Роль Египта в становлении римской гегемонии (9-10 из 10)
СПОЙЛЕР К «ГЕОПОЛИТИКЕ ЭПОХИ ЭЛЛИНИЗМА»
(к Оглавлению)
9. ФИНАЛ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ЕГИПТА И РИМА
В следующие два столетия в отношениях Египта и Рима случился еще ряд странных моментов, которые мы разберем в другой раз, а закончилось все активным вмешательством Птолемеев во внутриримскую гражданскую войну. Птолемеи сделали попытку ускорить превращение Рима в эллинистическую монархию и заключить с новым монархом династический альянс. Но римская культурная матрица была к этому еще не готова; эта идея вызвала резкое отторжение у римской публики, и ассоциировавшиеся с нею Цезарь и Антоний погибли. Птолемеи потеряли Египет, и ни один из императоров династии Юлиев-Клавдиев не был их потомком. В идеологическом отношении Империя Августа максимально дистанцировалась от образа эллинистического царства и старательно натягивала на себя реквизит староримских традиций. Однако саму идею иметь личное карманное царство Август оценил, и Египет был включен в Империю особым образом, по сути - в формате личной унии.
Ранее ( «Ницшеанство мирового гегемона») я уже обсуждал тему «аномального» порядка присоединения Египта к Риму. Если вкратце, то «римской нормой» для крупных стран на этапе их поглощения был «погром и разграбление», с устранением политической элиты и полным сносом государственных институтов выше муниципального (или племенного) уровня. Показательные примеры - Македония, Эпир и Карфаген, некогда в прошлом бросившие Риму серьезный вызов. Держава Селевкидов развалилась, не без помощи римлян, еще до завоевания. Чуть мягче, но в том же ключе Рим поступил и со своими старыми союзниками, такими как Пергам и Ахейский Союз. И лишь Египет, единственный из всех крупных держав, был поглощен «целеньким», без особых зверств и разрушений, превратившись в личный домен императоров, с сохранением своего государственного аппарата и позиций старой элиты.
Галковский (см. *1*, *2*, *3*) объясняет эту странность, исходя из допущения, что в римско-египетском слиянии египетская элита не была пассивным объектом, жертвой, а действовала как субъект, весьма умно и расчетливо и, будучи более старой и опытной («старые деньги»), смогла провести операцию слияния с наименьшим ущербом для себя. А стратегически, в долговременной перспективе, она переиграла римскую элиту, поскольку интеграция Египта неизбежно вела Римский мир к постепенной «египтизации», просто в силу огромной демографической и экономической массы этого региона в сравнении с остальным Средиземноморьем. Знаток античной истории может придраться к некоторым высказываниям Галковского, увидев в них слишком большое насилие над источниками, однако сам автор и не настаивает на какой-то однозначной трактовке, а скорее дает спектр возможных интерпретаций, исходящих из обсуждаемой аномалии и, в целом, совместимых с тем, что говорят источники.
Обсуждение версии Галковского в конечном итоге приводит нас к вопросу о том, насколько субъектной была египетская элита в момент слияния с Римом, и могла ли она оказывать существенное влияние на римскую политику в первые века Империи. На мой взгляд, Египет потерял субъектность в момент краха планов Клеопатры, связанных с Антонием, и в следующие два века египетская элита по уровню влиятельности на просторах Империи безусловно уступала римско-италийской элите. Август даровал египтянам хорошие условия присоединения исключительно в порядке милости, потому что ему самому это было выгодно, а не по итогам переговоров с равным партнером, навязавшим ему «хартию вольностей». Это можно сравнить с отношениями пастуха и овец. Пастух не отправляет стадо на мясо не потому, что боится сопротивления овец, а потому, что надеется получить больший доход от регулярной стрижки шерсти. Овцы здесь целиком пассивны, у них просто нет другого выхода, кроме как щипать травку и отращивать шерсть, радуясь доброте пастуха.
Есть ли какие-то признаки, позволяющие подозревать, что Август был марионеткой египтян, или что египетская верхушка в ранней Империи по влиянию превосходила римско-италийскую? И стоит ли говорить в этом случае именно о «завоевании» Египта, или можно употребить более мягкое слово? Как бы скептически мы ни относились к античным источникам, факт завоевания Египта Римом и прекращения суверенной египетской политики отрицать невозможно. Завоевание одной страны другой в те времена было связано с целым ряд заметных материальных свидетельств. В том числе, вторжение вражеской армии, появление иностранного гарнизона, назначение генерал-губернатора (или, в мягком случае, назначение вице-королем представителя победившей династии), направление потоков дани и налогов из завоеванной страны новым хозяевам, прекращение или существенное ограничение ее внешнеполитических отношений. И это не просто «внешние признаки» или «симптомы» завоевания, а сама его суть, - то, «ради чего» что-то завоевывалось. Все античные источники по всем перечисленным критериям ясно указывают на завоевание Египта Римом, а не наоборот.
Если вести речь о перехвате управления путем манипулирования личностью императора, через брак или зомбирование религией, то признаков этого у Юлиев-Клавдиев тоже не наблюдается. Август, присоединивший Египет и правивший после этого почти полвека, очень не похож на человека, которого можно зомбировать восточной религией. Известно, что за пределами Египта к египетским культам он относился негативно. Ни Август, ни его потомки с Птолемеями не роднились, а из всех детей Клеопатры достоверно уцелела только дочь, которую выдали замуж за царя Мавритании, вассальной Риму. Впоследствии ее сына Птолемея казнил Калигула, а его потомки растворились в аристократии сиро-финикийского княжества Эмеса, откуда в конце II века всплыли жена императора Севера и ее родственник, ставший императором Гелиогабалом. Но это уже совсем другая история: не «хитрая победа здесь и сейчас», а наоборот, «реванш через столетия в ответ на обиды предков». При этом мы даже не можем быть уверены, что жена Севера и Гелиогабал были потомками Птолемеев. Мы знаем, что правнучка Клеопатры и Антония была выдана замуж за царя-жреца Эмесы, и что это пост унаследовал ее сын, Алексион, но далее информация обрывается более чем на столетие. Возможно, потомок Птолемеев умер бездетным, а власть в Эмесе унаследовал представитель другой ветви местной династии.
