Сверчок на печи.
Рэй Брэдбери.
Нет ничего лучше с утра, чем с чашечкой кофе прочесть хорошую историю.
Дверь захлопнулась, и Джон Мартин сбросил с себя пальто и шляпу, ловко, словно заправский иллюзионист, проскочил мимо жены и повесил пальто на вешалку, одновременно вынув из кармана хрустящую свежую газету, после чего направился в гостиную, на ходу знакомясь с новостями, определяя по запаху, что будет на ужин, и разговаривая с женой, следовавшей за ним по пятам. Он все еще чувствовал слабый запах вагона и морозной зимней ночи. Усевшись в кресло, он удивился необычной тишине, напоминавшей тишину гнезд, обитатели которых - малиновки, воробьи и пересмешники - неожиданно увидели над собой гигантскую тень ястреба. Его жена остановилась в дверях.
- Села бы лучше, - сказал Джон Мартин. - Что стряслось? Господи, не надо смотреть на меня так, словно я уже умер! Что у нас нового? Кстати, как ты относишься к последнему решению этих придурков из городского совета? Они опять повысили налоги и тарифы!
- Джон! - воскликнула жена. - Прошу тебя, не надо!
- О чем это ты?
- Не говори так! Это небезопасно!
- Небезопасно?! О чем ты говоришь? Мы не в России, а у себя дома!
- Ты не совсем прав.
- Как так?
- В нашем доме появился жучок! - прошептала она еле слышно.
- Жучок?!
Джон Мартин даже привстал от удивления.
- Ну, ты понимаешь… Подслушивающее устройство.
- Ты что, рехнулась?
- Почти что, когда госпожа Томас рассказала мне о том, что происходило здесь вчера вечером! Стоило нам уйти, как позвонили ей в дверь и взяли у нее ключи от гаража. Они поставили там какие-то приборы и подвели к нашему дому провода! Жучок в какой-то комнате, а может, и во всех комнатах.
Все это она прошептала ему на ухо. Он откинулся на спинку кресла.
- Этого не может быть.
- А вот и может!
- Но ведь мы, кажется, не сделали ничего предосудительного?
- Говори потише!
- Погоди! - сердито прошептал он. Его лицо то бледнело, то краснело. - Идем на веранду!
Выйдя на веранду, он посмотрел по сторонам и сказал, уже не таясь:
- Теперь расскажи мне всю эту дурацкую историю еще раз! Если я тебя правильно понял, ФБР решило использовать соседский гараж для слежки за нашим домом?
- Совершенно верно! Это ужасно! Боюсь, наш телефон тоже прослушивается!
- Ладно, мы еще посмотрим, кто кого!
- Что ты собираешься делать?
- Я переколочу все их приборы! Одного не пойму - чем мы их могли заинтересовать?
- Ломать ничего не надо, - воскликнула же на, схватив его за руку. - Тогда уж точно неприятностей не оберешься! Пусть послушают несколько дней, поймут, что мы в порядке, и уберутся.
- Я оскорблен, нет, я просто разъярен! Эти два слова не из моего лексикона, но, черт побери, сейчас они в самый раз. Что они о себе возомнили? И вообще, в чем здесь дело? Наши политики или наши друзья на студии? Мои рассказы или то, что я работаю продюсером? Да, мы дружим с Томом Ли, а он китаец, но это не делает опасным ни его, ни нас! Так в чем же дело?
- Может быть, они получили ложный сигнал и занялись проверкой? Если они всерьез подозревают, что мы опасны, их действия нельзя осуждать.
- Да-да, но речь-то идет о нас! Чертовски забавно, обхохочешься! Рассказать, что ли, друзьям? Найти микрофон и вырвать его с потрохами? Переехать в гостиницу? Уехать в другой город?
- Я думаю, нам следует оставить все на своих местах, ведь скрывать нам действительно нечего! Не будем обращать внимания, и только!
- Не обращать внимания? Как только я стал ругать муниципалов, ты тут же поспешила заткнуть мне рот!
- Идем в дом. Становится холодно. Успокойся. Пройдет всего несколько дней, и они в любом случае оставят нас в покое.
- Ну ладно, но лучше бы ты позволила мне расколошматить все это к чертовой матери!
Они вернулись в дом и немного постояли в прихожей, пытаясь изобразить приличествующий случаю разговор. Они чувствовали себя так же неловко, как актеры-любители на сцене дешевого провинциального театра, осветители уже включили юпитеры, недовольная публика ждет, вот-вот начнет разбегаться, а они забыли роли.
