(no subject)
Встамши вчера поутру, ну, ладно, это был вечер, обнаружил, что чем-то воняет. Проверил обычных подозреваемых - всё чисто. Вонь определенно была внешняя. Хорошая, сочная, крепленая вонь. Такая вонь бывает только у не очень молодых людей, которые не мылись, скажем, год. Это был точно не я - я мылся в прошлом месяце. Осторожно открыв дверь на лестничную площадку и обозрев окрестности я обнаружил двух бомжей, кажется разнополных (сложно было определить), спящих в обнимку. Я закрыл глаза в надежде, что они исчезнут. Но они никуда не делись. В растерянности я пошел за пивасом. Когда вернулся они лежали на том же месте.
На следующее утро они продолжали там лежать. Я проскочил мимо и пошел по своим делам. Рядом с бомжами был один из жильцов, который им что-то выговаривал.
Вечером я вернулся. Смутно знакомый мужик курил у двери в подъезд. Назвал меня почему-то Андреем, спросил, видел ли я бомжей. Поболтали. Мужик оказался соседом сверху, у него жена с варикозом и астмой и ребенок, который полный еблан ничего вообще не понимает в этой жизни. Раздражающе долго жал руку, не переставая трепаться.
Тем временем вышла дама с собакой, милым джек-рассел-терьером. Спросила, видели ли мы бомжей. Её звали Светлана, у неё бывший муж алкоголик, не платит элементы, сука, у собаки камни в почках, пасынок ебанулся по доте 2 (не, правда, она так и сказала), доктора ебланы, не могут разобраться с её неврологией, продукты подорожали, а правительство - сволочи и воры.
Тем временем вышел молодой парень из квартиры напротив. От него жутко несло марихуаной. Спросил, видели ли мы бомжей. Сказал, что думал, что они мертвые, попинал ногами, те ожили, сказал, чтобы убирались. Те ответили, что хотят спать здесь. У него не нашлось аргументов против и он пошел на улицу. Его звали Павел. У него беременная подруга, он работает продавцом мобильников, у них есть старый персидский кот, который постоянно линяет.
Смутно знакомый мужик сказал, что уже вызвал ментов и, собственно, ожидает их тут.
Я попрощался и пошел к себе. Кажется разнополые бомжи так и лежали на том же месте. Вокруг них собралась небольшая тусовка из квартирантов. Особо нежные барышни зажимали нос платочками. Я присоединился к ним.
Была Ирина Витальевна, у которой рак в ремиссии и четыре кота, она жила слева от меня. Я с ней особо не виделся, здрасьте-здрасте разве что. Познакомились. Она мне пожаловалась на сбербанк и очереди, на председателя ЖСК и жуткую погоду, и городские службы, от соли ей разъело новые итальянские сапожки, а в бассейне куда она ходит жуткий запах хлорки.
Был сосед справа, Иосиф Моисеевич, у него сын эмигрировал в Израиль, рабочие, что ремонтировали его хату лентяи и халтурщики, его волга дышит на ладан, а до синагоги пилить почти час. Внук раздолбай, свалил из меда и пошел работать диджеем.
Мрачный мужик этажом ниже по фамилии Савельев вышел на площадку с голым, не очень мускулистым торсом, закурил и сказал, что во всем виноват Обама. Даже объяснил: дескать, из-за санкций мы не может позволить себе социальные программы и поэтому бомжи спят где придется, включая наш парадняк.
В конце концов пришла полиция. Потыкали в бомжей своими резиновыми палками, сказали, чтоб валили. Бомжи встали, они оказались и правда разнополыми, качаясь, спустись по лестнице и покинули наш дом.
Наша соседская тусовка еще немного постояла на площадке. Мы никогда раньше особо не общались. Потом все разошлись.
Ушел и я.
На следующее утро они продолжали там лежать. Я проскочил мимо и пошел по своим делам. Рядом с бомжами был один из жильцов, который им что-то выговаривал.
Вечером я вернулся. Смутно знакомый мужик курил у двери в подъезд. Назвал меня почему-то Андреем, спросил, видел ли я бомжей. Поболтали. Мужик оказался соседом сверху, у него жена с варикозом и астмой и ребенок, который полный еблан ничего вообще не понимает в этой жизни. Раздражающе долго жал руку, не переставая трепаться.
Тем временем вышла дама с собакой, милым джек-рассел-терьером. Спросила, видели ли мы бомжей. Её звали Светлана, у неё бывший муж алкоголик, не платит элементы, сука, у собаки камни в почках, пасынок ебанулся по доте 2 (не, правда, она так и сказала), доктора ебланы, не могут разобраться с её неврологией, продукты подорожали, а правительство - сволочи и воры.
Тем временем вышел молодой парень из квартиры напротив. От него жутко несло марихуаной. Спросил, видели ли мы бомжей. Сказал, что думал, что они мертвые, попинал ногами, те ожили, сказал, чтобы убирались. Те ответили, что хотят спать здесь. У него не нашлось аргументов против и он пошел на улицу. Его звали Павел. У него беременная подруга, он работает продавцом мобильников, у них есть старый персидский кот, который постоянно линяет.
Смутно знакомый мужик сказал, что уже вызвал ментов и, собственно, ожидает их тут.
Я попрощался и пошел к себе. Кажется разнополые бомжи так и лежали на том же месте. Вокруг них собралась небольшая тусовка из квартирантов. Особо нежные барышни зажимали нос платочками. Я присоединился к ним.
Была Ирина Витальевна, у которой рак в ремиссии и четыре кота, она жила слева от меня. Я с ней особо не виделся, здрасьте-здрасте разве что. Познакомились. Она мне пожаловалась на сбербанк и очереди, на председателя ЖСК и жуткую погоду, и городские службы, от соли ей разъело новые итальянские сапожки, а в бассейне куда она ходит жуткий запах хлорки.
Был сосед справа, Иосиф Моисеевич, у него сын эмигрировал в Израиль, рабочие, что ремонтировали его хату лентяи и халтурщики, его волга дышит на ладан, а до синагоги пилить почти час. Внук раздолбай, свалил из меда и пошел работать диджеем.
Мрачный мужик этажом ниже по фамилии Савельев вышел на площадку с голым, не очень мускулистым торсом, закурил и сказал, что во всем виноват Обама. Даже объяснил: дескать, из-за санкций мы не может позволить себе социальные программы и поэтому бомжи спят где придется, включая наш парадняк.
В конце концов пришла полиция. Потыкали в бомжей своими резиновыми палками, сказали, чтоб валили. Бомжи встали, они оказались и правда разнополыми, качаясь, спустись по лестнице и покинули наш дом.
Наша соседская тусовка еще немного постояла на площадке. Мы никогда раньше особо не общались. Потом все разошлись.
Ушел и я.