Другой источник власти в Империи, Сенат, тоже не показывал признаков египетского влияния. Появление в его составе заметного количества выходцев из Египта (и вообще с Востока) в эту эпоху не отмечено. Как образовательный центр Александрия (с ее уклоном в научность) у римской верхушки популярностью не пользовалась, здесь лидировали Афины (философия) и Родос (риторика). Среди влиятельных вольноотпущенников, которые играли при императорах роль министров, было много греков и людей восточного происхождения, но засилья именно египтян не наблюдалось. В практике государственного управления египетский опыт за границами Египта не применялся: первые два века Империя управлялась через сотрудничество с муниципальными элитами, а развитый бюрократический аппарат, соизмеримый с египетским, начал складываться только в III веке. Впрочем, конспирологи могут возразить, что такая задержка в государственном строительстве Рима как раз и может быть связана с «происками египтян»: египетской бюрократической элите было выгодно сохранение остальной Империи в рыхлом состоянии, чтобы не пришлось конкурировать с общеимперским бюрократическим сословием (которое вполне сформировалось только в IV веке).
Единственная ниточка, связывающая Августа с Египтом, - это его воспитатель философ-стоик Арий Дидим, который был родом из Александрии и которого император уважал даже в зрелом возрасте. Вполне возможно, что через этого человека осуществлялись первые контакты Августа с верхушкой Египта, и что своими советами он помог принять ему правильный выбор, вместо того чтобы, по римскому обычаю, пустить Египет «на поток и разорение». Источники указывают, что Арий, как минимум, убедил Августа не отдавать Александрию на разграбление солдатам. При некоторой фантазии, можно вообразить, что Октавиана с самого начала «вели» египтяне, помогая ему продвигаться к власти, и что он был запасным «египетским кандидатом». Однако последующая история показывает, что египетская элита таким способом смогла добиться лишь приличных условий поглощения, а не контроля над Римом. Если факт существования Ария Дидима считать признаком «криптоколониальности», то тогда и США придется признать криптоколонией Польши и Богемии, а затем - совладением Индии и Ямайки (прямо сейчас), поскольку в ближний круг американских президентов входили, соответственно, Бжезинский, Олбрайт-Корбелова и Камала Харрис (последняя, по ряду признаков, уже фактически является и.о. президента).
Октавиан в любом случае не был монархом в абсолютистском стиле и вынужден был считаться не только с римским общественным мнением и настроениями римской элиты, но и с кружком влиятельных соратников, которые помогли ему выиграть гражданскую войну. Из числа последних, Марк Випсаний Агриппа, популярный в войсках и женатый на дочери Августа, был фактически его соправителем. Октавиан впоследствии воспитывал его детей (своих внуков) как собственных наследников. Источники показывают Агриппу ревнителем староримских традиций и чуть ли не сторонником реставрации республики. Если кто-то еще, кроме Августа, несет ответственность за половинчатость режима Принципата, то это именно Агриппа, а не Арий.
Впрочем, сами по себе благоприятные условия поглощения - вполне достойный приз и та максимальная степень «победы», которой могли достигнуть египтяне в тех обстоятельствах. Это позволило египетской элите сохраниться как консолидированной силе и удержать в своих руках значительные ресурсы, что дало ей гораздо лучшую стартовую позицию во внутриимперской политике, чем получили другие эллинистические элиты. К примеру, после захвата Македонии римляне переселили в Италию всех местных чиновников и представителей высшего истеблишмента. Македонская элита потеряла все свои ресурсы на родине, и саму возможность влиять на родной регион и опираться на него. Египтяне же все это сохранили и могли использовать, чтобы проворачивать дела на просторе всего Римского мира. Следуя за источниками строго, без фантазий, просто по условиям присоединения мы должны признать Египет крайне привилегированным регионом ранней Римской империи, уступающим только Италии и отчасти подобным Чечне в составе современной РФ. С той разницей, что у этой «Чечни» была еще и экономика китайского масштаба, а ее столица, Александрия, являлась всемирным центром науки и культуры. Египтяне на просторах ранней Империи по степени влияния могли уступать только римско-италийской элите, и в этом заключено здравое зерно рассуждений Галковского. Это вполне достаточный фундамент и для других спекуляций этого автора (на тему античного христианства и «революции Северов»).
Истинные причины относительной успешности египетской элиты связаны с геополитикой и экономической географией. Тот факт, что Египет располагался в самом дальнем от Рима уголке Средиземноморья, сам по себе ставил его последним в очереди завоевания. Дополнительную отсрочку дала важность Египта как источника хлеба для Рима и всего Средиземноморья. Сенат должен был понимать, что с началом серьезной войны, а затем и в силу разрушений, вызванных войной, Египет на какое-то время перестанет быть экспортером зерна, что чревато массой проблем. Но самая главная причина - это искусная политика поздних Птолемеев, опиравшаяся не только на постоянный подкуп римской верхушки, но и на хорошее знание ее психологии. Поскольку политика в Риме была конкурентной, и поскольку военные лавры вместе с деньгами ценились римскими нобилями значительно выше, чем просто деньги, «тупо откупиться» от них было нельзя. На этом погорел царь Нумидии Югурта: он думал, что римляне продажны на обычный греческий манер, и не учел, что среди римлян найдется много таких, для кого возможность похвалиться отрезанной головой самого Югурты «стоит миллиарды». Птолемеи, судя по результатам, во все эти тонкости вникали, и понимали повадки римлян лучше, чем даже грек Полибий, который прожил рядом с ними полжизни, но не смог защитить свой Ахейский Союз.
