Бытие как оно есть

Feb 11, 2019 20:21

...Можно не сомневаться, что служители маркетингового культа прекрасно знают, что они делают (производят) для кого и в каких целях.


Потому и не пытаются заменить индустрию игровых и прочих развлечений на что-нибудь менее духовно и психически разрушительное.

Оригинал взят у sokura в Бытие как оно есть
пишет ss69100 в Бытие как оно есть

В противном случае переориентировали бы производство «вещной реальности», таким образом существенно снизив духовную деградацию «хомо сапиенс».

Но о чём они точно не догадываются, - это то, что являются первыми жертвами духовного и морального разложения.

Проблема тем более актуальна, что сущность человека разрушается темпами, много опережающими защитные ресурсы трагически быстро истощающейся психики.

По этой причине социальные акселераты всех слоёв общества не успевают оценить опасность. Чтобы упредить её, каждой новой эпохе необходимо комплексное понимание проблемы, чего не происходит, ибо ощущают и понимают опасность лишь те, кто успел ощутить трагизм разрушения личности.

Когда же понявшие начинают делиться своими открытиями, то натыкаются на предсказуемо враждебное отношение сначала со стороны «дирекции» Рынка, а потом со стороны потерявших уже навыки мышления и плотно «севших на иглу» потребления.


К слову, гибельная тяга к индустрии развлечений происходит не по «глупости молодости», а ввиду того, что эмоциональное восприятие, увлекаемое энергией роста, обгоняет способности юношества к анализу происходящего и сознаванию последствий.

Ведя к истощению внутренних потенций и патологии внешних привязанностей, это в конечном итоге приводит к исчезновению инстинкта духовного и социального самосохранения.

Истощение внутренних ресурсов человека закономерно обернулось потребностью в новых ценностях и, понятно, ценниках на них.

Если в далёкие 1970 гг. «фирменный» полиэтиленовый пакет свидетельствовал едва ли не о положении в обществе его обладателя, то теперь «вещь», упакованная в «пакет» маркетинговой эпохи, - в принципе стала символом уровня и стиля жизни. «Облагороженные» духовными претензиями, но олицетворенные в вещах, - новые (как копеечные, так и очень дорогие) «индульгенции» раскупаются в количествах, о которых папский клир не смел и мечтать!

Причём если долютеровские покупатели, развязывая кошель, по-своему всё же заботились о душе, ибо надеялись на Рай «;там.», то нынешние покупатели, не имея подобных иллюзий, стремятся найти его здесь. Эта «здешняя идея» тесно связана с, во времена Кальвина поставленной Западу, ветхозаветной идеологией.

Опираясь на неё, нынешние строители «башни» глобального мира создают единый для всех народов язык потребления, в которых материальный успех не просто признак благодати, а сама благодать.

Тем не менее, устранение личности и самой сущности человека достигло такой степени, что пришло время осознать простую истину: массово проводимое оглупление и идиоти-зация населения, уничтожающие человека в его духовной, творческой и мыслящей ипостаси, - ничуть не менее преступны, нежели его физическое устранение.

Нужно понять (пока это ещё возможно), что это такое же преступление против человечества, как и то, которым заклеймили себя германские пацг! Поскольку, и тупеющий от несчётного числа материальных благ потребитель, последовательно выводимый из паскалевского «мыслящего тростника», и одеревенело существующая человеко-овощь относятся к бывшему человеку…

II
Когда всё это началось? Почему привилось и так долго сохраняет свои позиции в духовно вымирающем и психически деградирующем племени человеческом?

Не углубляясь в дебри истории, остановимся на распознаваемой её части. Причём не «всех народов», а лишь ответственных за плоды цивилизации, коими являются державы Старого Света, в конце XVIII в. принявшие не очень тяжёлые роды Нового.

Именно там - в хлеву «нового Вифлеема» с его необъятными прериями, неисчислимым поголовьем скота и не привыкшими к обузданию ума аборигенами, как и охотившимися на них, как на зверей, новыми жителями - и зарождались госструктуры около-европейской цивилизации, которая вошла в историю под весьма ёмким и справедливым названием Дикий Запад (Wild West).

