Битва за будущее
Оригинал взят у cycyron в Битва за будущее
.
Не могу принять некоторые пассажи этой, безусловно, - программной статьи. Но статьи - программной!
Оригинал взят у shel_gilbo в
Реклама
+
Оригинал взят у shel_gilbo в
Битва за будущее
Беспорядки в Фергюссоне привлекли внимание мировой общественности к нарастающей нестабильности в США. В то же время эта нестабильность имеет место уже не первый год. Система технологий манипулирования массовым сознанием всё менее способна балансировать дисбаланс реальности и желательного для элиты представления о ней. Нарастающий кризис общества есть порог его глубинной трансформации. Конец индустриального общества поставил перед тремя главными его идеологиями - либерализмом, нацизмом и социализмом - ребром вопрос: способны они трансформироваться в идеологии, адекватные постиндустриальным реалиям или навек уйти в небытие.
Разгромленный союзом либералов и социалистов фашизм получает сегодня новый шанс найти формат, адекватный новым реалиям и дать бой силам свободы и силам социальной справедливости. Он опирается сегодня на корпоратократию, подобно тому как фашизм предшествующей эпохи опирался на государственно-монополистический капитализм. Обанкротившийся и почивший в политкорректности либерализм отвергается сегодня людьми свободы, но новое поколение воздвигает неолибертарианскую доктрину. Это течение опирается на находящиеся в процессе становления нетократию и класс свободных постиндустриальных производителей, подобно тому как либерализм опирался на средний класс индустриального общества. Наконец, новая левая идеология ещё только ищется, находя свою опору в части среднего класса и в консьюмериате.
Очевидно, борьба этих трёх идеологем и составит метафизическую, духовную составляющую исторического процесса новой эпохи.
Победа либерализма и социализма над фашизмом в индустриальную эпоху не была исторически обусловлена. Крах фашизма в странах ядра государственно-монополистической модели индустриализма - Германии и Италии - был вызван необязательным фактором, а именно глубоким антисемитизмом носителей этой идеологии, так что фашизм в этих странах переродился в нацизм. Это привело к исключению из национального симбиоза еврейского элемента - «избранного народа», которому Господь предназначил функцию структурной и информационной интеграции наций. Это породило национальный крах нацистских государств и крах их модели.
Страны, где фашизм не был отравлен антисемитизмом - Испания и Португалия - дали пример вполне жизненной модели фашистской организации общества. Однако же, это были периферийные страны, и крах фашизма в странах ядра цивилизации означал его крах в индустриальную эпоху в целом. Поэтому содержание исторического процесса после второй мировой войны свелось к противостоянию социализма и либерализма.
Социалистический лагерь, первым подойдя к порогу социальной трансформации, не справился с ней и предпочёл постепенное сползание в положение периферии либерального мира, что и определило его поражение. Это поражение не было исторически определено, но здесь также сыграл свою роль фактор антисемитизма, приведший к ослаблению СССР - ядра социалистического лагеря. Исключение евреев из числа элементов, формирующих стратегию КПСС сделало её бессильной перед уступавшим ей в 1000 раз по мощи, но идеологически интегрированным и имеющим видение будущего внутренним либеральным лагерем, на целое поколение ставшим монопольно определять жизнь в бывших странах социализма.
Таким образом, поражение ни фашизма, ни социализм как форматов организации индустриальной цивилизации не было исторически предопределено, но было сформировано неимманентным им фактором, против которого у мирового либерального интернационала оказался достаточный иммунитет. Победа либерализма была воспринята либеральными идеологами как «конец истории», но это оказался конец истории лишь индустриальной фазы экономической общественной формации. С переходом к следующей фазе конкуренция трёх базовых вариантов социальной организации начинается вновь.
*
Наступление новой эпохи остро ставит перед нами три вопроса:
1. Каково будет содержание идеологий постиндустриального будущего, какие форматы социальной организации они могут предложить?
2. В каком формате будет идти противоборство этих идеологий, какова их жизнеспособность в реальных условиях послевоенного мира?
3. Какие симбиозы и тактические союзы возможны между этими идеологиями, могут ли они породить дееспособные симбиотические форматы (подобно тому как союз либерализма и социализма породил европейский формат в индустриальную эпоху).
Эти три вопроса задают программу методического обеспечения исторического процесса в послевоенном мире.
*
Русский мир накануне мировой войны начал выработку форматов будущего по всем трём направлениям. Те структуры, которые занимаются выработкой этих форматов, пока ещё крайне слабы и начинают своё становление пока что в мире идей, то есть в рамках идеальной составляющей социальной организации. Однако же, при анализе послевоенного расклада имеет смысл принимать во внимание только их и заранее сбросить со счетов нынешние структуры, обладающие административными и материальными ресурсами, но идеологически обанкротившиеся. Как показывает опыт прошлых социальных трансформаций, таковые структуры терпят одномоментный крах, после которого идёт быстрое объединение выпавших из них элементов вокруг того или иного идеологического центра, способного предложить конструктивную программу ответа на вызовы, бросаемые обществу окружающеё реальностью.
Например, крах Российской Империи в 1917 году был одномоментным, как и крах СССР в 1991. В 1917 понадобилось всего несколько месяцев для того, чтобы оформились три новых центра силы - либеральный, фашистский и социалистический, причём либеральный потерпел поражение в течение полугода, и дальнейшая схватка, гражданская война, шла между социалистическим и фашистским форматами, без тени участия каких-то сил бывшей Российской Империи, старого общества. Те элементы, выпавшие из распавшейся социальной ткани РИ, которые не примкнули к одному из новых центров, оказались вне рамок исторического процесса, а их ресурсы были экспроприированы одной из базовых сил нового общества.