Рассмотрим характерный пример. Одним из аргументов, которыми греческие недоброжелатели Македонии подтолкнули Рим к ее полному уничтожению (в 171-168 гг. до н.э.), был положительный образ македонского царя. Царь Персей оценивался всеми как серьезный, способный, энергичный и деятельный правитель, тем самым представляющий потенциальную опасность для Рима. При этом он искренне хотел дружить с Римом и никаких реальных провинностей перед римлянами за ним не наблюдалось. Между тем, Птолемеи примерно в то же время стали показывать всему миру «вырождение и деградацию династии». Цари демонстрировали полную никчемность и увязали в семейных раздорах, периодически перераставших в гражданские войны, - так это выглядело со стороны. В итоге царь Македонии после «положительной характеристики» прожил не более 5 лет, а «вырождающимся» Птолемеям Рим позволил «догнивать» еще почти полтора столетия, хотя по количеству ресурсов и международному влиянию они превосходили любого другого конкурента, признанного римлянами «опасным». Через полтора столетия «непрерывного вырождения династии», Египет почему-то не распался на части, его ресурсов хватило, чтобы вести полномасштабную войну против Италии, его флот оказался значимой силой в Средиземноморье, а его правители решали, кому из римских небожителей отрезать голову, а кого - оставить во главе Рима. Все это бесконечное «вырождение Птолемеев» очень похоже на мыльный сериал, специально транслируемый на римскую аудиторию, дабы убедить ее в безобидности Египта, и тем самым удержать ее не только от прямой агрессии, но и от непрямых действий с целью ослабить Египет. Римский сенат Поздней Республики, напротив, периодически был озабочен спасением Египта, чтобы он не рухнул сам по себе.
Тот уровень понимания Рима, который показали поздние Птолемеи, нельзя объяснить просто длительным созерцанием. Такое достигается только в ходе долгой совместной деятельности с изучаемым субъектом. Проворачивание общих дел с Римом, еще на ранних этапах его движения к гегемонии, видимо, и дало египтянам необходимый опыт. И вряд ли помощь Риму в ту эпоху ограничивалась только материальной сферой: наверняка в ней был элемент воспитания и наставления (хотя бы в аспекте геополитики). Египтяне не просто изучили римскую элиту за время сотрудничества, но и поработали над ней, «довели ее до ума», что впоследствии позволило им лучше с ней управляться. Таким образом, выгодные для Египта условия слияния с Римом - это не случайное везение, а побочный результат длительных отношений, в ходе которых Птолемеи «инвестировали» в Рим и помогали ему двигаться по пути к гегемонии.
10. ГЕГЕМОНИЯ ПО ГАЛКОВСКОМУ И ПО ВАЛЛЕРСТАЙНУ
Ситуация, когда Гегемон сам выращивает себе преемника и мирно, без прямой войны, передает ему власть над миром, может показаться странной человеку, который концепцию гегемонии усвоил в версии Дмитрия Евгеньевича Галковского. В парадигме Галковского, Гегемон (держава №1) подвергается яростным атакам со стороны Субгегемона (державы №2), который старается объединить вокруг себя всех недовольных Гегемоном. Именно такими были взаимоотношения Габсбургов и Франции, а затем Франции и Британии. Британия, достигнув гегемонии, тоже не избежала прямого военного столкновения с субгегемонами, сначала - Россией (Крымская война), а затем - Германией (Первая Мировая). Единственное исключение - парочка Британия-США, где гегемония была передана мирно, в ходе общей войны с третьими сторонами. Исключение, вероятно, связано с общностью языка, культуры и происхождения обеих элит, что помогло им достигнуть взаимопонимания.
Иммануил Валлерстайн, в рамках парадигмы миросистемного анализа, разработал другую концепцию гегемонии. Во-первых, речь идет не о военно-политической, а прежде всего об экономической гегемонии в рамках Мира-Экономики, то есть о способности «снимать сливки» с экономической системы, куда вовлечена масса стран. Соответственно, и список гегемонов у него другой. Первым настоящим гегемоном была Голландия, после нее - Британия, а затем США. Испания и Франция так и не смогли стать гегемонами в этом смысле.
Во-вторых, по Валлерстайну, на смену стареющему Гегемону прорывается не один Субгегемон, а сразу два Претендента. И эти Претенденты, усиливаясь, переключаются на войну друг с другом, а не со старым Гегемоном. Побеждает в этой войне тот Претендент, на сторону которого переходит старый Гегемон. Он, таким образом, и передает ему свою гегемонию. Старый Гегемон поддерживает того Претендента, господство которого создаст ему меньшие проблемы и обернется для него меньшими потерями (в том числе, и по причине близости элит). Таким образом Голландия, при выборе между Британией и Францией, выбрала слабейшую Британию, которую она еще с конца XVII в. «взяла на поруки» и подняла до собственного уровня цивилизации, а потом накачала капиталами. Британия, при выборе между Германией и США, предпочла Америку, направила туда излишки капитала, а Германию втянула в разрушительную для той Мировую войну. В обоих случаях осуществлялась ситуация, когда «клонящаяся к закату держава-гегемон начинала осуществлять масштабные вложения в экономическую деятельность восходящей державы, которая являлась ее союзником в качестве младшего партнера» [Валлерстайн. «Мир-система Модерна», т.2, «Предисловие к изданию 2011 года»].
Мирная передача гегемонии, которая в парадигме Галковского выглядит исключением, в парадигме Валлерстайна является общим правилом. В это правило хорошо вписывается дружба Египта и Рима. Египет сначала вырастил Рим как своего агента в Западном Средиземноморье, а затем не возражал и против передачи ему общей гегемонии, поскольку для Птолемеев это было меньшим злом, чем глобальное доминирование Селевкидов.
