Телевидение меняет страну
Очевидно, за десятилетия советской власти, узурпировавшей право устанавливать для народа единственно верные критерии добра и зла, эта странная способность стала нашей генетической составляющей.
У уходящего интеллигентного президента, пока остающегося в истории родины лишь замечательными риторическими сентенциями, доведенной до легкого беспредела реформой регистрации политжизни и неподдельным интересом электората к судьбе личного кота Дорофея, получила одобрение давняя идея о необходимости создания в стране общественного телевидения. Но это более чем оправданное желание хотя бы приблизить телевизионное вещание на страну к ее реальной жизни, похоже, стремительно пытаются продавить реализацией абсурдной схемы, при которой основное финансирование общественного телеканала будет идти из госбюджета, а его руководство будет утверждаться лично президентом.
В принципе с идеей все может получиться - как получилось во многих других странах, прошедших этап тоталитаризма. В Германии, например, каждый владелец телерозетки обязан выплачивать небольшую сумму на содержание аж двух общественных телеканалов - несколько консервативного «Первого» (Das Erste), контент которого состоит из продукции ряда региональных студий, и ориентированного на более динамичную аудиторию «Второго» (Zweites Deutsches Fernsehen). Кстати, на финансируемых налогоплательщиками каналах практически отсутствует надоевшая всем реклама. Например, на немецком «Первом» она занимает не более получаса в день.
«Меня больше всего беспокоит, с какой поспешностью мы занимаемся созданием телевидения. Это же все должно созреть и прорасти. А у нас идет поспешное кукареканье, и в итоге все будут недовольны», - рассуждает, в частности, президент Международной академии телевидения и радио Анатолий Лысенко. В этом и дело. Всему свое время, и в российских условиях, очевидно, следует дождаться хотя бы начальной формализации институтов гражданского общества и через них, а не через государство вернуться к идее общественного телевидения. Причем существенным здесь могло бы стать предварительно инициированное решение Конституционного суда, аналог которого и послужил во многом правовой основой немецкой системы ТВ. В Германии, еще в 1960-х, судебным вердиктом высшей инстанции сама возможность создания государственного телевидения была признана незаконной, и федеральному центру были запрещены любые попытки организации подобных СМИ.
Так какой же выход? Жить в благостном ожидании лучших времен, пока наслаждаясь по главному каналу дегенеративными «Мультличностями», соседствующими с блестящим проектом Германики, в свою очередь контрастирующему с дежурным сериалом «о дураках для дураков»? И, главное, каждый вечер мучиться извращенной выхолощенностью большинства информационных программ? Между тем выход, причем, как теперь принято говорить, ассиметричный, есть. Необходимо всего-навсего официально проинформировать главный канал о полной отмене цензуры и хотя уже чуть усохших, но все еще вполне реальных стоп-листов - не только гостей, но и тем. Причем осуществить это непременно с гарантией сохранения нынешних и уже запланированных на ближайшее время немалых государственных финансовых вливаний в главный канал.
Сделать все это можно в течение одного из остающихся ему рабочих дней волевым решением президента. Первый канал, охватывающий 98,8% зрителей страны, на днях, по предписанию Федеральной службы по финансовым рынкам, опубликовал бухгалтерскую отчетность и список своих аффилированных лиц, правда, без указания доли каждого в уставном капитале. Главными акционерами, кроме, естественно, правительства РФ, названы и хорошо известные физические лица. Среди них, кроме штатных руководящих сотрудников самого канала, члены совета директоров «Первого» Никита Михалков, Маргарита Симоньян, Андрей Макаревич и Карен Шахназаров. Можно по-разному относиться к каждому, но только полный профан рискнет отрицать профессионализм кого-либо их них, возглавляемых к тому же в самом совете директоров канала Константином Эрнстом - продюсером, последнее время доказавшим сдерживаемую до сих пор завидную широту профессиональных интересов. Я это к тому, что, думается, сравнительно быстро, избавившись от политического давления властей, канал сам начнет менять программную политику, прежде всего, конечно, информационную. Профессионализм сотен работающих тут людей, избавленных от остро давящей сейчас вынужденной самоцензуры , позволит им действовать по совести. Конечно, кое-кто из среднего звена кормящихся сегодня вокруг фактической телевизионной госкорпорации, сделавших карьеру и деньги на своем праве идеологической приемки «телепродукта», пострадает. Хотя, обладая феноменальной гибкостью, думается, еще на какое-то время сохранит себя, превратившись в рьяных проповедников того, чего недавно сами так опасались… Потом кто-то из «идейно упертых» уйдет, а под давлением общества придут (и в совет директоров тоже) новые люди, кумиры уже дней сегодняшних, эпохи единого мирового информпространства.
Получая реальное отражение состояния дел в стране, многомиллионная телеаудитория постепенно обретет возможность сознательно выбирать… Осознавая, что правда все равно станет достоянием общественности, и другие каналы тоже попридержат привычную «лапшу» подальше от многострадальных телезрительских ушей. Страна сделает шаг на пути к формированию реального гражданского общества - станет как окружающий ее европейский мир. А уже тогда вернемся и к разговору об общественном телевидении - если в нем еще будет необходимость, сэкономив сейчас стране миллиарды из бюджета.