Он вернулся в гостиную и, усевшись в то же кресло, взял в руки газету, ожидая, пока жена накроет на стол. И он, и она хранили молчание. Они молчали. Жена молча поманила его в столовую, и пока он, оглушительно шурша, складывал газету, напоследок шмякнув ею о кресло, пока шел в столовую, громко топая по ковру, и отодвигал от стола по непокрытому полу столовой кресло, реагировавшее возмущенным скрипом, она, бряцая серебром, разложила столовые приборы, принесла бурлящий, как извергающаяся лава, суп и поставила кофейник с фильтром. Затем они заскрежетали о тарелки ножами и вилками. Он попытался что-то сказать, но чуть не подавился. Наконец жена вышла на кухню и взяла листок бумаги и карандаш. Вернувшись, она вручила ему записку: «Скажи хоть что-нибудь!»
Он написал в ответ: «Например?» Она вновь взяла в руки карандаш. «Что угодно! Нельзя все время молчать! Иначе они могут подумать, будто с нами что-то не так!»
Какое-то время они нервно созерцали исписанный листок. Наконец он улыбнулся, откинулся на спинку кресла и подмигнул жене. Она нахмурилась, а он сказал:
- Может быть, ты все-таки хоть что-нибудь скажешь?
- Что тебе сказать? - спросила она.
- Черт побери, ты молчишь весь вечер! Вечно у тебя настроения! Дуешься на меня за то, что я не хочу купить тебе эту шубку? Ты ее не получишь, и баста!
- Но я вовсе не хотела…
Жестом руки он остановил ее.
- Уж лучше молчи! Я не хочу ругаться из-за пустяков. Ты сама знаешь, норковые шубы нам не по карману. Не можешь сказать ничего умного, так не говори совсем!
До нее наконец дошло. Она улыбнулась и подмигнула в свою очередь.
- А что же я, по-твоему, должна носить? - взвизгнула она.
- Заткнись! - рявкнул он в ответ.
Они настороженно прислушались. Казалось, эхо их воплей вернуло все к норме. Кофейник булькал не так громко, ножи стучали о тарелки помягче.
- Хватит, - подытожил он. - Сделай одолжение, помолчи хотя бы один вечер.
Она фыркнула в ответ.
К половине девятого тишина вновь стала нестерпимой. Они сидели в гостиной. Она пыталась читать только что взятую в библиотеке книгу, он готовил к воскресной рыбалке искусственных мушек. Иногда они, переглянувшись, открывали было рот, но тут же закрывали его, озираясь, будто заметили тещу.
Без пяти девять он неожиданно произнес:
- Может, куда-нибудь сходим?
- А не поздно?
- Не так уж поздно.
- Смотри, если только ты не устал. Что до меня, то я весь день занималась уборкой и развеялась бы с превеликим удовольствием…
- Так идем же!
Через пару минут они уже вышли из дома и, усевшись в машину, обернулись на свой залитый светом фонарей дом.
- Прощай, домик! - усмехнулся он и, повернувшись к жене, предложил: - Давай уедем насовсем!
- На это мы не отважимся.
- Давай тогда переночуем в одном из тех мотелей, которые губят напрочь репутацию, - предложил он.
- Брось. Надо поворачивать назад. Если мы где-нибудь заночуем, они заподозрят неладное.
- Да пропади они пропадом! Я чувствую себя последним идиотом в собственном доме. А всё они и этот их сверчок!
- Жучок.
- Все равно сверчок. Помню, когда я был совсем еще мальчишкой, в нашем доме поселился сверчок. Днем он молчал, а ближе к вечеру начинал пронзительно стрекотать. Найти его мы так и не смогли. Скорее всего, он жил где-то в щели между половицами или за печкой. Первые ночи мы не могли заснуть, потом как-то привыкли. Он прожил у нас не меньше полугода. Однажды вечером мы уже собирались укладываться, когда кто-то спросил: «Что это за шум?» И все прислушались. «Я знаю, что это такое, - сказал отец. - Это тишина. Наш сверчок куда-то ушел». То ли ушел, то ли умер. И от этого нового звука в нашем доме стало грустно и одиноко.
Они ехали по ночному шоссе.
- И все-таки нужно что-то решать - сказала она.
- Давай снимем другое жилье.
- Нет, это не вариант.
- Тогда давай съездим на выходные в Энсенаду. Столько лет собирались, пусть из худа будет хоть какое-то добро.
- А вернувшись, столкнемся с той же проблемой. Нет, единственное решение - это вести точно такую жизнь, как за час до знакомства с этим микрофоном.