Обратите внимание, что разница между доктринами Галковского и Валлерстайна для какой-нибудь элиты на перепутье может оказаться разницей между победой и поражением. Если вы хотите стать новым гегемоном, то враждовать со старым гегемоном, пока он еще могуч, это плохая затея. Пусть лучше с ним враждует ваш ближайший конкурент, разбивая лоб. Гегемонами становятся иначе: вступая в союз или даже в симбиоз с прежним гегемоном («Чаймерика»). Может быть, неполнота источников о Первой Пунической войне как раз и связана с желанием утаить от потенциальных конкурентов это важное ноу хау, стерев информацию о том, благодаря чему Рим сделал решающий шаг на пути к мировому господству.
Вспомним, что европейская элита Нового времени, вплоть до начала XX века, была воспитана на классической античности. Греко-римская история воспринималась этими людьми как набор дидактических примеров «как надо поступать» и «как не надо поступать». Люди просто жили внутри античного мифа и смотрели на мир его глазами, и это относится не только к высоколобым интеллектуалам-эрудитам. К примеру, все слышали анекдот о том, как Петр I после Полтавской победы поднял тост за шведов, которые «научили» его военному делу. А ведь это аллюзия на фрагмент из Диодора Сицилийского, где римляне, неопытные в морской войне, отвечают на запугивание карфагенян, утверждая, что они в военном деле были «учениками» своих противников, но всегда превосходили своих учителей. И «карфагеняне, вынудив их учиться искусству морской войны, скоро увидят, как ученики превзойдут своих учителей» [Диодор, кн. XXIII] Окружающие этого не поняли, но вообще-то Петр I этим тостом (обреченным на то, чтобы разойтись по Европе «вирусным мемом») просигнализировал европейцам, что он «в теме», что по культуре является стопроцентным европейцем, и что русские - не кучка дикарей, случайно разгромивших одну из лучших армий Европы, а духовные наследники римской доблести.
Важно, что значительная часть античных текстов была открыта (или «открыта») уже после того, как европейская элита была «зомбирована» античностью, и вполне можно представить себе, что кто-то в целях манипулирования элитами скрыл часть найденных фрагментов или, наоборот, осторожно дописал что-то от себя. Также нет ничего невозможного в картине, на которую намекнул Галковский в одной из своих лекций: часть найденных античных текстов умышленно скрывается от широкой публики и предоставляется только «посвященным», с целью манипулирования. К примеру, Вильгельм II и Гитлер, может быть, именно потому и пытались до последнего дружить с Англией, что их не только ложно обнадежили, но и показали утраченные фрагменты из Аппиана Александрийского (который, как патриот Египта, наверняка написал что-то важное о его взаимоотношениях с Римом). На этой почве, при желании, можно выстроить целую конспирологию и теорию заговора, но мы оставим эту нишу другим.
С точки зрения общих интересов Восточного Средиземноморья и эллинистической цивилизации как целого, римский выбор Птолемеев можно расценивать как просчет или даже предательство. Политика Египта привела не только к попаданию многих цивилизованных народов под власть полуварваров, которые больше столетия (до воцарения Августа) подвергали их беззастенчивому грабежу, но и к утрате эллинизмом обширных восточных провинций державы Селевкидов, уже начавших подвергаться эллинизации. Упразднение римлянами крупных царств и «раскулачивание» державных элит серьезно ударило по культурной и научной прослойке эллинизма, которая финансировалась из этих источников. Конечно, эллинизм в итоге переварил римлян и превратил «Империю Италии» в «Грекоязычную Империю» с центром в Эгеиде, но римское владычество серьезно подорвало его жизнеспособность и исказило его культурную матрицу. Деградация античной цивилизации связана вовсе не с тем, что эллинистический Восток внутри Римского мира взял реванш (как можно истолковать некоторые высказывания Галковского). Восток Средиземноморья до прихода римлян сам играл роль «Запада» и был истинным центром античной цивилизации. Однако римляне нанесли удар по наиболее деятельным, культурным и продвинутым элитам греко-эллинистического мира, что привело к перераспределению влияния в пользу менее эллинизированных и окраинных элементов, которые заполнили созданный римлянами вакуум. Цивилизационный откат эллинистического Востока из-за римского погрома крупных держав можно сравнить с теми последствиями, которые имело для многих регионов современного мира преждевременное крушение европейских колониальных империй (случившееся во многом из-за политики «Нового Рима» - США). В целом, стагнацию, перерождение и падение античной цивилизации в III-VII вв. нужно связывать не с «подрывной работой» птолемеевских «Монте-Кристо» внутри Римской империи, а с отдаленными последствиями суверенной внешней политики Птолемеев, сделавших ставку на Рим. Птолемеев извиняет лишь то, что Карфаген издревле считался врагом Греческого мира, и в середине III века до н.э. еще невозможно было предсказать, что «стартовый пинок» выведет Рим на орбиту глобальной гегемонии.
ПРИМЕЧАНИЕ ОБ ИСТОЧНИКАХ
Следует предупредить, что гипотеза о поддержке Египтом Рима во время Первой Пунической войны, как и гипотеза о том, что военно-морские ресурсы западной и восточной частей финикийского ареала были «сообщающимися сосудами», как и увязывание конфликтов на Западе и Востоке Средиземноморья в 274-241 гг. до н.э. в единую «войну коалиций», выходят за рамки картины, принятой в академическом антиковедении (даже в плане их критики). Читателю, желающему проверить обоснованность этих концепций, придется самому изучать источники и переосмысливать книги современных историков.