Для большего уяснения проблем материально ориентированного, а потому в этих рамках прогрессивно развивающегося мира, обратимся к тому, что особенно «любит счёт», а именно - к золотому тельцу или, дабы не ослепнуть от его блеска, к его эквиваленту - денежным знакам. Для начала сделаем краткий экскурс в развитие финансового капитализма.

Став денежной единицей государства в Малой Азии ещё в VII в. до и. э., деньги на протяжении многих веков были основным регулятором экономической жизни народов. Впоследствии деньги «обогатились» не только экономическими и хозяйственными полномочиями, но властными, а затем и державными функциями.

С созданием Банка Англии (1694 г.) «денежный валютный суверенитет переходит к банкирам, торговцам кредитами и валютой», - отмечает итальянский экономист профессор Джиано Аккаме.

К концу XIX в., когда экономика подчинила себе политические интересы, деньги стали играть новые роли и приобретать иное значение в мире.

Это произошло, несмотря на то, что политика имела решающее значение в распределении общественных благ, в регулировании которых экономика играла вспомогательную роль.

«Нельзя забывать о функциях государств в буржуазном мире, - отмечал Иосиф Сталин в интервью Герберту Уэллсу (1934). - Это - институт организации обороны страны, организация охраны порядка, аппарат собирания налогов. Хозяйство же в собственном смысле мало касается капиталистического государства, оно не в его руках. Наоборот, государство находится в руках капиталистического хозяйства».

Ещё быстрее экономики развивалось банковское дело.

Благодаря колоссальной концентрации в своих руках денежного капитала и распространению влияния на хождение общественного капитала, банки превратились в совладельцев средств производства промышленности и хозяйства.

Образование банковских монополий в свою очередь ускорило монополизацию производства. Угрожая лишением кредита и другими мерами экономического давления, банковский капитал принуждал контролируемые им предприятия идти по пути объединения в картели и тресты, тем самым увеличивая «площадь» своего экономического охвата и создавая нишу в политическом бытии.

Ибо деньги, как таковые, не являются проводниками политических идей. Неся служебную функцию, они обслуживают лишь тех, кто, полагают их владельцы, умеет распорядиться капиталом в целях дальнейшего его преумножения (не обязательно в денежном эквиваленте).

Лишь в этом случае капитал становится мощным рычагом воздействия на экономические системы, являясь надёжным материалом в руках «строителей» глобальных политических конструкций.

Посредством создания Системы Директоров и Наблюдательных Советов, включённых в руководство предприятий (чему не мешало встречное вовлечение предпринимателей в Советы Банков), финансисты получали возможность распоряжаться гигантскими капиталами, крупнейшими предприятиями и целыми отраслями промышленности.

Осуществляя в больших масштабах поставки государству, размещая государственные займы и получая субсидии из государственной казны, финансовые и промышленные магнаты уверенно умножали свои богатства.

Вместе с тем именно создание международных монополий обострило противоречия в сферах влияния и, обусловив борьбу за них, привело к жёсткому переделу мирового рынка.

Начавшаяся на рубеже веков англо-бурская война не только приблизила распад Британской империи, но возвестила начало конца национальных финансовых суверенитетов во всём западном мире. Дальнейшие события в разной степени были политическими свидетельствами этого процесса. Дальше - больше.

Национальные государства, испытывая сильное давление извне на их экономику, начали утрачивать свои политические суверенитеты. Это было связано с возникновением транснациональных монополии, усилением и развитием финансовой сети, подкреплённой международной системой банков.

Отметим, что параллельно этим процессам существовали формы политического идеализма - своеобразной идеологии, привитой в Англии во второй половине XIX в. писателем Джоном Рёскиным.

Отвергая технические достижения цивилизации, поэт и теоретик искусства принципиально путешествовал на бричке параллельно мчащемуся поезду.