- Я уже успел забыть нашу прежнюю жизнь. Все было так привычно, так приятно, а подробностей не помню. Мы с тобой женаты вот уже десять лет. И все вечера похожи один на другой, все приятные, конечно. Я возвращаюсь домой с работы, мы обедаем, читаем или слушаем радио, не телевизор, конечно, и ложимся спать.
- Звучит довольно беспросветно.
- Ты это так и воспринимала? - спросил он вдруг.
Она взяла его за руку.
- Нет-нет. Только надо бы иногда выбираться куда-нибудь.
Они вернулись около полуночи и немного посидели в машине, глядя на ожидающие их пустые подмостки.
- Ну что ж, - сказал он. - Пойдем поздороваемся со сверчком.
Они поставили машину в гараж и рука об руку обошли вокруг дома, направляясь к парадной двери. Дом встретил их напряженным молчанием. Им казалось, что на них, затаив дыхание, смотрит тысячная аудитория.
- Вот мы и дома! - громко воскликнул муж.
- Да, чудесный был фильм! - сказала жена.
Фильм, увиденный ими в этот вечер, являл собою на редкость жалкое зрелище.
- Больше всего мне понравилась музыка!
Музыка была банальная и подражательная.
- А как бесподобно танцевала эта девушка!
Оба улыбнулись. Речь шла о тринадцатилетнем косолапом существе с невероятно низким уровнем интеллекта.
В постели она прижалась к нему, и они поцеловались. Потом еще и еще. Их поцелуи становились все более страстными. Его рука заскользила по ее спине. И вдруг он почувствовал, как она напряглась. Господи, подумал он, а сейчас-то что не так? Она прижалась ртом к его уху.
- А что, если, - прошептала она, - а что, если сверчок у нас в кровати?
- Они не посмеют! - воскликнул он.
- Тс-с-с!
- Они не посмеют! - сердито повторил он шепотом. - Все это просто нервы!
Она стала отодвигаться. Он попытался удержать ее, но она решительно отодвинулась и повернулась к нему спиной.
- Это было бы как раз в их стиле, - услышал он ее шепот. Волна отхлынула, оставив его на белом холодном берегу.
«Ну, сверчок, - подумал он, - этого я тебе не прощу никогда!»
На следующий день, во вторник, он отправился в студию, напряженно работал, вернулся, нигде не задерживаясь, и широко распахнул дверь с бодрым «Привет, моя дорогая!»
Когда жена вышла, он крепко поцеловал ее, похлопал пониже спины, пробежал рукой вверх-вниз по спине, поцеловал еще раз и вручил ей огромный букет розовых гвоздик.
- Это мне? - ахнула она.
- Тебе!
- Сегодня у нас какой-то юбилей?
- Вовсе нет. Просто купил их, и все.
- Как я рада! - К глазам ее подступили слезы. - Я даже не помню, когда ты дарил мне цветы…
- Неужели это правда? Да, наверное.
- Я тебя люблю, - сказала она.
- А я люблю тебя, - сказал он, и они поцеловались снова, а затем, взявшись за руки, направились в гостиную.
- Ты сегодня рано, - сказала она. - Обычно ты заезжал в бар, чтобы пропустить рюмочку с приятелями.
- Ну их, этих приятелей! Ты знаешь, куда мы пойдем в субботу, дорогая? Вместо того что бы дремать в кресле на солнышке во дворе, я свожу тебя на показ мод!
- Мне всегда казалось, что ты терпеть не можешь…
- И еще, моя хорошая. Я сказал ребятам, что не смогу поехать на рыбалку в это воскресенье. Они решили, что я окончательно свихнулся. Что у нас сегодня на ужин?
Улыбаясь, он отправился на кухню и произвел полную инспекцию, помешивая половником или ложкой, принюхиваясь и пробуя все подряд.
- Пастуший пирог! - воскликнул он, открыв дверцу духовки и приглядевшись. - Мое любимое блюдо! Ты не делала его с июня!
- Я подумала, тебе понравится!
Он ел с удовольствием, много шутил. Они ужинали при свечах, гвоздики наполняли комнату пряным ароматом.После ужина он помог ей убрать со стола и помыть посуду. Покончив с уборкой, они отправились в гостиную и, сев прямо на ковер, послушали симфоническую музыку и даже немного потанцевали под тему из «Кавалера Роз» Штрауса. Он целовал ее, а в конце танца шепнул ей на ухо:
- Ночью, сверчок там или не сверчок!