Из упомянутых выше античных источников, Полибий, Диодор, Аппиан, Флор, Юстин, Орозий, Евтропий, Иероним (частично) доступны в русском переводе. Первые книги Диона Кассия, в пересказе Зонары, на русский не переведены, но можно отыскать англо-греческую билингву (см. ниже). В перечне источников указаны основные книги и фрагменты, где идет речь об интересующих нас событиях 281-241 гг.:
Аппиан Александрийский. «Римская история». Вступление (10). Кн. III (VII-XII). Кн. V (I-II). Кн. VIII (I). Кн. XI (65).
Диодор Сицилийский. «Историческая библиотека». Кн. XXII, XXIII, XXIV.
Евтропий, Флавий. «Краткая история от основания Города». Кн. II (11-27). Кн. III (1).
Иероним Стридонский. «Толкование на книгу пророка Даниила». Гл. XI (ст. 5-10).
Орозий, Павел. «История против язычников». Кн. III (58-68). Кн. IV (1-3 и 7-11).
Полибий. «Всеобщая история». Кн. I (5-64). Кн. II (40-45). Кн. V (34).
Плутарх. «Сравнительные жизнеописания». Пирр (13-34). Арат (12 и 15-34).
Флор, Луций Анней. «Эпитомы римской истории». Кн. I (XIII и XVIII).
Юстин, Марк Юниан. «Эпитома сочинения Помпея Трога “История Филиппа”». Кн. XVII (гл. 1-2). Кн. XVIII (гл. 1-2). Кн. XXIV, XXV, XXVI, XXVII.
Dio's Roman Нistory. By Earnest Cary (trans.). In 9 volumes. London, 1914. V.1. Вooks IX-XI. Разметка по тексту Зонары: кн.VIII (2-15). V.2. Вook XII. Разметка по тексту Зонары: кн. VIII (16-17). (Фактически это текст средневекового компилятора Иоанна Зонары «Эпитомы истории», который является пересказом первых книг Диона Кассия).
Для читателей, страдающих от дефицита времени, могу посоветовать небольшую статью Дмитрия Шкрабо «I Пуническая война». Она точна, лаконична и строго опирается на источники.
Такого же хорошего изложения по сирийским войнам на русском языке я не видел, остается только отослать к главе 11 тома 7.1 «The Cambridge Ancient History» (издание 2008 г.), автор которой, H. Heinen, проводит весьма взвешенный подход к предмету и старается обходиться без укоренившихся стереотипов, которые часто можно найти у других пишущих на эту тему.
Исходник карты Средиземноморья времен Первой Пунической войны (который был отредактирован для наших задач на иллюстрациях 4 и 8) взят с сайта Ian Mladjov's Resources.
Краткий очерк концепции гегемонии по Галковскому дал один из его читателей, опираясь на цитаты (официальной версии я пока не нашел).
Краткое изложение концепции гегемонии по Валлерстайну можно найти в его «Предисловии к изданию 2011 года» II тома книги «Мир-система Модерна».
Анализ ряда интересных монографий и диссертаций на тему взаимоотношений Рима с миром эллинизма выходит за рамки спойлера и будет проведен позднее в основном тексте «Геополитики эпохи эллинизма», если, конечно, читатели окажут поддержку.
Этот текст выложен также на "Самиздате" (единым куском), и ссылки лучше ставить на этот адрес: http://samlib.ru/editors/k/kornew_s/egipetroma.shtml
(к Оглавлению)
9. ФИНАЛ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ЕГИПТА И РИМА
В следующие два столетия в отношениях Египта и Рима случился еще ряд странных моментов, которые мы разберем в другой раз, а закончилось все активным вмешательством Птолемеев во внутриримскую гражданскую войну. Птолемеи сделали попытку ускорить превращение Рима в эллинистическую монархию и заключить с новым монархом династический альянс. Но римская культурная матрица была к этому еще не готова; эта идея вызвала резкое отторжение у римской публики, и ассоциировавшиеся с нею Цезарь и Антоний погибли. Птолемеи потеряли Египет, и ни один из императоров династии Юлиев-Клавдиев не был их потомком. В идеологическом отношении Империя Августа максимально дистанцировалась от образа эллинистического царства и старательно натягивала на себя реквизит староримских традиций. Однако саму идею иметь личное карманное царство Август оценил, и Египет был включен в Империю особым образом, по сути - в формате личной унии.
Ранее ( «Ницшеанство мирового гегемона») я уже обсуждал тему «аномального» порядка присоединения Египта к Риму. Если вкратце, то «римской нормой» для крупных стран на этапе их поглощения был «погром и разграбление», с устранением политической элиты и полным сносом государственных институтов выше муниципального (или племенного) уровня. Показательные примеры - Македония, Эпир и Карфаген, некогда в прошлом бросившие Риму серьезный вызов. Держава Селевкидов развалилась, не без помощи римлян, еще до завоевания. Чуть мягче, но в том же ключе Рим поступил и со своими старыми союзниками, такими как Пергам и Ахейский Союз. И лишь Египет, единственный из всех крупных держав, был поглощен «целеньким», без особых зверств и разрушений, превратившись в личный домен императоров, с сохранением своего государственного аппарата и позиций старой элиты.
Галковский (см. *1*, *2*, *3*) объясняет эту странность, исходя из допущения, что в римско-египетском слиянии египетская элита не была пассивным объектом, жертвой, а действовала как субъект, весьма умно и расчетливо и, будучи более старой и опытной («старые деньги»), смогла провести операцию слияния с наименьшим ущербом для себя. А стратегически, в долговременной перспективе, она переиграла римскую элиту, поскольку интеграция Египта неизбежно вела Римский мир к постепенной «египтизации», просто в силу огромной демографической и экономической массы этого региона в сравнении с остальным Средиземноморьем. Знаток античной истории может придраться к некоторым высказываниям Галковского, увидев в них слишком большое насилие над источниками, однако сам автор и не настаивает на какой-то однозначной трактовке, а скорее дает спектр возможных интерпретаций, исходящих из обсуждаемой аномалии и, в целом, совместимых с тем, что говорят источники.
