квинсленд. В Брисбене начала расти напряженность. Местным стали растолковывать, что эти "комми" и "болши" хотят запретить нам, белым австралийцам, стрелять по выходным аборигенов! Ха-ха! Вот уроды! А еще вот ты, белый австралийский парень, проливавший кровь в Галлиполи, в их глазах все равно что китаец! Вот, на, убедись!
Ко всем русским была объявлена нулевая терпимость - за каждый малейший проступок их подвергали самому суровому наказанию. Русских, татар, финнов, социалистов, коммунистов, анархистов и уголовников австралийские власти не разделяли.
Октябрь 1917 года расколол Брисбен и вызвал сильный когнитивный диссонанс у его жителей. Русофобия уже несколько месяцев подогревалась местной полицией и газетами. И тут, в ноябре, Лондон попытался еще раз протащить через референдум закон о всеобщей воинской обязанности в Австралии. СРР вышел с лозунгами протеста, ИРМ поддержал. Местное население, кроме шизомилитаристов, тоже не горело желанием служить. Закон прокатили по всей стране, но Уркхарт посчитал, что в Брисбене это произошло исключительно по вине русских агитаторов. Лейбористская партия, хоть была и против всеобщего призыва, тоже заволновалась - избиратели идут не за ними! Уркхарта заверили, что все меры, которые он предпримет, полностью будут одобрены правительством (лейбористы еще не знают, что некие граждане из Мельбурна уже вовсю торгуют будущими депутатскими мандатами от Брисбена).
Брисбен покатился к неизбежному.
Чуть не каждую неделю кто-нибудь из "русских" подвергался аресту и побоям. Совсем плохо стало после Брест-Литовского мирного договора - для многих австралийцев все русские превратились в предателей.
Для многих, но не всех. Молодое социалистическое государство вызывало симпатии и интерес у австралийцев с левыми взглядами. 1 мая 1918 года политические иммигранты сплотились вокруг большевиков и провели по всей стране маевку. В Брисбене на маевку пришло 2.000 человек. Звучали возмутительные речи о том, что немцы, австрийцы и турки тоже наши братья и пора кончать эту позорную войну. Маевку пытались атаковать 200 агрессивно настроенных дембелей, но они получили отпор.
Несколько ранее, Максим Литвинов уведомил Лондон, что НКИД РСФСР назначает своим консулом в Австралии Петра Фомича Симонова
(находясь на службе в армии, в 1905 году, организовал среди солдат Бакинского гарнизона социал-демократическую ячейку, выдан провокатором, сослан в Сибирь, бежал, вел подпольную работу в типографии Хабаровска, в 1912 попал под облаву, от которой ушел, через Китай прибыл в Брисбен, трудился рудокопом).
Симонов приехал с мандатом в Мельбурн. Прьемер-министр Хьюз отказался его принять. На следующий день австралийские газеты вышли с заголовками: "Рудокоп заменяет князя в генеральском чине", "Русские революционеры", "Против Симонова", "Русские дела", "Большевистский представитель".
Вот только что делать в данной ситуации, австралийцам было не совсем понятно. И они совершили самый идиотский поступок, какой только могли совершить - Хьюз объявил, что раз Лондон считает большевистский переворот незаконным, значит законным консулом является Абаза. И свалил в Лондон, чтобы не встречаться с вытащенным из помойки экс-консулом. А Абаза, не будь совсем уж клиническим идиотом, вмиг распродал имущество консульства, выгреб кассу и свинтил в Египет. Где и помер несколько лет спустя.
Хьюз понял, что смачно пукнул в лужу и дал указание своему секретарю Уотсу встретиться с Симоновым. Уотс объявил Петру Фомичу, что без разрешения Лондона его тут официально признать консулом никак не могут, но неофициально будут с ним считаться. Особенно если господин Симонов запросит свое правительство о судьбе австралийских военнопленных, бежавших из турецкого плена в Россию (а такие были и много). Петр Фомич поручение выполнил и передал данные, которыми на тот момент располагало Советское правительство. И стал ездить по митингам и университетам - читать лекции о молодой стране Советов и коммунизме. Австралийцы закрывали глаза, но в ноябре 1918 года об этом стало известно Лондону. Конец 1918 года - не самое лучшее время для дружбы с большевиками, да. Австралийцы получили недвусмысленный приказ. 3 ноября 1918 года прямо во время лекции в университете Мельбурна, Петра Фомича арестовали. Над обвинением думали целых три месяца. Наконец в феврале 1919 года судили и впаяли год каторжных работ за пропаганду большевизма и призыв к мятежу. (Забегая далеко вперед скажем, что Петр Фомич отсидел от звонка до звонка, вкалывая в угольной шахте, вышел в 1920 году из тюрьмы, снял комнату в Мельбурне и повесил табличку "Консул РСФСР". И никто его не тронул. Сами к нему приезжали).
Думаю не надо вам говорить, как это событие отразилось на русских общинах и особенно в Брисбене.
В это же время (февраль-март 1919 года) по Австралии прокатилась волна протестов против дурацкого "Акта о военной предосторожности" (War Precaution Act). К русским обратились помочь в организации протеста, а им только это и надо было. Демонстрацию назначили на 23 марта.
Уркхарт тоже ждал ее. Под его руководством лоялистские и провоенные группы Квинсленда объединились
в организацию, насчитывавшую 70.000 членов.
23 марта 1919 года войдет в историю Австралии. Отзвуки его слышны и посей день.