Музыка зазвучала громче. Он наклонился к ней.
- Ну как, нашла ты его? - спросил он шепотом.
- По-моему, да. Он между камином и окном.
Супруги подошли к камину. Возле него действительно появилась небольшая, с ноготь, черная бусинка. Они поглядели на нее и отошли. Он открыл бутылку шампанского, и они выпили по бокалу.
Громко игравшая музыка заглушала все звуки. Танцуя, они разговаривали, прижав рот к уху партнера.
- Ну как? Удалось тебе что-нибудь разузнать? - спросила она.
- Ребята на студии советовали мне не дергаться. Эти идиоты теперь пытаются следить сразу за всеми. Скоро они, похоже, начнут прослушивать зоопарки.
- Выходит, все нормально?
- Просто сидите и не рыпайтесь, сказали ребята, и ни в коем случае не ломайте их оборудование. А то еще обвинят в порче государственного имущества.
В эту ночь они легли очень рано, загадочно улыбаясь друг другу.
В среду вечером он вручил ей у порога розы, их поцелуй был долог. Они позвонили друзьям, выбрав двоих самых блестящих и остроумных, и пригласили их поболтать, рассудив, что от репертуара этой парочки свихнется любой сверчок. В четверг он позвонил жене из своей студии, чего уже много месяцев не делал, а вечером подарил ей нежную орхидею, еще букет роз, шарфик, замеченный им в магазине во время обеденного перерыва, и два билета в театр. Что до нее, то в среду она испекла шоколадный торт по рецепту его матери, в четверг приготовила печенье и лимонный торт со взбитыми сливками, заштопала ему носки, погладила брюки и отдала в химчистку его старые вещи. Возвращаясь из театра, они долго гуляли по городу и поздно пришли домой, потом еще почитали вслух Еврипида, потом, снова улыбнувшись друг другу, отправились в постель и встали так поздно, что утром ему пришлось позвонить на работу и сказаться больным до обеда, и когда он наконец вышел из дома, он думал: «Это не может так продолжаться!». Вернувшись назад, он подошел к сверчку, затаившемуся возле камина, и, склонившись над ним, внятно произнес:
- Проверка связи. Раз, два, три. Раз, два, три. Проверка связи. Как меня слышно?
- Что ты делаешь? - воскликнула жена.
- Вызываю все машины! Вызываю все машины! - продолжал ее супруг. Лицо его было бледным, под глазами крути. - Вы знаете, кто с вами говорит. Мы давно поняли, что вы у нас в гостях, ребята. Заберите свой микрофон и катитесь к чертовой бабушке! Вы все равно не услышите у нас ничего интересного! Все. Привет Джону Эдгару! Конец связи.
После этого он помахал рукой побледневшей от ужаса супруге и все-таки отбыл на работу.
Она позвонила ему ровно в три.
- Дорогой, - сказала она, - они его забрали!
- Нашего сверчка?
- Ну да! Пришли и забрали! Какой-то человек очень учтиво постучал в нашу дверь и попросил позволения войти. Через минуту он уже от соединил сверчка и унес. Просто ушел и не сказал худого слова.
- Слава богу, - сказал муж. - Слава богу!
- Приподнял шляпу и поблагодарил меня.
- Очень мило с его стороны, - сказал муж. - Ну, до скорого!
В эту пятницу Джон вернулся с работы в шесть тридцать, поскольку по дороге домой заглянул в бар, где опрокинул рюмочку с приятелями. Войдя в дом, он ловким движением сбросил с себя пальто и шляпу, проскользнул мимо жены, повесил пальто на вешалку и с газетой в руках направился, не заглянув на кухню, прямо в столовую, где его ждали обычный ростбиф и фасоль. Отобедав, Джон известил ее о том, что вернул в кассу купленные накануне билеты и что на показ мод она может сходить с приятельницами, а он лучше немного позагорает на заднем дворе.
- Сегодня наш дом кажется совсем другим! - сказал он уже около десяти часов вечера.
- Да, ты прав.
- Хорошо, что сверчка больше нет!
- Я тоже рада.
Какое-то время они сидели молча.
- А знаешь, - сказала она вдруг. - Мне его почему-то не хватает! Я даже подумываю, а не сделать ли что-нибудь такое предосудительное, чтобы они вернули его назад.
- Не понял? - сказал он, поднимая глаза от своих снастей, которые готовил для воскресной рыбалки.
- Неважно, - сказала она. - Пойдем спать.
Минут через десять он, зевая, последовал за ней. Жена лежала на кровати с закрытыми глазами. «Уже спит», - подумал он.