Обсуждение версии Галковского в конечном итоге приводит нас к вопросу о том, насколько субъектной была египетская элита в момент слияния с Римом, и могла ли она оказывать существенное влияние на римскую политику в первые века Империи. На мой взгляд, Египет потерял субъектность в момент краха планов Клеопатры, связанных с Антонием, и в следующие два века египетская элита по уровню влиятельности на просторах Империи безусловно уступала римско-италийской элите. Август даровал египтянам хорошие условия присоединения исключительно в порядке милости, потому что ему самому это было выгодно, а не по итогам переговоров с равным партнером, навязавшим ему «хартию вольностей». Это можно сравнить с отношениями пастуха и овец. Пастух не отправляет стадо на мясо не потому, что боится сопротивления овец, а потому, что надеется получить больший доход от регулярной стрижки шерсти. Овцы здесь целиком пассивны, у них просто нет другого выхода, кроме как щипать травку и отращивать шерсть, радуясь доброте пастуха.
Есть ли какие-то признаки, позволяющие подозревать, что Август был марионеткой египтян, или что египетская верхушка в ранней Империи по влиянию превосходила римско-италийскую? И стоит ли говорить в этом случае именно о «завоевании» Египта, или можно употребить более мягкое слово? Как бы скептически мы ни относились к античным источникам, факт завоевания Египта Римом и прекращения суверенной египетской политики отрицать невозможно. Завоевание одной страны другой в те времена было связано с целым ряд заметных материальных свидетельств. В том числе, вторжение вражеской армии, появление иностранного гарнизона, назначение генерал-губернатора (или, в мягком случае, назначение вице-королем представителя победившей династии), направление потоков дани и налогов из завоеванной страны новым хозяевам, прекращение или существенное ограничение ее внешнеполитических отношений. И это не просто «внешние признаки» или «симптомы» завоевания, а сама его суть, - то, «ради чего» что-то завоевывалось. Все античные источники по всем перечисленным критериям ясно указывают на завоевание Египта Римом, а не наоборот.
Если вести речь о перехвате управления путем манипулирования личностью императора, через брак или зомбирование религией, то признаков этого у Юлиев-Клавдиев тоже не наблюдается. Август, присоединивший Египет и правивший после этого почти полвека, очень не похож на человека, которого можно зомбировать восточной религией. Известно, что за пределами Египта к египетским культам он относился негативно. Ни Август, ни его потомки с Птолемеями не роднились, а из всех детей Клеопатры достоверно уцелела только дочь, которую выдали замуж за царя Мавритании, вассальной Риму. Впоследствии ее сына Птолемея казнил Калигула, а его потомки растворились в аристократии сиро-финикийского княжества Эмеса, откуда в конце II века всплыли жена императора Севера и ее родственник, ставший императором Гелиогабалом. Но это уже совсем другая история: не «хитрая победа здесь и сейчас», а наоборот, «реванш через столетия в ответ на обиды предков». При этом мы даже не можем быть уверены, что жена Севера и Гелиогабал были потомками Птолемеев. Мы знаем, что правнучка Клеопатры и Антония была выдана замуж за царя-жреца Эмесы, и что это пост унаследовал ее сын, Алексион, но далее информация обрывается более чем на столетие. Возможно, потомок Птолемеев умер бездетным, а власть в Эмесе унаследовал представитель другой ветви местной династии.
Другой источник власти в Империи, Сенат, тоже не показывал признаков египетского влияния. Появление в его составе заметного количества выходцев из Египта (и вообще с Востока) в эту эпоху не отмечено. Как образовательный центр Александрия (с ее уклоном в научность) у римской верхушки популярностью не пользовалась, здесь лидировали Афины (философия) и Родос (риторика). Среди влиятельных вольноотпущенников, которые играли при императорах роль министров, было много греков и людей восточного происхождения, но засилья именно египтян не наблюдалось. В практике государственного управления египетский опыт за границами Египта не применялся: первые два века Империя управлялась через сотрудничество с муниципальными элитами, а развитый бюрократический аппарат, соизмеримый с египетским, начал складываться только в III веке. Впрочем, конспирологи могут возразить, что такая задержка в государственном строительстве Рима как раз и может быть связана с «происками египтян»: египетской бюрократической элите было выгодно сохранение остальной Империи в рыхлом состоянии, чтобы не пришлось конкурировать с общеимперским бюрократическим сословием (которое вполне сформировалось только в IV веке).
Единственная ниточка, связывающая Августа с Египтом, - это его воспитатель философ-стоик Арий Дидим, который был родом из Александрии и которого император уважал даже в зрелом возрасте. Вполне возможно, что через этого человека осуществлялись первые контакты Августа с верхушкой Египта, и что своими советами он помог принять ему правильный выбор, вместо того чтобы, по римскому обычаю, пустить Египет «на поток и разорение». Источники указывают, что Арий, как минимум, убедил Августа не отдавать Александрию на разграбление солдатам. При некоторой фантазии, можно вообразить, что Октавиана с самого начала «вели» египтяне, помогая ему продвигаться к власти, и что он был запасным «египетским кандидатом». Однако последующая история показывает, что египетская элита таким способом смогла добиться лишь приличных условий поглощения, а не контроля над Римом. Если факт существования Ария Дидима считать признаком «криптоколониальности», то тогда и США придется признать криптоколонией Польши и Богемии, а затем - совладением Индии и Ямайки (прямо сейчас), поскольку в ближний круг американских президентов входили, соответственно, Бжезинский, Олбрайт-Корбелова и Камала Харрис (последняя, по ряду признаков, уже фактически является и.о. президента).