Следует ожидать, что после краха режима 4 октября в РФ распад идеологически обанкротившихся структур режима произойдёт ещё быстрее, чем в феврале 1917, а кристаллизация его элементов (силовых, материальных, административных, информационных) произойдёт вокруг одного из трёх предлагающих конструктивное видение будущего идеологических центров. После завершения кристаллизации эти центры экспроприируют все ресурсы оставшихся за бортом исторического процесса элементов и начнётся содержательный исторический процесс постиндустриальной фазы.
*
Итак, где мы сегодня можем увидеть те структуры, которые занимаются формированием центров кристаллизации будущих политических сил?
На левом фланге мы видим вполне сознательное и методичное формирование движения «Суть времени», называемого в Рунете также «сектой Кургиняна». Сектантский формат движения вполне объясним: все исторические примеры - от пуританского движения в Англии и голландского кальвинизма до РСДРП(б) и НСДАП - носили именно сектантский формат организации. Собственно говоря, такая организация наиболее адекватна задачам и структуре деятельности инновативного меньшинства.
На неофашистском фланге мы видим НТС и различные восходящие к нему организации. Не развивая теоретическую базу и слабо представляя сущность социально-политической борьбы, в которой участвуют правые силы, неофашисты тем не менее довольно успешно отрабатывают сегодня формат пропаганды и формируют силовые группы, а также пытаются найти подходящего вождя (с чем на левом фланге полный аут).
Третьим полюсом, развивающим идеологему приоритета свободы, оказывается Русское нетократическое сообщество, в РФ институционализированное незарегистрированной партией НПР. У нетократии всё в порядке с теоретическим осознанием реалий нового общества и перспектив борьбы, с метафизической основой деятельности, но пока что слабо решается задача повышения классового самосознания постиндустриальных производителей и выработка форм их социальной кооперации.
Интересно, что все три центра так или иначе позиционируются как патриотические, противопоставляя себя таким образом истеблишменту режима 4 октября, расцениваемому целиком как антирусский и изменнический (режим диаспор, компрадоры и т.п. определения).
Для понимания базовых процессов в постреволюционной России имеет смысл сначала остановиться на сильных и слабых сторонах каждого из трёх центров будущей кристаллизации, а затем рассмотреть возможность их сотрудничества или противостояния.
*
Начнём наш анализ с неофашистского центра. В метафизическом плане он базируется на гностическом концепте. В антропологическом плане это означает его привлекательность для суицидально-параноических психотипов, правильная организация которых в орденские структуры способна сделать их грозной силой. В экономическом плане неофашизм опирается на корпоратократию, предлагая ей себя как передовой боевой отряд, авангард с претензией на руководящую и направляющую силу. В плане социальной организации фашизм традиционно тяготеет к апартеиду. В плане идеологии неофашизм опирается на героический миф. В плане сексуальной жизни фашизм стремится к жёсткой регламентации всех форм сексуальности, что приводит к массовым истериям, через которые осуществляется управление массами. Для элит фашизм предлагает доведённые до извращения (то есть сопряжённые с некрофилией) формы сексуальности.
Сильной стороной русского неофашизма является мощь стоящих за ним глобальных корпораций (с русским топ-менеджментом и хозяевами) и система глобальных связей в Русском мире в целом по всей планете. Другой сильной стороной является система хорошо налаженных связей с англосаксонскими элитами. Сильной стороной является наличие традиции, убеждённость и целеустремлённость. Наконец, в НТС важную роль играли силы, ориентированные на конвергенцию, то есть сотрудничество с другими идеологиями. Это означает, что есть шанс их выхода на доминирующие позиции, что дало бы русскому фашизму адекватную политическую тактику.
Слабые стороны реального русского неофашизма весьма многочисленны. Наиболее тяжёлой из них является полное отсутствие теоретической базы и конструктивной программы ответа на вызовы времени. Причина этой проблемы очевидна: эту работу в любой идеологической структуре и национальном эгрегоре неизбежно выполняют евреи (в том числе в НСДАП, режиме иранских аятолл и даже в Саудовской Аравии). Русский фашизм почти не обладает иммунитетом к антисемитизму, более того, имеет глубоко нацистскую традицию наподобии нацизма германского, сотрудничество с которым было одним из важнейших этапов его становления. В силу этого евреям, имеющим склонность к гностике, в личном плане некомфортно оказывается работать в рамках политического гностицизма, и они уходят в чистую мистику.
Нельзя сказать, чтобы эта проблема выглядела фатальной и непреодолимой. В НТС есть своя традиция борьбы с антисемитизмом и сотрудничества с русским еврейством. Ориентированные на перспективу лидеры также в той или иной мере демонстрируют осознание факта, что антисемитизм бьёт не по евреям, а по патриотическим силам. Например, рупор НТС «Спутник и Погром», начав с оголтелого антисемитизма, постепенно снижает градус декларируемой юдофобии. Наиболее перспективный лидер этого фланга, Игорь Стрелков, в частных беседа и переписке отдававший дань антисемитским предрассудкам, с момента своего превращения в публичного политика полностью избегает антисемитской риторики. В случае, если политическому фашизму в России удастся очиститься от антисемитизма, вполне возможно появление адекватного и масштабного идеолога-гностика, который даст этому центру будущее, ныне отнимаемое у него клоунами типа Дугина или Джемаля.