Нет ничего лучше с утра, чем с чашечкой кофе прочесть хорошую историю.
Дверь захлопнулась, и Джон Мартин сбросил с себя пальто и шляпу, ловко, словно заправский иллюзионист, проскочил мимо жены и повесил пальто на вешалку, одновременно вынув из кармана хрустящую свежую газету, после чего направился в гостиную, на ходу знакомясь с новостями, определяя по запаху, что будет на ужин, и разговаривая с женой, следовавшей за ним по пятам. Он все еще чувствовал слабый запах вагона и морозной зимней ночи. Усевшись в кресло, он удивился необычной тишине, напоминавшей тишину гнезд, обитатели которых - малиновки, воробьи и пересмешники - неожиданно увидели над собой гигантскую тень ястреба. Его жена остановилась в дверях.
- Села бы лучше, - сказал Джон Мартин. - Что стряслось? Господи, не надо смотреть на меня так, словно я уже умер! Что у нас нового? Кстати, как ты относишься к последнему решению этих придурков из городского совета? Они опять повысили налоги и тарифы!
- Джон! - воскликнула жена. - Прошу тебя, не надо!
- О чем это ты?
- Не говори так! Это небезопасно!
- Небезопасно?! О чем ты говоришь? Мы не в России, а у себя дома!
- Ты не совсем прав.
- Как так?
- В нашем доме появился жучок! - прошептала она еле слышно.
- Жучок?!
Джон Мартин даже привстал от удивления.
- Ну, ты понимаешь… Подслушивающее устройство.
- Ты что, рехнулась?
- Почти что, когда госпожа Томас рассказала мне о том, что происходило здесь вчера вечером! Стоило нам уйти, как позвонили ей в дверь и взяли у нее ключи от гаража. Они поставили там какие-то приборы и подвели к нашему дому провода! Жучок в какой-то комнате, а может, и во всех комнатах.
Все это она прошептала ему на ухо. Он откинулся на спинку кресла.
- Этого не может быть.
- А вот и может!
- Но ведь мы, кажется, не сделали ничего предосудительного?
- Говори потише!
- Погоди! - сердито прошептал он. Его лицо то бледнело, то краснело. - Идем на веранду!
Выйдя на веранду, он посмотрел по сторонам и сказал, уже не таясь:
- Теперь расскажи мне всю эту дурацкую историю еще раз! Если я тебя правильно понял, ФБР решило использовать соседский гараж для слежки за нашим домом?
- Совершенно верно! Это ужасно! Боюсь, наш телефон тоже прослушивается!
- Ладно, мы еще посмотрим, кто кого!
- Что ты собираешься делать?
- Я переколочу все их приборы! Одного не пойму - чем мы их могли заинтересовать?
- Ломать ничего не надо, - воскликнула же на, схватив его за руку. - Тогда уж точно неприятностей не оберешься! Пусть послушают несколько дней, поймут, что мы в порядке, и уберутся.
- Я оскорблен, нет, я просто разъярен! Эти два слова не из моего лексикона, но, черт побери, сейчас они в самый раз. Что они о себе возомнили? И вообще, в чем здесь дело? Наши политики или наши друзья на студии? Мои рассказы или то, что я работаю продюсером? Да, мы дружим с Томом Ли, а он китаец, но это не делает опасным ни его, ни нас! Так в чем же дело?
- Может быть, они получили ложный сигнал и занялись проверкой? Если они всерьез подозревают, что мы опасны, их действия нельзя осуждать.
- Да-да, но речь-то идет о нас! Чертовски забавно, обхохочешься! Рассказать, что ли, друзьям? Найти микрофон и вырвать его с потрохами? Переехать в гостиницу? Уехать в другой город?
- Я думаю, нам следует оставить все на своих местах, ведь скрывать нам действительно нечего! Не будем обращать внимания, и только!
- Не обращать внимания? Как только я стал ругать муниципалов, ты тут же поспешила заткнуть мне рот!
- Идем в дом. Становится холодно. Успокойся. Пройдет всего несколько дней, и они в любом случае оставят нас в покое.
- Ну ладно, но лучше бы ты позволила мне расколошматить все это к чертовой матери!
Они вернулись в дом и немного постояли в прихожей, пытаясь изобразить приличествующий случаю разговор. Они чувствовали себя так же неловко, как актеры-любители на сцене дешевого провинциального театра, осветители уже включили юпитеры, недовольная публика ждет, вот-вот начнет разбегаться, а они забыли роли.