Октавиан в любом случае не был монархом в абсолютистском стиле и вынужден был считаться не только с римским общественным мнением и настроениями римской элиты, но и с кружком влиятельных соратников, которые помогли ему выиграть гражданскую войну. Из числа последних, Марк Випсаний Агриппа, популярный в войсках и женатый на дочери Августа, был фактически его соправителем. Октавиан впоследствии воспитывал его детей (своих внуков) как собственных наследников. Источники показывают Агриппу ревнителем староримских традиций и чуть ли не сторонником реставрации республики. Если кто-то еще, кроме Августа, несет ответственность за половинчатость режима Принципата, то это именно Агриппа, а не Арий.
Впрочем, сами по себе благоприятные условия поглощения - вполне достойный приз и та максимальная степень «победы», которой могли достигнуть египтяне в тех обстоятельствах. Это позволило египетской элите сохраниться как консолидированной силе и удержать в своих руках значительные ресурсы, что дало ей гораздо лучшую стартовую позицию во внутриимперской политике, чем получили другие эллинистические элиты. К примеру, после захвата Македонии римляне переселили в Италию всех местных чиновников и представителей высшего истеблишмента. Македонская элита потеряла все свои ресурсы на родине, и саму возможность влиять на родной регион и опираться на него. Египтяне же все это сохранили и могли использовать, чтобы проворачивать дела на просторе всего Римского мира. Следуя за источниками строго, без фантазий, просто по условиям присоединения мы должны признать Египет крайне привилегированным регионом ранней Римской империи, уступающим только Италии и отчасти подобным Чечне в составе современной РФ. С той разницей, что у этой «Чечни» была еще и экономика китайского масштаба, а ее столица, Александрия, являлась всемирным центром науки и культуры. Египтяне на просторах ранней Империи по степени влияния могли уступать только римско-италийской элите, и в этом заключено здравое зерно рассуждений Галковского. Это вполне достаточный фундамент и для других спекуляций этого автора (на тему античного христианства и «революции Северов»).
Истинные причины относительной успешности египетской элиты связаны с геополитикой и экономической географией. Тот факт, что Египет располагался в самом дальнем от Рима уголке Средиземноморья, сам по себе ставил его последним в очереди завоевания. Дополнительную отсрочку дала важность Египта как источника хлеба для Рима и всего Средиземноморья. Сенат должен был понимать, что с началом серьезной войны, а затем и в силу разрушений, вызванных войной, Египет на какое-то время перестанет быть экспортером зерна, что чревато массой проблем. Но самая главная причина - это искусная политика поздних Птолемеев, опиравшаяся не только на постоянный подкуп римской верхушки, но и на хорошее знание ее психологии. Поскольку политика в Риме была конкурентной, и поскольку военные лавры вместе с деньгами ценились римскими нобилями значительно выше, чем просто деньги, «тупо откупиться» от них было нельзя. На этом погорел царь Нумидии Югурта: он думал, что римляне продажны на обычный греческий манер, и не учел, что среди римлян найдется много таких, для кого возможность похвалиться отрезанной головой самого Югурты «стоит миллиарды». Птолемеи, судя по результатам, во все эти тонкости вникали, и понимали повадки римлян лучше, чем даже грек Полибий, который прожил рядом с ними полжизни, но не смог защитить свой Ахейский Союз.
Рассмотрим характерный пример. Одним из аргументов, которыми греческие недоброжелатели Македонии подтолкнули Рим к ее полному уничтожению (в 171-168 гг. до н.э.), был положительный образ македонского царя. Царь Персей оценивался всеми как серьезный, способный, энергичный и деятельный правитель, тем самым представляющий потенциальную опасность для Рима. При этом он искренне хотел дружить с Римом и никаких реальных провинностей перед римлянами за ним не наблюдалось. Между тем, Птолемеи примерно в то же время стали показывать всему миру «вырождение и деградацию династии». Цари демонстрировали полную никчемность и увязали в семейных раздорах, периодически перераставших в гражданские войны, - так это выглядело со стороны. В итоге царь Македонии после «положительной характеристики» прожил не более 5 лет, а «вырождающимся» Птолемеям Рим позволил «догнивать» еще почти полтора столетия, хотя по количеству ресурсов и международному влиянию они превосходили любого другого конкурента, признанного римлянами «опасным». Через полтора столетия «непрерывного вырождения династии», Египет почему-то не распался на части, его ресурсов хватило, чтобы вести полномасштабную войну против Италии, его флот оказался значимой силой в Средиземноморье, а его правители решали, кому из римских небожителей отрезать голову, а кого - оставить во главе Рима. Все это бесконечное «вырождение Птолемеев» очень похоже на мыльный сериал, специально транслируемый на римскую аудиторию, дабы убедить ее в безобидности Египта, и тем самым удержать ее не только от прямой агрессии, но и от непрямых действий с целью ослабить Египет. Римский сенат Поздней Республики, напротив, периодически был озабочен спасением Египта, чтобы он не рухнул сам по себе.
Тот уровень понимания Рима, который показали поздние Птолемеи, нельзя объяснить просто длительным созерцанием. Такое достигается только в ходе долгой совместной деятельности с изучаемым субъектом. Проворачивание общих дел с Римом, еще на ранних этапах его движения к гегемонии, видимо, и дало египтянам необходимый опыт. И вряд ли помощь Риму в ту эпоху ограничивалась только материальной сферой: наверняка в ней был элемент воспитания и наставления (хотя бы в аспекте геополитики). Египтяне не просто изучили римскую элиту за время сотрудничества, но и поработали над ней, «довели ее до ума», что впоследствии позволило им лучше с ней управляться. Таким образом, выгодные для Египта условия слияния с Римом - это не случайное везение, а побочный результат длительных отношений, в ходе которых Птолемеи «инвестировали» в Рим и помогали ему двигаться по пути к гегемонии.