Второй слабой стороной русского фашизма является полное отсутствие программы социальной организации. Фашизм немыслим без ядерной орденской структуры. На сегодня русский фашизм манипулируется посттевтонским орденом, габсбургами и наследниками Туле-SS. C таким бэкграундом практически нереально привлечь мощные национальные силы, а многонационалы в России имеют свои формы фашизма (в том числе с хорошей орденской организацией, к примеру ХезБутТахрир). НТС в силу специфики своего положения на Западе ориентировался на либеральные форматы политической организации, которые неимманентны метафизике фашизма. В силу этого перед русскими фашистами жёстко стоит задача формирвоания национального ордена. От того, справится ли он с этим вызовом, и зависят его перспективы. Полагаю, в горниле разворачивающейся ныне мировой войны такой орден вполне может быть выкован.
К проблеме отсутствия орденской организации примыкает проблема отсутствия развитой системы магических практик. В отличие от либерализма или социализма, фашизм без оккультно-магической составляющей бессилен. В то же время вместо настоящей дееспособной магии сейчас в его рамках продвигается гбшное шарлатанство совершенно комичного пошиба. Без доступа к ресурсам современной магии, установления контакта с ядром Русского эгрегора через коллективное бессознательное, успех русского фашизма представляется недостижимым.
*
Посмотрим теперь ситуацию на левом фланге. В метафизическом плане левые движения основаны на хилиастической эсхатологии. В антропологическом плане это означает его привлекательность для гармоничных, жизнеутверждающих и жизнелюбивых психотипах, правильная сепарация и организация их альтруистической части способна сформировать мощнейшие социальные силы. В экономическом плане левые опираются на социально обиженные слои, заинтересованные в поиске социальных балансов. В плане идеологии левые опираются на миф о золотом веке и земном рае (в прошлом и будущем). В плане сексуальной жизни левые пытаются найти баланс между сексуальной свободой и целмудрием, то есть считают допустимой сексуальную свободу лишь в тех рамках, в которых она не мешает стабильности базовых социальных институтов. Для элит левые считают допустимыми любые формы сексуальности, кроме извращённых (т.е. некрофилических).
В рамках Русского мира есть два зачатка левого ядра - Движение «Суть времени» и ополчение Мозгового. У «Сути времени» есть системный подход к конструированию будущего, зато Мозговой является реальным вождём, которого у «Сути времени» нет (и не может быть, так как главный идеолог его не потерпел бы, а сам выполнять функции лидера неспособен организчески). Тем не менее на перспективу имеет смысл предполагать единый левый центр кристаллизации, который объединит и партийную структуру, и идеологию, и метафизику и вождя.
Сильной стороной новых Русских левых является наличие у них форы в плане организации. Пока что и неофашисты и нетократы отстают от них катастрофически. Кроме того, Кургинян формирует выверенную политическую идеологию, практически не делая ошибок в оценке истории, политических сил и геополитической ситуации. Но на этом сильные стороны левых пока что заканчиваются. Поэтому перейдём к слабым.
Во-первых, Кургиняну сотоварищи так и не удалось решить проблему метафизики. К чести Кургиняна надо признать, что он эту проблему чётко осознал, но пытался решить негодными средствами, то есть через рациональное рассмотрение проблемы, аналитику. В то же время она неразрешима без конкретной практики общения с коллективным бессознательным и формирования прямого контакта с ядром национального эгрегора. То есть решением метафизической проблемы левых является такой формат личностного роста, который позволит сделать свою интуицию каналом трансляции воли национального эгрегора. Современные гуманитарные технологии предлагают инструментарий для такого решения, но они лежат за пределами образования Кургиняна и его круга.
Во-вторых, у новых левых нет адекватной социологической теории. Вместо развития марксизма Кургинян пытается манипулировать категориальным строем полуторастолетней давности, который не объясняет суть постиндустриальных классовых раскладов. Поэтому Кургинян так и не может сформулировать, какой класс может быть опорой новой левой идеологии, какому классу присущ исторический оптимизм.
В-третьих, в отсутствии внятного политического лидера его функции пытается исполнять сам Кургинян, что является сплошной катастрофой для движения. Политический лидер обладает развитой интуицией и работает по интуиции, то есть транслирует в мир волю эгрегора, на который замкнут. Кургинян же пытается принимать решения на основе аналитических раскладов и расчётов, в результате чего всегда гарантированно ошибается. Поэтому титанические усилия по реализации совершенно правильной стратегии строительства партии нового типа дают довольно скромный результат, ибо наработанный непосильным трудом организационно-политический капитал растрачивается в результате ошибочных тактических ходов. Сочетание правильных оценок ситуации с принятием абсолютно ошибочных решений всегда было визитной карточкой Кургиняна.
В-четвёртых, слабой стороной левых является из завязка на существующую государственность и панический страх перед предстоящей её утратой, что может привести к параличу в момент крушения режима.
*
Что же представляет из себя третий центр кристаллизации послевоенного-послереволюционного русского политикума - нетократия?