Не слишком преуспев в борьбе с «железным монстром», Рёскин в духе чеховских героев продолжал грезить о создании «лучшего и более счастливого мира», способного сбить с «железного пути» беспорядочно развивающийся и уже выходящий из-под контроля «технический» мир.

Утопическим идеям и политическому идеализму эстетов противостояли скрытые цели находящихся в тени общественной жизни «практиков», то бишь, служителей мамоны. В основе этих целей лежало стремление к мировому господству через подчинение национального и контроль международного капитала.

Борьба финансовых концепций, центр которых был сосредоточен в международных банках на Уолл-Стрит, проходила с переменным успехом. Разница целей обусловила антагонизм двух «систем мышления» (напомню - «идеалистов» и «практиков»), приведя к непримиримому противоборству взаимоисключающих концепций устроения и покорения мира.

Выдающийся промышленник, не чуравшийся общественной и писательской деятельности, Генри Форд делил эти группы на две категории - «конструктивные» и «деструктивные», к первым относя Дж. П. Моргана и его сторонников, которые, говоря словами американского историка Кэррола Квигли, - были «убеждённые приверженцы епископальной церкви, англофилы, интернационалисты, члены интеллектуальной элиты, ориентированные на европейскую культуру» («Трагедия и надежда», 1966).

Их представляли могущественные семьи: Рокфеллеры, Карнеги, Вандербильты, Меллоны, Дьюки, Уитни, Форды, Дюпоны и некоторые другие. Ко вторым Форд относил тех, кого можно было бы назвать «интернационалистами по происхождению» или, говоря словами Форда, - «подлинных разрушителей мира, поджигателей войны».

Средствами борьбы, к слову, не делающими чести обеим сторонам, на протяжении всего противостояния служила шитая тайными нитями парламентская политика, включавшая скрытое финансирование партий, манипулирование общественным мнением посредством СМИ, кино, книготорговли, а также внедрение в профсоюзное движение и установление в нём определённых программ действия.

«Отец пиара» - американец Эдвард Бернейс в книге «Пропаганда» (1928) возвещает программу воздействия на все слои общества'. «Сознательное и умелое манипулирование упорядоченными и привычками и вкусами масс является важной составляющей демократического общества.

Приводит в движение этот невидимый общественный механизм невидимое правительство, которое является истинной правящей силой в стране». И далее: «Нами правят, наше сознание программируют, наши взгляды предопределяют, наши идеи нам предлагают - и всё это делают в основном люди, о которых мы никогда не слыхивали.

Таков логичный результат организации нашего демократического общества».

Говоря о системе образования, Бернейс пишет: «Всеобщая грамота дала человеку не разум, а набор штампов из рекламных слоганов, передовиц, опубликованных научных данных, жвачки жёлтых листков и избитых исторических сведений - из всего чего угодно, только не из оригинальности мышления.

У миллионов людей этот набор штампов одинаков, и если на эти миллионы воздействовать одним и тем же стимулом, отклик получится тоже одинаковым».

Легко видеть, что уже тогда «общественному человеку» предлагался набор вовсе не даровых «образовательных услуг», которые выводили его интересы за пределы того, что ему «не положено» было знать.

Не из последних рук получив политические рецепты и хорошо изучив кухню «разумного устроения» общества, историк Николас Батлер, копнув чуть дальше, лаконичными штрихами намечает его контуры: «Мир разделён на три класса людей: очень маленькую группу людей, которые управляют ходом событий, несколько большую группу, которая следит за ходом событий, и подавляющее большинство, которое не ведает, что происходит».

Собственно, это - политически и общественно неравнозначное, потребительски неравномерное и по своим результатам неравноценное - действо проходит через всю мировую историю. XX в. не стал исключением, как не является им и новый век.

В те же времена окружение Моргана на Уолл-Стрит занималось политикой левых радикалов на любительском уровне, поскольку одними и теми же методами пыталось закрепиться и в революционной Германии (где, будем честны, революция, витая в воздухе, так и не спустилась на землю), и в большевистской России, где революция разлилась во всю свою кровавую ширь.

