(no subject)
разговор по телефону.
я: слушай, садоводство - лучшее хобби на свете.
мама, десятерным капсом: я тебе об этом уже двадцать лет говорю!
l.d. braithwaite, душа моей души, немножко приоткрыла бутон, и стал виден цвет лепестков: абсолютный темный холодный красный. как венозная кровь. волнуюсь, не рано ли ей цвести; более приличный розовед, наверное, отщипнул бы бутоны еще на саженце, но это же невозможно.
собственноручно расчеренкованная как-ни-попадя-и-даже-без-корневина мята принялась за три дня. повода для гордости никакого, всходливее мяты нет на свете растения. но я все равно горжусь.
думаю про подарить себе на тридцатидвухлетие татуировку (как свидетельство того, что это тело принадлежит мне, свидетельство всех вещей, которые с ним были и будут, тех, которых не будет с ним никогда, а также его тленности); понятно, что текстовую или чертеж (доску для игры в го на на спине!, говорит самая придурковатая субличность), но на этом мысль останавливается; «жизнь, как вода, обступила со всех сторон».
я: слушай, садоводство - лучшее хобби на свете.
мама, десятерным капсом: я тебе об этом уже двадцать лет говорю!
l.d. braithwaite, душа моей души, немножко приоткрыла бутон, и стал виден цвет лепестков: абсолютный темный холодный красный. как венозная кровь. волнуюсь, не рано ли ей цвести; более приличный розовед, наверное, отщипнул бы бутоны еще на саженце, но это же невозможно.
собственноручно расчеренкованная как-ни-попадя-и-даже-без-корневина мята принялась за три дня. повода для гордости никакого, всходливее мяты нет на свете растения. но я все равно горжусь.
думаю про подарить себе на тридцатидвухлетие татуировку (как свидетельство того, что это тело принадлежит мне, свидетельство всех вещей, которые с ним были и будут, тех, которых не будет с ним никогда, а также его тленности); понятно, что текстовую или чертеж (доску для игры в го на на спине!, говорит самая придурковатая субличность), но на этом мысль останавливается; «жизнь, как вода, обступила со всех сторон».