В метафизическом плане он базируется на концепте свободы, продолжая метафизику античности-ренессанса-провещения. В антропологическом плане это означает привлекательность нетократии для независимого селф-мейд психотипа, склонного к интуитивной самостоятельной деятельности, максимальной эмансипации от социальных зависимостей (что позволяет недобросовестным оппонентам из числа левых причислять их к социопатам). Сила этого типа в способности к сетевой организации, неиерархическому и неинформационному когерентному поведению, недоступному другим психотипам. В экономическом плане нетократия опирается на независимых постиндустриальных производителей, высокотехнологические корпорации, лиц свободных профессий. В плане идеологии нетократы тяготеют к неолибертариантству. В плане сексуальной жизни нетократы сторонники абсолютной сексуальной свободы, не принимая при этом любые формы эксгибиционизма (от гей-парадов до регламентаций сексуальной жизни). Элит как таковых у нетократов нет, так как нет иерархий и сопутствующих им различий в образе мыслей и жизни на разных уровнях организации.
Сильной стороной русской нетократии является то, что только у НПР есть современное социологическое учение, адекватно описывающее реальности и предлагающее адекватный категориальный строй для её анализа. Сильной стороной является также глобальный характер нетократического сообщества при чётком национальном самосознании. Сильной стороной является наличие системы личностного роста и обучения методам информационного и неинформационного управления реальностью. Сильной стороной является наличие эффективного инструментария решения метафизической проблемы, установления связи с коллективным бессознательным, ядром эгрегора, развитие интуиции. Сильной стороной является наличие разработанного инструментария неинформационного управления - основной социальной и технической технологии послевоенного будущего. На этом сильные стороны кончаются.
Слабой стороной русской нетократии является слабость её социальной базы в странах б/СССР, недостаточность классового самосознания постиндустриальных производителей. Слабой стороной является то, что пока не найден формат сетевой организации, способный оперативно конкурировать с иерархическими боевыми структурами (в теории существует, но не верифицирован социальной практикой). Слабой стороной является недостаточное внимание к инструментам пропаганды. Слабой стороной является метание между классовой и национальной мотивацией.
Слабостью является катастрофическое непонимание характера мотиваций истеблишмента уходящей постсоветской государственности. Эта слабость проявилась в попытке в 2012 году предложить режиму РФ сотрудничество на его условиях в целях формирования современных видов оружия для создания преимущества РФ в приближающейся мировой войне. Истеблишмент РФ не увидел предмета сотрудничества, так как не был предложен механизм распила бабла, а стратегические вопросы находятся вне его менталитета.
*
Наметим крупными штрихами, в какой социальной и геополитической ситуации придётся действовать политическим силам после краха режима 4 октября. Во-первых, надо осознать, что этот режим - последняя реинкарнация существования Русского мира в государственном формате. Постиндустриальному миру государственная форма организации неимманентна. Основными формами существования будут постиндустриальные анклавы, муниципально-феодальные образования киберпанка, глобальные корпорации и их национальные капитулы. Следовательно, новый формат существовании Русского мира будет глобальным, объединять Русских по всему земному шару, не ограничиваясь какой-либо территорией.
Крах режима 4го октября означает крах всех его сателлитов, живущих дотациями из Кремля и под крышей его спецслужб. Киевская хунта, среднеазиатские этнократии, прибалтийские лимитрофы рассыпятся как государства в течении короткого срока из-за бюджетного коллапса и бесцеремонного вмешательства конкурирующих финпромгрупп в государственное управление (захват в заложники семьи чиновников, шантаж отжатием имущества, прямое насилие, убийство ключевых фигур, стравливание лохов и т.п.). Жизнеспособные структуры организации жизни останутся на уровне муниципальных образований. Возможны их объединения в весьма слабые конфедерации.
Так или иначе муниципалитеты должны будут искать крышу каких-либо ЧВК. Если эти ЧВК будут Русскими, то сохранится некий переходный формат, поддерживающий иллюзию целостной государственности. Основной же задачей Русского мира в это время будет сохранение своей идентичности в глобальном масштабе, то есть сохранения языкового и культурно-символического единства. Только на этой базе будет развиваться новый формат социальной организации - сетевой формат.
В зоне киберпанка останется иерархический толпо-элитарный формат социальной организации на уровне муниципий и феодальных образований (на уровне мегаполисов - формат ЛНР-ДНР, на уровне мелких муниципий - цапки). Однако между ними уже неизбежно будет формироваться сетевая организация. В постиндустриальных анклавах сетевой формат организации будет присущ и внутреннему политическому и социальному устройству. На уровне глобальных корпораций развернётся конкуренция между сетевыми и иерархическими глобальными структурами.
*
Можно предположить семь возможных форматов социальной организации. Три чистых - фашизм, коммунизм, либертарианство. Три смешанных, если они будут сформированы коалицией двух из трёх сил - сословный строй со свободными анклавами и дарвинистской организацией киберпанка («Текен»), сословный строй со свободными анклавами и дотируемым ими СССР2,0 как инструментом «воспитания нового человека», коммунизм «по Сухомлинскому», военно-коммунистический формат. Наконец, в случае складывания широкой национальной коалиции из всех трёх сил сложится сословно-территориальный строй с системой жёсткого апартеида по психотипам (гностикам - фашистские анклавы, хилиастам - дотируемый коммунизм СССР2,0, свободным - сетевые анклавы). При этом, конечно, в процессе воспитания будет введён взаимный обмен антропоматериалом.
Чтобы понять ход переходного процесса, необходимо оценить возможности взаимодействия всех этих сил в революционный и постреволюционный период. Но это - тема уже для другого очерка.