В политических реалиях Германии брожения в обществах, опираясь на несовпадающие и подчас взаимоисключающие причины, привели к следствиям, лишь внешне схожим с революцией. По словам свидетеля этих метаморфоз социал-демократа Артура Розенберга, в Германии произошла «самая удивительная из всех революций».

Что же удивило Розенберга?

Наверное, то, что массы восстали против как будто бы следовавшего их интересам правительства Макса Баденского, а главная ударная сила восставших была представлена немецкими матросами, которых не интересовали идеи марксизма.

Далее, Розенбергу, наверное, было известно отношение к этим событиям лидера немецких социал-демократов (тех же революционеров) Ф. Эберта, заявившего принцу Максу 7 ноября 1918 г.:
«Если кайзер не отречётся, социальная революция будет неизбежной. Но я не желаю, я ненавижу ее) как грех»… Грехопадение, однако, происходило не только в Германии и не только в политическом и улично-революционном аспекте.

Грезя о «новом мировом порядке» на фундаменте Британской империи, американский истэблишмент и его британский аналог первоначально пытались сдерживать интегрирование России в этот самый «порядок».

В то время как там же - на Уолл-Стрит, восточный истэблишменту выскочивший словно чёрт из табакерки, в лице России провидя рост нового индустриального и военного гиганта, не прочь был наладить с русскими долгосрочные деловые отношения.

Таким образом, политика американских банкиров (в «восточной» ипостаси неясного происхождения) разделилась в своих политических симпатиях и деловых интересах, в соответствии с которыми проводила политику активного вмешательства в международные дела.

Как и какими средствами?

Да всякими. «Чем меньше политический торгаш, чем ясней ему самому его собственное убожество, тем больше он будет ценить ту систему, которая не требует от него ни гениальности, ни силы великана, которая вообще ценит хитрость сельского старосты выше, чем мудрость Перикла», - писал Адольф Гитлер о политической реальности Европы 1920 гг. в книге «Моя борьба» (“Mein Kampf”, 1925).

Путаные послевоенные реалии европейской жизни создавали именно таких политиков, которые, опираясь на «сельских старост» от экономики, вместо реальных улучшений жизни пускали мыльные пузыри в глаза исстрадавшемуся налогоплательщику.

Именно они совместно с мелкими служащими рынка под руководством жрецов мамоны «по рождению, по происхождению, по наружности и по внутренности» делали ставку на коммунистов.

Этот выбор устраивал бы их уже потому, что проверенно являлся самым безотказным взрывным устройством против всяких форм «атавистического» национализма. Опасность последнего не без оснований казалась условным космополитам чрезвычайной. Укрепив наихудшие их опасения, это подтвердило ближайшее развитие событий в Италии и Германии.

Правота как условных, так и безусловных интернационалистов-космополитов состояла в том, что социалистическая или коммунистическая идеология, усиленная беспочвенным «интеллектуализмом», является наиболее действенным тараном, направленным против всех националистических теорий, за исключением одной - сионистской.

Аккурат с этой точки зрения необходимо рассматривать политические потрясения на протяжении всего XX в., не упуская из виду, что кабальный и даже государствоубийственный для Германии - Версальский договор стал одной из главных причин роста национального сознания немцев.

Негативная реакция на эти процессы определённых финансовых кругов за рубежём (включая финансовый и политический истэблишмент активно осваивающих мировую арену США) лишь обострила их развитие.

Более того, суммарные политические и экономические обстоятельства того времени заставляют думать, что экстремальные формы национализма были ответом на угрозу национальному бытию Германии и самому её историческому существованию.

В условиях Великой Депрессии обострилось деление мировой элиты по партийным признакам. «Деструктивное», по Форду, семейство Варбургов приняло, условно, сторону коммунистов, а «конструктивный» клан Моргана (к которому в Англии питала симпатии финансовая элита во главе с Освальдом Мосли и главой Банка Англии Монтегю Норманом) сделал ставку на нацистские партии в Германии.