Он вернулся в гостиную и, усевшись в то же кресло, взял в руки газету, ожидая, пока жена накроет на стол. И он, и она хранили молчание. Они молчали. Жена молча поманила его в столовую, и пока он, оглушительно шурша, складывал газету, напоследок шмякнув ею о кресло, пока шел в столовую, громко топая по ковру, и отодвигал от стола по непокрытому полу столовой кресло, реагировавшее возмущенным скрипом, она, бряцая серебром, разложила столовые приборы, принесла бурлящий, как извергающаяся лава, суп и поставила кофейник с фильтром. Затем они заскрежетали о тарелки ножами и вилками. Он попытался что-то сказать, но чуть не подавился. Наконец жена вышла на кухню и взяла листок бумаги и карандаш. Вернувшись, она вручила ему записку: «Скажи хоть что-нибудь!»
Он написал в ответ: «Например?» Она вновь взяла в руки карандаш. «Что угодно! Нельзя все время молчать! Иначе они могут подумать, будто с нами что-то не так!»
Какое-то время они нервно созерцали исписанный листок. Наконец он улыбнулся, откинулся на спинку кресла и подмигнул жене. Она нахмурилась, а он сказал:
- Может быть, ты все-таки хоть что-нибудь скажешь?
- Что тебе сказать? - спросила она.
- Черт побери, ты молчишь весь вечер! Вечно у тебя настроения! Дуешься на меня за то, что я не хочу купить тебе эту шубку? Ты ее не получишь, и баста!
- Но я вовсе не хотела…
Жестом руки он остановил ее.
- Уж лучше молчи! Я не хочу ругаться из-за пустяков. Ты сама знаешь, норковые шубы нам не по карману. Не можешь сказать ничего умного, так не говори совсем!
До нее наконец дошло. Она улыбнулась и подмигнула в свою очередь.
- А что же я, по-твоему, должна носить? - взвизгнула она.
- Заткнись! - рявкнул он в ответ.
Они настороженно прислушались. Казалось, эхо их воплей вернуло все к норме. Кофейник булькал не так громко, ножи стучали о тарелки помягче.
- Хватит, - подытожил он. - Сделай одолжение, помолчи хотя бы один вечер.
Она фыркнула в ответ.
К половине девятого тишина вновь стала нестерпимой. Они сидели в гостиной. Она пыталась читать только что взятую в библиотеке книгу, он готовил к воскресной рыбалке искусственных мушек. Иногда они, переглянувшись, открывали было рот, но тут же закрывали его, озираясь, будто заметили тещу.
Без пяти девять он неожиданно произнес:
- Может, куда-нибудь сходим?
- А не поздно?
- Не так уж поздно.
- Смотри, если только ты не устал. Что до меня, то я весь день занималась уборкой и развеялась бы с превеликим удовольствием…
- Так идем же!
Через пару минут они уже вышли из дома и, усевшись в машину, обернулись на свой залитый светом фонарей дом.
- Прощай, домик! - усмехнулся он и, повернувшись к жене, предложил: - Давай уедем насовсем!
- На это мы не отважимся.
- Давай тогда переночуем в одном из тех мотелей, которые губят напрочь репутацию, - предложил он.
- Брось. Надо поворачивать назад. Если мы где-нибудь заночуем, они заподозрят неладное.
- Да пропади они пропадом! Я чувствую себя последним идиотом в собственном доме. А всё они и этот их сверчок!
- Жучок.
- Все равно сверчок. Помню, когда я был совсем еще мальчишкой, в нашем доме поселился сверчок. Днем он молчал, а ближе к вечеру начинал пронзительно стрекотать. Найти его мы так и не смогли. Скорее всего, он жил где-то в щели между половицами или за печкой. Первые ночи мы не могли заснуть, потом как-то привыкли. Он прожил у нас не меньше полугода. Однажды вечером мы уже собирались укладываться, когда кто-то спросил: «Что это за шум?» И все прислушались. «Я знаю, что это такое, - сказал отец. - Это тишина. Наш сверчок куда-то ушел». То ли ушел, то ли умер. И от этого нового звука в нашем доме стало грустно и одиноко.
Они ехали по ночному шоссе.
- И все-таки нужно что-то решать - сказала она.
- Давай снимем другое жилье.
- Нет, это не вариант.
- Тогда давай съездим на выходные в Энсенаду. Столько лет собирались, пусть из худа будет хоть какое-то добро.
- А вернувшись, столкнемся с той же проблемой. Нет, единственное решение - это вести точно такую жизнь, как за час до знакомства с этим микрофоном.