.
Не могу принять некоторые пассажи этой, безусловно, - программной статьи. Но статьи - программной!
Оригинал взят у shel_gilbo в
Реклама
Click to view+
Оригинал взят у shel_gilbo в
Битва за будущее
Беспорядки в Фергюссоне привлекли внимание мировой общественности к нарастающей нестабильности в США. В то же время эта нестабильность имеет место уже не первый год. Система технологий манипулирования массовым сознанием всё менее способна балансировать дисбаланс реальности и желательного для элиты представления о ней. Нарастающий кризис общества есть порог его глубинной трансформации. Конец индустриального общества поставил перед тремя главными его идеологиями - либерализмом, нацизмом и социализмом - ребром вопрос: способны они трансформироваться в идеологии, адекватные постиндустриальным реалиям или навек уйти в небытие.
Разгромленный союзом либералов и социалистов фашизм получает сегодня новый шанс найти формат, адекватный новым реалиям и дать бой силам свободы и силам социальной справедливости. Он опирается сегодня на корпоратократию, подобно тому как фашизм предшествующей эпохи опирался на государственно-монополистический капитализм. Обанкротившийся и почивший в политкорректности либерализм отвергается сегодня людьми свободы, но новое поколение воздвигает неолибертарианскую доктрину. Это течение опирается на находящиеся в процессе становления нетократию и класс свободных постиндустриальных производителей, подобно тому как либерализм опирался на средний класс индустриального общества. Наконец, новая левая идеология ещё только ищется, находя свою опору в части среднего класса и в консьюмериате.
Очевидно, борьба этих трёх идеологем и составит метафизическую, духовную составляющую исторического процесса новой эпохи.
Победа либерализма и социализма над фашизмом в индустриальную эпоху не была исторически обусловлена. Крах фашизма в странах ядра государственно-монополистической модели индустриализма - Германии и Италии - был вызван необязательным фактором, а именно глубоким антисемитизмом носителей этой идеологии, так что фашизм в этих странах переродился в нацизм. Это привело к исключению из национального симбиоза еврейского элемента - «избранного народа», которому Господь предназначил функцию структурной и информационной интеграции наций. Это породило национальный крах нацистских государств и крах их модели.
Страны, где фашизм не был отравлен антисемитизмом - Испания и Португалия - дали пример вполне жизненной модели фашистской организации общества. Однако же, это были периферийные страны, и крах фашизма в странах ядра цивилизации означал его крах в индустриальную эпоху в целом. Поэтому содержание исторического процесса после второй мировой войны свелось к противостоянию социализма и либерализма.
Социалистический лагерь, первым подойдя к порогу социальной трансформации, не справился с ней и предпочёл постепенное сползание в положение периферии либерального мира, что и определило его поражение. Это поражение не было исторически определено, но здесь также сыграл свою роль фактор антисемитизма, приведший к ослаблению СССР - ядра социалистического лагеря. Исключение евреев из числа элементов, формирующих стратегию КПСС сделало её бессильной перед уступавшим ей в 1000 раз по мощи, но идеологически интегрированным и имеющим видение будущего внутренним либеральным лагерем, на целое поколение ставшим монопольно определять жизнь в бывших странах социализма.
Таким образом, поражение ни фашизма, ни социализм как форматов организации индустриальной цивилизации не было исторически предопределено, но было сформировано неимманентным им фактором, против которого у мирового либерального интернационала оказался достаточный иммунитет. Победа либерализма была воспринята либеральными идеологами как «конец истории», но это оказался конец истории лишь индустриальной фазы экономической общественной формации. С переходом к следующей фазе конкуренция трёх базовых вариантов социальной организации начинается вновь.
*
Наступление новой эпохи остро ставит перед нами три вопроса:
1. Каково будет содержание идеологий постиндустриального будущего, какие форматы социальной организации они могут предложить?
2. В каком формате будет идти противоборство этих идеологий, какова их жизнеспособность в реальных условиях послевоенного мира?
3. Какие симбиозы и тактические союзы возможны между этими идеологиями, могут ли они породить дееспособные симбиотические форматы (подобно тому как союз либерализма и социализма породил европейский формат в индустриальную эпоху).
Эти три вопроса задают программу методического обеспечения исторического процесса в послевоенном мире.
*
Русский мир накануне мировой войны начал выработку форматов будущего по всем трём направлениям. Те структуры, которые занимаются выработкой этих форматов, пока ещё крайне слабы и начинают своё становление пока что в мире идей, то есть в рамках идеальной составляющей социальной организации. Однако же, при анализе послевоенного расклада имеет смысл принимать во внимание только их и заранее сбросить со счетов нынешние структуры, обладающие административными и материальными ресурсами, но идеологически обанкротившиеся. Как показывает опыт прошлых социальных трансформаций, таковые структуры терпят одномоментный крах, после которого идёт быстрое объединение выпавших из них элементов вокруг того или иного идеологического центра, способного предложить конструктивную программу ответа на вызовы, бросаемые обществу окружающеё реальностью.
Например, крах Российской Империи в 1917 году был одномоментным, как и крах СССР в 1991. В 1917 понадобилось всего несколько месяцев для того, чтобы оформились три новых центра силы - либеральный, фашистский и социалистический, причём либеральный потерпел поражение в течение полугода, и дальнейшая схватка, гражданская война, шла между социалистическим и фашистским форматами, без тени участия каких-то сил бывшей Российской Империи, старого общества. Те элементы, выпавшие из распавшейся социальной ткани РИ, которые не примкнули к одному из новых центров, оказались вне рамок исторического процесса, а их ресурсы были экспроприированы одной из базовых сил нового общества.