Дело всё же было не в тех или иных пристрастиях деловой и финансовой элиты. В некотором смысле весьма чувствительные к политике, финансовые «акулы» размещали капитал там, где он приносил наибольшие дивиденды.

Здесь и отметим, что параллельно «настроениям» о себе заявил процесс, в ходе которого отдельные группы, обладающие финансовой властью (в соответствии с настояниями времени объединявшиеся ещё и по партийному признаку), поглощались более крупными международными корпорациями.

Этот процесс завершился к началу 1930 гг., среди прочих исторических последствий вызвав подъём III Рейха в Германии и, собственно, начало II Мировой войны, скоро приведшей к переустройству мира. А до того в мировую бойню были вовлечены страны Европы, Азии, Африки и Соединённые Штаты, словом, всё цивилизованное человечество.

Сами банкирские «партии», в своём противостоянии варьируя непосредственно банковские и пограничные им политические интересы, были не только включены в Мировую войну в качестве противоборствующих сторон, но и приняли прямое участие в долгосрочном проектировании мировой истории…

Развитие послевоенных реалий, в ряде других причин спровоцированное коммунистическими утопиями, вызвало образование «социалистической Европы», Китайской Народной Республики, впоследствии приведя к разъединению Вьетнама и Кореи.

Но это произошло несколько позднее. А пока великая Финансовая Возня - назовём её «Международной Вознёй Финансов» (МВФ) - по ходу дела изъяв из политического обращения мелкие и средние предприятия, по мере подчинения стран привела к созданию наднационального международного центрального банка. Этакого «троянского коня» или «чёрного ворона» банковской системы.

Поначалу перебиваясь «падалью» или «кормовым сеном» в виде не способных к жизни и вялых в конкурентной борьбе соперников, «ворон» этот, напитавшись их кровью, скоро обратился в намертво разящего железным клювом грифа мирового масштаба.

Сосредоточение огромной власти в отдельных банках неизбежно вело к радикальному переделу её в пользу кучки богатейших центральных банков мира.

Новые банковские организации, заявившие о себе в период между Мировыми войнами, лишь повторяли на международном уровне то, что было закреплено в американском «Национальном законе о банках» ещё в 1864 г. и подтверждено уставом «Закона о Федеральном Резерве» (1913).

Этот Закон о «золотом тельце» - в своём существе ветхий, то есть с древними корнями и пороками, послужил основой для создания международной банковской картели, постепенно присвоившей себе право диктовать кредитную политику банкам всех стран[24]. И не только банкам.

В 1929 г. Председатель Банковской комиссии Палаты представителей Луис Макфэдден, выступая в Конгрессе, заявил: в мире существует «сверхгосударство, управляемое международными банкирами и международными промышленниками, действующими заодно, чтобы подчинить мир своей воле».

В 1933 г. он обвинил Федеральную резервную систему «в присвоении 80 миллиардов долларов правительства США… Я обвиняю их… в заговоре с целью передачи иностранцам и международным ростовщикам права собственности и управления финансовыми ресурсами США» [25].

Стоит ли удивляться тому, что американский налогоплательщик, не зная деталей, но нутром своим чуя источник зла, не осуждал антиправительственные демонстрации и сторонников «сильной руки»?!

Сумрак власти, в котором терял свои контуры факел Статуи Свободы, привёл к тому, что в США с 1934 г. действовала правоэкстремистская политическая организация «Лига американской свободы»[26].

Её курировала группа влиятельных монополистов, но ведущую роль в ней играло семейство Дюпонов, контролировавших значительную часть военной и химической промышленности США. Кроме Дюпонов, делами «Лиги» заправляла промышленная знать, связанная с Рокфеллером, Меллоном и Морганом. Держа нос по ветру, монополистический капитал в лице Дюпона, Меллона, Моргана, Хёрста и Форда открыто финансировал профашистские группы.