- Я уже успел забыть нашу прежнюю жизнь. Все было так привычно, так приятно, а подробностей не помню. Мы с тобой женаты вот уже десять лет. И все вечера похожи один на другой, все приятные, конечно. Я возвращаюсь домой с работы, мы обедаем, читаем или слушаем радио, не телевизор, конечно, и ложимся спать.
- Звучит довольно беспросветно.
- Ты это так и воспринимала? - спросил он вдруг.
Она взяла его за руку.
- Нет-нет. Только надо бы иногда выбираться куда-нибудь.
Они вернулись около полуночи и немного посидели в машине, глядя на ожидающие их пустые подмостки.
- Ну что ж, - сказал он. - Пойдем поздороваемся со сверчком.
Они поставили машину в гараж и рука об руку обошли вокруг дома, направляясь к парадной двери. Дом встретил их напряженным молчанием. Им казалось, что на них, затаив дыхание, смотрит тысячная аудитория.
- Вот мы и дома! - громко воскликнул муж.
- Да, чудесный был фильм! - сказала жена.
Фильм, увиденный ими в этот вечер, являл собою на редкость жалкое зрелище.
- Больше всего мне понравилась музыка!
Музыка была банальная и подражательная.
- А как бесподобно танцевала эта девушка!
Оба улыбнулись. Речь шла о тринадцатилетнем косолапом существе с невероятно низким уровнем интеллекта.
В постели она прижалась к нему, и они поцеловались. Потом еще и еще. Их поцелуи становились все более страстными. Его рука заскользила по ее спине. И вдруг он почувствовал, как она напряглась. Господи, подумал он, а сейчас-то что не так? Она прижалась ртом к его уху.
- А что, если, - прошептала она, - а что, если сверчок у нас в кровати?
- Они не посмеют! - воскликнул он.
- Тс-с-с!
- Они не посмеют! - сердито повторил он шепотом. - Все это просто нервы!
Она стала отодвигаться. Он попытался удержать ее, но она решительно отодвинулась и повернулась к нему спиной.
- Это было бы как раз в их стиле, - услышал он ее шепот. Волна отхлынула, оставив его на белом холодном берегу.
«Ну, сверчок, - подумал он, - этого я тебе не прощу никогда!»
На следующий день, во вторник, он отправился в студию, напряженно работал, вернулся, нигде не задерживаясь, и широко распахнул дверь с бодрым «Привет, моя дорогая!»
Когда жена вышла, он крепко поцеловал ее, похлопал пониже спины, пробежал рукой вверх-вниз по спине, поцеловал еще раз и вручил ей огромный букет розовых гвоздик.
- Это мне? - ахнула она.
- Тебе!
- Сегодня у нас какой-то юбилей?
- Вовсе нет. Просто купил их, и все.
- Как я рада! - К глазам ее подступили слезы. - Я даже не помню, когда ты дарил мне цветы…
- Неужели это правда? Да, наверное.
- Я тебя люблю, - сказала она.
- А я люблю тебя, - сказал он, и они поцеловались снова, а затем, взявшись за руки, направились в гостиную.
- Ты сегодня рано, - сказала она. - Обычно ты заезжал в бар, чтобы пропустить рюмочку с приятелями.
- Ну их, этих приятелей! Ты знаешь, куда мы пойдем в субботу, дорогая? Вместо того что бы дремать в кресле на солнышке во дворе, я свожу тебя на показ мод!
- Мне всегда казалось, что ты терпеть не можешь…
- И еще, моя хорошая. Я сказал ребятам, что не смогу поехать на рыбалку в это воскресенье. Они решили, что я окончательно свихнулся. Что у нас сегодня на ужин?
Улыбаясь, он отправился на кухню и произвел полную инспекцию, помешивая половником или ложкой, принюхиваясь и пробуя все подряд.
- Пастуший пирог! - воскликнул он, открыв дверцу духовки и приглядевшись. - Мое любимое блюдо! Ты не делала его с июня!
- Я подумала, тебе понравится!
Он ел с удовольствием, много шутил. Они ужинали при свечах, гвоздики наполняли комнату пряным ароматом.После ужина он помог ей убрать со стола и помыть посуду. Покончив с уборкой, они отправились в гостиную и, сев прямо на ковер, послушали симфоническую музыку и даже немного потанцевали под тему из «Кавалера Роз» Штрауса. Он целовал ее, а в конце танца шепнул ей на ухо:
- Ночью, сверчок там или не сверчок!
Музыка зазвучала громче. Он наклонился к ней.