Следует ожидать, что после краха режима 4 октября в РФ распад идеологически обанкротившихся структур режима произойдёт ещё быстрее, чем в феврале 1917, а кристаллизация его элементов (силовых, материальных, административных, информационных) произойдёт вокруг одного из трёх предлагающих конструктивное видение будущего идеологических центров. После завершения кристаллизации эти центры экспроприируют все ресурсы оставшихся за бортом исторического процесса элементов и начнётся содержательный исторический процесс постиндустриальной фазы.
*
Итак, где мы сегодня можем увидеть те структуры, которые занимаются формированием центров кристаллизации будущих политических сил?
На левом фланге мы видим вполне сознательное и методичное формирование движения «Суть времени», называемого в Рунете также «сектой Кургиняна». Сектантский формат движения вполне объясним: все исторические примеры - от пуританского движения в Англии и голландского кальвинизма до РСДРП(б) и НСДАП - носили именно сектантский формат организации. Собственно говоря, такая организация наиболее адекватна задачам и структуре деятельности инновативного меньшинства.
На неофашистском фланге мы видим НТС и различные восходящие к нему организации. Не развивая теоретическую базу и слабо представляя сущность социально-политической борьбы, в которой участвуют правые силы, неофашисты тем не менее довольно успешно отрабатывают сегодня формат пропаганды и формируют силовые группы, а также пытаются найти подходящего вождя (с чем на левом фланге полный аут).
Третьим полюсом, развивающим идеологему приоритета свободы, оказывается Русское нетократическое сообщество, в РФ институционализированное незарегистрированной партией НПР. У нетократии всё в порядке с теоретическим осознанием реалий нового общества и перспектив борьбы, с метафизической основой деятельности, но пока что слабо решается задача повышения классового самосознания постиндустриальных производителей и выработка форм их социальной кооперации.
Интересно, что все три центра так или иначе позиционируются как патриотические, противопоставляя себя таким образом истеблишменту режима 4 октября, расцениваемому целиком как антирусский и изменнический (режим диаспор, компрадоры и т.п. определения).
Для понимания базовых процессов в постреволюционной России имеет смысл сначала остановиться на сильных и слабых сторонах каждого из трёх центров будущей кристаллизации, а затем рассмотреть возможность их сотрудничества или противостояния.
*
Начнём наш анализ с неофашистского центра. В метафизическом плане он базируется на гностическом концепте. В антропологическом плане это означает его привлекательность для суицидально-параноических психотипов, правильная организация которых в орденские структуры способна сделать их грозной силой. В экономическом плане неофашизм опирается на корпоратократию, предлагая ей себя как передовой боевой отряд, авангард с претензией на руководящую и направляющую силу. В плане социальной организации фашизм традиционно тяготеет к апартеиду. В плане идеологии неофашизм опирается на героический миф. В плане сексуальной жизни фашизм стремится к жёсткой регламентации всех форм сексуальности, что приводит к массовым истериям, через которые осуществляется управление массами. Для элит фашизм предлагает доведённые до извращения (то есть сопряжённые с некрофилией) формы сексуальности.
Сильной стороной русского неофашизма является мощь стоящих за ним глобальных корпораций (с русским топ-менеджментом и хозяевами) и система глобальных связей в Русском мире в целом по всей планете. Другой сильной стороной является система хорошо налаженных связей с англосаксонскими элитами. Сильной стороной является наличие традиции, убеждённость и целеустремлённость. Наконец, в НТС важную роль играли силы, ориентированные на конвергенцию, то есть сотрудничество с другими идеологиями. Это означает, что есть шанс их выхода на доминирующие позиции, что дало бы русскому фашизму адекватную политическую тактику.
Слабые стороны реального русского неофашизма весьма многочисленны. Наиболее тяжёлой из них является полное отсутствие теоретической базы и конструктивной программы ответа на вызовы времени. Причина этой проблемы очевидна: эту работу в любой идеологической структуре и национальном эгрегоре неизбежно выполняют евреи (в том числе в НСДАП, режиме иранских аятолл и даже в Саудовской Аравии). Русский фашизм почти не обладает иммунитетом к антисемитизму, более того, имеет глубоко нацистскую традицию наподобии нацизма германского, сотрудничество с которым было одним из важнейших этапов его становления. В силу этого евреям, имеющим склонность к гностике, в личном плане некомфортно оказывается работать в рамках политического гностицизма, и они уходят в чистую мистику.
Нельзя сказать, чтобы эта проблема выглядела фатальной и непреодолимой. В НТС есть своя традиция борьбы с антисемитизмом и сотрудничества с русским еврейством. Ориентированные на перспективу лидеры также в той или иной мере демонстрируют осознание факта, что антисемитизм бьёт не по евреям, а по патриотическим силам. Например, рупор НТС «Спутник и Погром», начав с оголтелого антисемитизма, постепенно снижает градус декларируемой юдофобии. Наиболее перспективный лидер этого фланга, Игорь Стрелков, в частных беседа и переписке отдававший дань антисемитским предрассудкам, с момента своего превращения в публичного политика полностью избегает антисемитской риторики. В случае, если политическому фашизму в России удастся очиститься от антисемитизма, вполне возможно появление адекватного и масштабного идеолога-гностика, который даст этому центру будущее, ныне отнимаемое у него клоунами типа Дугина или Джемаля.