Настроения деловых кругов недвусмысленно выражали информационные бюллетени, в основном рассчитанные на бизнесменов. С весны 1935 г. там начали появляться статьи, которые сводились к преклонению перед экономической программой Германии и, что для нас важно, - её идеологической подоплёкой: «многие представители деловых кругов связывают свои надежды на будущее с фашизмом»…

Не удовольствовавшись «отдельными» признаниями достижений немцев, американские эксперты, на страницах тех же изданий давая критический обзор деятельности администрации Рузвельта, прямо призывали её следовать «заокеанскому» образцу: «Наша форма правления должна быть изменена на нечто похожее на фашистскую форму». Между тем смена «формы» произошла раньше - и не в экономике.

С начала 1930 гг. в США легально действовали десятки тренировочных лагерей, организованных «Германо-американским союзом» (German American Bund). Под опекой лидера «союза» Фрица Куна молодые американские немцы проходили интенсивную военную подготовку, попутно приучаясь любить свою «старую родину».

Возвращаясь к наивной политике «условных большевиков», по капризу истории подвизавшихся на Уолл-Стрит, замечу, что именно она принесла свои плоды в Германии. Она же поддерживала коммунистическую партию, благодаря чему последняя добилась на выборах в 1930 г. потрясающих результатов.

Впрочем, после громкой победы акции коммунистов значительно упали, поскольку их интернационализм был шит белыми, или, лучше сказать, - золотыми нитями тех же условных космополитов.

Стороны в который раз были разведены, после чего к середине 1930 гг. предельно ясно обозначились средства и цели дальнейшей борьбы. Годы Великой Депрессии, прочистив мозги многим, помогли уяснить думающим людям опасность «финансового интернационала», которым (это тоже не было тайной для знающих людей) заправляли банкиры «космополитической мысли» с теми же, неувядающими в веках золотыми прядями на висках.

Именно эта наднациональная организация повсеместно в мире организовывала жёсткий заслон всякому национальному движению. Уже упоминавшиеся средства варьировались в зависимости от места их применения.

В одном случае это было финансирование левых и национал-социалистических «рабочих» партий, в другом - профсоюзных организаций, которые скоро попали под жёсткую опёку имперски ориентируемых штурмовых отрядов.

И здесь деньги являлись надёжным индикатором политических событий, наиболее впечатляющим из которых был рост международного национального движения.

К тому времени финансовый клан Морганов дышал на ладан. Пытаясь следовать в фарватере «партийной» финансовой и экономической политики, он для обретения второго дыхания вошёл в контакт с промышленной мощью компаний Генри Форда и некоторыми деловыми кругами Великобритании.

Однако последняя в сентябре 1931 г. отказалась от золотого стандарта (тем самым сознательно разрушив международную систему платежей) и полностью прекратила финансовые вливания Веймарской республике.

Получив от ворот поворот, наиболее крутые приверженцы английского истэблишмента решили пойти «другим путём», не останавливаясь перед поиском «сильной личности» с тем, чтобы наделить её сверхполномочиями. Личность уже была. Вопрос был в том, чтобы умело привлечь её к делу.

Осенью 1930 г. в США прибыл председатель Рейхсбанка Германии Ялмар Шахт для обсуждения со своими коллегами приход Гитлера к власти.

Спустя год (11 октября 1931 г.) в Гарцбурге на совещании банкиров, деловой элиты, высшей аристократии и генералитета, Шахт довёл до сведения присутствующих мнение американцев о целесообразности установления в Германии власти фашистов.

Финансовые кланы (клика Варбурга, Д. Шиффа и др.), внося свою лепту для прихода к власти Адольфа Гитлера, не прочь были контролировать и дальнейшую внешнюю политику фюрера. Это с самого начала не очень получалось, а потом и вовсе не получилось. Реально оценив международную обстановку в Европе (и, что важно, - экономические достижения в СССР) [27], Гитлер уверился в силе своей партии и политической перспективе её программы [28].