- Ну как, нашла ты его? - спросил он шепотом.
- По-моему, да. Он между камином и окном.
Супруги подошли к камину. Возле него действительно появилась небольшая, с ноготь, черная бусинка. Они поглядели на нее и отошли. Он открыл бутылку шампанского, и они выпили по бокалу.
Громко игравшая музыка заглушала все звуки. Танцуя, они разговаривали, прижав рот к уху партнера.
- Ну как? Удалось тебе что-нибудь разузнать? - спросила она.
- Ребята на студии советовали мне не дергаться. Эти идиоты теперь пытаются следить сразу за всеми. Скоро они, похоже, начнут прослушивать зоопарки.
- Выходит, все нормально?
- Просто сидите и не рыпайтесь, сказали ребята, и ни в коем случае не ломайте их оборудование. А то еще обвинят в порче государственного имущества.
В эту ночь они легли очень рано, загадочно улыбаясь друг другу.
В среду вечером он вручил ей у порога розы, их поцелуй был долог. Они позвонили друзьям, выбрав двоих самых блестящих и остроумных, и пригласили их поболтать, рассудив, что от репертуара этой парочки свихнется любой сверчок. В четверг он позвонил жене из своей студии, чего уже много месяцев не делал, а вечером подарил ей нежную орхидею, еще букет роз, шарфик, замеченный им в магазине во время обеденного перерыва, и два билета в театр. Что до нее, то в среду она испекла шоколадный торт по рецепту его матери, в четверг приготовила печенье и лимонный торт со взбитыми сливками, заштопала ему носки, погладила брюки и отдала в химчистку его старые вещи. Возвращаясь из театра, они долго гуляли по городу и поздно пришли домой, потом еще почитали вслух Еврипида, потом, снова улыбнувшись друг другу, отправились в постель и встали так поздно, что утром ему пришлось позвонить на работу и сказаться больным до обеда, и когда он наконец вышел из дома, он думал: «Это не может так продолжаться!». Вернувшись назад, он подошел к сверчку, затаившемуся возле камина, и, склонившись над ним, внятно произнес:
- Проверка связи. Раз, два, три. Раз, два, три. Проверка связи. Как меня слышно?
- Что ты делаешь? - воскликнула жена.
- Вызываю все машины! Вызываю все машины! - продолжал ее супруг. Лицо его было бледным, под глазами крути. - Вы знаете, кто с вами говорит. Мы давно поняли, что вы у нас в гостях, ребята. Заберите свой микрофон и катитесь к чертовой бабушке! Вы все равно не услышите у нас ничего интересного! Все. Привет Джону Эдгару! Конец связи.
После этого он помахал рукой побледневшей от ужаса супруге и все-таки отбыл на работу.
Она позвонила ему ровно в три.
- Дорогой, - сказала она, - они его забрали!
- Нашего сверчка?
- Ну да! Пришли и забрали! Какой-то человек очень учтиво постучал в нашу дверь и попросил позволения войти. Через минуту он уже от соединил сверчка и унес. Просто ушел и не сказал худого слова.
- Слава богу, - сказал муж. - Слава богу!
- Приподнял шляпу и поблагодарил меня.
- Очень мило с его стороны, - сказал муж. - Ну, до скорого!
В эту пятницу Джон вернулся с работы в шесть тридцать, поскольку по дороге домой заглянул в бар, где опрокинул рюмочку с приятелями. Войдя в дом, он ловким движением сбросил с себя пальто и шляпу, проскользнул мимо жены, повесил пальто на вешалку и с газетой в руках направился, не заглянув на кухню, прямо в столовую, где его ждали обычный ростбиф и фасоль. Отобедав, Джон известил ее о том, что вернул в кассу купленные накануне билеты и что на показ мод она может сходить с приятельницами, а он лучше немного позагорает на заднем дворе.
- Сегодня наш дом кажется совсем другим! - сказал он уже около десяти часов вечера.
- Да, ты прав.
- Хорошо, что сверчка больше нет!
- Я тоже рада.
Какое-то время они сидели молча.
- А знаешь, - сказала она вдруг. - Мне его почему-то не хватает! Я даже подумываю, а не сделать ли что-нибудь такое предосудительное, чтобы они вернули его назад.
- Не понял? - сказал он, поднимая глаза от своих снастей, которые готовил для воскресной рыбалки.
- Неважно, - сказала она. - Пойдем спать.
Минут через десять он, зевая, последовал за ней. Жена лежала на кровати с закрытыми глазами. «Уже спит», - подумал он.