Второй слабой стороной русского фашизма является полное отсутствие программы социальной организации. Фашизм немыслим без ядерной орденской структуры. На сегодня русский фашизм манипулируется посттевтонским орденом, габсбургами и наследниками Туле-SS. C таким бэкграундом практически нереально привлечь мощные национальные силы, а многонационалы в России имеют свои формы фашизма (в том числе с хорошей орденской организацией, к примеру ХезБутТахрир). НТС в силу специфики своего положения на Западе ориентировался на либеральные форматы политической организации, которые неимманентны метафизике фашизма. В силу этого перед русскими фашистами жёстко стоит задача формирвоания национального ордена. От того, справится ли он с этим вызовом, и зависят его перспективы. Полагаю, в горниле разворачивающейся ныне мировой войны такой орден вполне может быть выкован.
К проблеме отсутствия орденской организации примыкает проблема отсутствия развитой системы магических практик. В отличие от либерализма или социализма, фашизм без оккультно-магической составляющей бессилен. В то же время вместо настоящей дееспособной магии сейчас в его рамках продвигается гбшное шарлатанство совершенно комичного пошиба. Без доступа к ресурсам современной магии, установления контакта с ядром Русского эгрегора через коллективное бессознательное, успех русского фашизма представляется недостижимым.
*
Посмотрим теперь ситуацию на левом фланге. В метафизическом плане левые движения основаны на хилиастической эсхатологии. В антропологическом плане это означает его привлекательность для гармоничных, жизнеутверждающих и жизнелюбивых психотипах, правильная сепарация и организация их альтруистической части способна сформировать мощнейшие социальные силы. В экономическом плане левые опираются на социально обиженные слои, заинтересованные в поиске социальных балансов. В плане идеологии левые опираются на миф о золотом веке и земном рае (в прошлом и будущем). В плане сексуальной жизни левые пытаются найти баланс между сексуальной свободой и целмудрием, то есть считают допустимой сексуальную свободу лишь в тех рамках, в которых она не мешает стабильности базовых социальных институтов. Для элит левые считают допустимыми любые формы сексуальности, кроме извращённых (т.е. некрофилических).
В рамках Русского мира есть два зачатка левого ядра - Движение «Суть времени» и ополчение Мозгового. У «Сути времени» есть системный подход к конструированию будущего, зато Мозговой является реальным вождём, которого у «Сути времени» нет (и не может быть, так как главный идеолог его не потерпел бы, а сам выполнять функции лидера неспособен организчески). Тем не менее на перспективу имеет смысл предполагать единый левый центр кристаллизации, который объединит и партийную структуру, и идеологию, и метафизику и вождя.
Сильной стороной новых Русских левых является наличие у них форы в плане организации. Пока что и неофашисты и нетократы отстают от них катастрофически. Кроме того, Кургинян формирует выверенную политическую идеологию, практически не делая ошибок в оценке истории, политических сил и геополитической ситуации. Но на этом сильные стороны левых пока что заканчиваются. Поэтому перейдём к слабым.
Во-первых, Кургиняну сотоварищи так и не удалось решить проблему метафизики. К чести Кургиняна надо признать, что он эту проблему чётко осознал, но пытался решить негодными средствами, то есть через рациональное рассмотрение проблемы, аналитику. В то же время она неразрешима без конкретной практики общения с коллективным бессознательным и формирования прямого контакта с ядром национального эгрегора. То есть решением метафизической проблемы левых является такой формат личностного роста, который позволит сделать свою интуицию каналом трансляции воли национального эгрегора. Современные гуманитарные технологии предлагают инструментарий для такого решения, но они лежат за пределами образования Кургиняна и его круга.
Во-вторых, у новых левых нет адекватной социологической теории. Вместо развития марксизма Кургинян пытается манипулировать категориальным строем полуторастолетней давности, который не объясняет суть постиндустриальных классовых раскладов. Поэтому Кургинян так и не может сформулировать, какой класс может быть опорой новой левой идеологии, какому классу присущ исторический оптимизм.
В-третьих, в отсутствии внятного политического лидера его функции пытается исполнять сам Кургинян, что является сплошной катастрофой для движения. Политический лидер обладает развитой интуицией и работает по интуиции, то есть транслирует в мир волю эгрегора, на который замкнут. Кургинян же пытается принимать решения на основе аналитических раскладов и расчётов, в результате чего всегда гарантированно ошибается. Поэтому титанические усилия по реализации совершенно правильной стратегии строительства партии нового типа дают довольно скромный результат, ибо наработанный непосильным трудом организационно-политический капитал растрачивается в результате ошибочных тактических ходов. Сочетание правильных оценок ситуации с принятием абсолютно ошибочных решений всегда было визитной карточкой Кургиняна.
В-четвёртых, слабой стороной левых является из завязка на существующую государственность и панический страх перед предстоящей её утратой, что может привести к параличу в момент крушения режима.
*
Что же представляет из себя третий центр кристаллизации послевоенного-послереволюционного русского политикума - нетократия?