Придя к власти, он установил диктатуру, и, выйдя из-под внешнего контроля, остальной путь решил пройти сам…

Справедливости ради скажем, что последующая завоевательная политика фюрера, приведя к гибельному безумию II Мировой войны, не была плодом лишь его разгорячённого ума (и, как впоследствии выяснилось, - болезни Паркинсона, начавшейся в 1940 г.). «Безумию» предшествовала не столько диктатура, сколько общее положение дел в мире.

К примеру, на другом его конце, Япония, экономически датируемая США, а потому легко угадывавшая желания патрона, - плела сети против СССР в Китае и Монголии. Промежуточная задача интеркапитала состояла в «растягивании» военных ресурсов СССР на огромные пространства, дабы ослабить способность сжатия их «в кулак».

Общая стратегия состояла в подготовке политической и военной базы для борьбы с СССР на всех мыслимых фронтах. Глобальной же целью являлось устранение «большевистского государства» с политической арены в качестве потенциальной супердержавы.

Но, прежде чем делать далеко идущие и ко многому обязывающие выводы и заключения, рассмотрим в общих чертах политическое пространство Западной Европы, позволившее националистам прийти к власти не только в Германии.

В этих целях обратим внимание на политический клубок, «ниточки» которого ведут к международному положению на рубеже XIX-XX вв. С пользой для дела вернёмся к временам, когда замысловатый политический и финансовый спрут стал охватывать многие страны Европы и мира. Хотя первые движения его заявили о себе несколько ранее.

Во второй половине XIX в. обозначился рост мирового капитала, который активно искал себе приложение. Прежние планы и притязания стран уже не соответствовали быстро меняющемуся политическому калейдоскопу.

Колониальный аппетит, жандармские приоритеты и экономические амбиции ведущих держав, усилившись после поражения России в Крымской войне (что привело к переоценке ролей в Европе среди основных игроков), к концу века приняли более жёсткие формы.

Нестабильность на «рынке» колоний не могла удовлетворять державных колонизаторов, в число которых ломилась имперская Германия. Агрессивную роль капитала усугубляла боязнь мировых держав опоздать к всё более очевидному для всех переразделу добычи.

Между тем Англия на протяжении многих лет упорно наступала на те же грабли, что Испания двумя веками ранее. Остригая свои колонии едва ли не со шкурой их обитателей, она, богатея, запустила производство, в результате чего по темпам роста стала серьёзно уступать Германии и США.

Ведущие державы, держа друг друга на прицеле, стремились усилить свои позиции любыми способами. Разница была лишь в приоритетах, дипломатических средствах и политической воле в их реализации.

Если Германия, поднимая промышленность, нуждалась в новых природных ресурсах, то Франция делала ставку на добычу капитала посредством развития банковского дела, а Англия по-прежнему не без успеха производила текстиль, которым благодарная Германия утирала своё военное производство.

Россия же продолжала укрупняться, принимая в своё лоно донельзя отсталые регионы Средней Азии. Испытывая немалые трудности в развитии слабого производства, она более всего нуждалась в деньгах.

Без достаточных на то оснований отдаляясь от Германии и без веских причин сближаясь с (формально богатой) Францией, Россия в 1893 г. ратифицировала военную конвенцию, которая закрепила антигерманский союз. Этот шаг стал решающим в расстановке политических сил в Европе и мире.

Напомню, к тому времени уже действовал «Тройственный союз» (1879-1882 гг.) - военно-политический блок Германии и Австро-Венгрии, к которой примкнула Италия. Политическое объединение последней не очень способствовало созданию национального производства, ибо владельцы капиталов, боясь потерять в нём деньги, предпочитали участвовать в биржевых спекуляциях.

В 1904-1907 гг. по временно совпавшим интересам сложилась Л. нтанта - военно-политический блок России, Англии и Франции.

По небу пошли электрические заряды… Было ясно, что буря не за горами. Близилась расплата за долгие годы колониального грабежа!

***
Из книги В. Сироткина «Цепи свободы. Опыт философского осмысления истории».

война смыслов, потреблядство, потребляди, власть Тьмы, общество, Сатанизм

Previous post Next post
Up