Моя буйна голова
Подстригся. Хотя некоторые девушки не советовали. Мол, мне идёт кудреватость. Я и сам знаю, что идёт. Ох, это постыдное, но приятное любование у зеркала седеющей гривой своею!
Гм… Было, было, увы мне, грешному…
Честное слово, я боролся с этим. Даже причёсывался по утрам по большей части вслепую. И всё же, все же не стригся. Верил девушкам, старый дурак. Не стригся даже тогда, когда из-под расчёски стали сыпаться лепестки яблонь и сухие веточки, запутавшиеся в кудрях. Но вот когда стали попадаться пчёлы, бабочки и даже небольшие птички, понял, что тянуть больше нельзя. Слишком долго быть красивым - тоже нехорошо.
Теперь всё изменилось. Голове теперь прохладней, даже мысли от этого посвежели. Стали незатейливей и строже. И гораздо больше в них нынче земного, реального.Вот когда я наконец сделаю новую калитку! Буду гордо пилить, строгать и очень громко стучать молотком. А девушки, прибегая на стук, будут видеть не привычную им лохматую хулиганскую морду, а суровый, аккуратный затылок.
Гм… Было, было, увы мне, грешному…
Честное слово, я боролся с этим. Даже причёсывался по утрам по большей части вслепую. И всё же, все же не стригся. Верил девушкам, старый дурак. Не стригся даже тогда, когда из-под расчёски стали сыпаться лепестки яблонь и сухие веточки, запутавшиеся в кудрях. Но вот когда стали попадаться пчёлы, бабочки и даже небольшие птички, понял, что тянуть больше нельзя. Слишком долго быть красивым - тоже нехорошо.
Теперь всё изменилось. Голове теперь прохладней, даже мысли от этого посвежели. Стали незатейливей и строже. И гораздо больше в них нынче земного, реального.Вот когда я наконец сделаю новую калитку! Буду гордо пилить, строгать и очень громко стучать молотком. А девушки, прибегая на стук, будут видеть не привычную им лохматую хулиганскую морду, а суровый, аккуратный затылок.