В метафизическом плане он базируется на концепте свободы, продолжая метафизику античности-ренессанса-провещения. В антропологическом плане это означает привлекательность нетократии для независимого селф-мейд психотипа, склонного к интуитивной самостоятельной деятельности, максимальной эмансипации от социальных зависимостей (что позволяет недобросовестным оппонентам из числа левых причислять их к социопатам). Сила этого типа в способности к сетевой организации, неиерархическому и неинформационному когерентному поведению, недоступному другим психотипам. В экономическом плане нетократия опирается на независимых постиндустриальных производителей, высокотехнологические корпорации, лиц свободных профессий. В плане идеологии нетократы тяготеют к неолибертариантству. В плане сексуальной жизни нетократы сторонники абсолютной сексуальной свободы, не принимая при этом любые формы эксгибиционизма (от гей-парадов до регламентаций сексуальной жизни). Элит как таковых у нетократов нет, так как нет иерархий и сопутствующих им различий в образе мыслей и жизни на разных уровнях организации.
Сильной стороной русской нетократии является то, что только у НПР есть современное социологическое учение, адекватно описывающее реальности и предлагающее адекватный категориальный строй для её анализа. Сильной стороной является также глобальный характер нетократического сообщества при чётком национальном самосознании. Сильной стороной является наличие системы личностного роста и обучения методам информационного и неинформационного управления реальностью. Сильной стороной является наличие эффективного инструментария решения метафизической проблемы, установления связи с коллективным бессознательным, ядром эгрегора, развитие интуиции. Сильной стороной является наличие разработанного инструментария неинформационного управления - основной социальной и технической технологии послевоенного будущего. На этом сильные стороны кончаются.
Слабой стороной русской нетократии является слабость её социальной базы в странах б/СССР, недостаточность классового самосознания постиндустриальных производителей. Слабой стороной является то, что пока не найден формат сетевой организации, способный оперативно конкурировать с иерархическими боевыми структурами (в теории существует, но не верифицирован социальной практикой). Слабой стороной является недостаточное внимание к инструментам пропаганды. Слабой стороной является метание между классовой и национальной мотивацией.
Слабостью является катастрофическое непонимание характера мотиваций истеблишмента уходящей постсоветской государственности. Эта слабость проявилась в попытке в 2012 году предложить режиму РФ сотрудничество на его условиях в целях формирования современных видов оружия для создания преимущества РФ в приближающейся мировой войне. Истеблишмент РФ не увидел предмета сотрудничества, так как не был предложен механизм распила бабла, а стратегические вопросы находятся вне его менталитета.
*
Наметим крупными штрихами, в какой социальной и геополитической ситуации придётся действовать политическим силам после краха режима 4 октября. Во-первых, надо осознать, что этот режим - последняя реинкарнация существования Русского мира в государственном формате. Постиндустриальному миру государственная форма организации неимманентна. Основными формами существования будут постиндустриальные анклавы, муниципально-феодальные образования киберпанка, глобальные корпорации и их национальные капитулы. Следовательно, новый формат существовании Русского мира будет глобальным, объединять Русских по всему земному шару, не ограничиваясь какой-либо территорией.
Крах режима 4го октября означает крах всех его сателлитов, живущих дотациями из Кремля и под крышей его спецслужб. Киевская хунта, среднеазиатские этнократии, прибалтийские лимитрофы рассыпятся как государства в течении короткого срока из-за бюджетного коллапса и бесцеремонного вмешательства конкурирующих финпромгрупп в государственное управление (захват в заложники семьи чиновников, шантаж отжатием имущества, прямое насилие, убийство ключевых фигур, стравливание лохов и т.п.). Жизнеспособные структуры организации жизни останутся на уровне муниципальных образований. Возможны их объединения в весьма слабые конфедерации.
Так или иначе муниципалитеты должны будут искать крышу каких-либо ЧВК. Если эти ЧВК будут Русскими, то сохранится некий переходный формат, поддерживающий иллюзию целостной государственности. Основной же задачей Русского мира в это время будет сохранение своей идентичности в глобальном масштабе, то есть сохранения языкового и культурно-символического единства. Только на этой базе будет развиваться новый формат социальной организации - сетевой формат.
В зоне киберпанка останется иерархический толпо-элитарный формат социальной организации на уровне муниципий и феодальных образований (на уровне мегаполисов - формат ЛНР-ДНР, на уровне мелких муниципий - цапки). Однако между ними уже неизбежно будет формироваться сетевая организация. В постиндустриальных анклавах сетевой формат организации будет присущ и внутреннему политическому и социальному устройству. На уровне глобальных корпораций развернётся конкуренция между сетевыми и иерархическими глобальными структурами.
*
Можно предположить семь возможных форматов социальной организации. Три чистых - фашизм, коммунизм, либертарианство. Три смешанных, если они будут сформированы коалицией двух из трёх сил - сословный строй со свободными анклавами и дарвинистской организацией киберпанка («Текен»), сословный строй со свободными анклавами и дотируемым ими СССР2,0 как инструментом «воспитания нового человека», коммунизм «по Сухомлинскому», военно-коммунистический формат. Наконец, в случае складывания широкой национальной коалиции из всех трёх сил сложится сословно-территориальный строй с системой жёсткого апартеида по психотипам (гностикам - фашистские анклавы, хилиастам - дотируемый коммунизм СССР2,0, свободным - сетевые анклавы). При этом, конечно, в процессе воспитания будет введён взаимный обмен антропоматериалом.
Чтобы понять ход переходного процесса, необходимо оценить возможности взаимодействия всех этих сил в революционный и постреволюционный период. Но это - тема уже для другого очерка.