10. ГЕГЕМОНИЯ ПО ГАЛКОВСКОМУ И ПО ВАЛЛЕРСТАЙНУ
Ситуация, когда Гегемон сам выращивает себе преемника и мирно, без прямой войны, передает ему власть над миром, может показаться странной человеку, который концепцию гегемонии усвоил в версии Дмитрия Евгеньевича Галковского. В парадигме Галковского, Гегемон (держава №1) подвергается яростным атакам со стороны Субгегемона (державы №2), который старается объединить вокруг себя всех недовольных Гегемоном. Именно такими были взаимоотношения Габсбургов и Франции, а затем Франции и Британии. Британия, достигнув гегемонии, тоже не избежала прямого военного столкновения с субгегемонами, сначала - Россией (Крымская война), а затем - Германией (Первая Мировая). Единственное исключение - парочка Британия-США, где гегемония была передана мирно, в ходе общей войны с третьими сторонами. Исключение, вероятно, связано с общностью языка, культуры и происхождения обеих элит, что помогло им достигнуть взаимопонимания.
Иммануил Валлерстайн, в рамках парадигмы миросистемного анализа, разработал другую концепцию гегемонии. Во-первых, речь идет не о военно-политической, а прежде всего об экономической гегемонии в рамках Мира-Экономики, то есть о способности «снимать сливки» с экономической системы, куда вовлечена масса стран. Соответственно, и список гегемонов у него другой. Первым настоящим гегемоном была Голландия, после нее - Британия, а затем США. Испания и Франция так и не смогли стать гегемонами в этом смысле.
Во-вторых, по Валлерстайну, на смену стареющему Гегемону прорывается не один Субгегемон, а сразу два Претендента. И эти Претенденты, усиливаясь, переключаются на войну друг с другом, а не со старым Гегемоном. Побеждает в этой войне тот Претендент, на сторону которого переходит старый Гегемон. Он, таким образом, и передает ему свою гегемонию. Старый Гегемон поддерживает того Претендента, господство которого создаст ему меньшие проблемы и обернется для него меньшими потерями (в том числе, и по причине близости элит). Таким образом Голландия, при выборе между Британией и Францией, выбрала слабейшую Британию, которую она еще с конца XVII в. «взяла на поруки» и подняла до собственного уровня цивилизации, а потом накачала капиталами. Британия, при выборе между Германией и США, предпочла Америку, направила туда излишки капитала, а Германию втянула в разрушительную для той Мировую войну. В обоих случаях осуществлялась ситуация, когда «клонящаяся к закату держава-гегемон начинала осуществлять масштабные вложения в экономическую деятельность восходящей державы, которая являлась ее союзником в качестве младшего партнера» [Валлерстайн. «Мир-система Модерна», т.2, «Предисловие к изданию 2011 года»].
Мирная передача гегемонии, которая в парадигме Галковского выглядит исключением, в парадигме Валлерстайна является общим правилом. В это правило хорошо вписывается дружба Египта и Рима. Египет сначала вырастил Рим как своего агента в Западном Средиземноморье, а затем не возражал и против передачи ему общей гегемонии, поскольку для Птолемеев это было меньшим злом, чем глобальное доминирование Селевкидов.
Обратите внимание, что разница между доктринами Галковского и Валлерстайна для какой-нибудь элиты на перепутье может оказаться разницей между победой и поражением. Если вы хотите стать новым гегемоном, то враждовать со старым гегемоном, пока он еще могуч, это плохая затея. Пусть лучше с ним враждует ваш ближайший конкурент, разбивая лоб. Гегемонами становятся иначе: вступая в союз или даже в симбиоз с прежним гегемоном («Чаймерика»). Может быть, неполнота источников о Первой Пунической войне как раз и связана с желанием утаить от потенциальных конкурентов это важное ноу хау, стерев информацию о том, благодаря чему Рим сделал решающий шаг на пути к мировому господству.
Вспомним, что европейская элита Нового времени, вплоть до начала XX века, была воспитана на классической античности. Греко-римская история воспринималась этими людьми как набор дидактических примеров «как надо поступать» и «как не надо поступать». Люди просто жили внутри античного мифа и смотрели на мир его глазами, и это относится не только к высоколобым интеллектуалам-эрудитам. К примеру, все слышали анекдот о том, как Петр I после Полтавской победы поднял тост за шведов, которые «научили» его военному делу. А ведь это аллюзия на фрагмент из Диодора Сицилийского, где римляне, неопытные в морской войне, отвечают на запугивание карфагенян, утверждая, что они в военном деле были «учениками» своих противников, но всегда превосходили своих учителей. И «карфагеняне, вынудив их учиться искусству морской войны, скоро увидят, как ученики превзойдут своих учителей» [Диодор, кн. XXIII] Окружающие этого не поняли, но вообще-то Петр I этим тостом (обреченным на то, чтобы разойтись по Европе «вирусным мемом») просигнализировал европейцам, что он «в теме», что по культуре является стопроцентным европейцем, и что русские - не кучка дикарей, случайно разгромивших одну из лучших армий Европы, а духовные наследники римской доблести.
Важно, что значительная часть античных текстов была открыта (или «открыта») уже после того, как европейская элита была «зомбирована» античностью, и вполне можно представить себе, что кто-то в целях манипулирования элитами скрыл часть найденных фрагментов или, наоборот, осторожно дописал что-то от себя. Также нет ничего невозможного в картине, на которую намекнул Галковский в одной из своих лекций: часть найденных античных текстов умышленно скрывается от широкой публики и предоставляется только «посвященным», с целью манипулирования. К примеру, Вильгельм II и Гитлер, может быть, именно потому и пытались до последнего дружить с Англией, что их не только ложно обнадежили, но и показали утраченные фрагменты из Аппиана Александрийского (который, как патриот Египта, наверняка написал что-то важное о его взаимоотношениях с Римом). На этой почве, при желании, можно выстроить целую конспирологию и теорию заговора, но мы оставим эту нишу другим.
С точки зрения общих интересов Восточного Средиземноморья и эллинистической цивилизации как целого, римский выбор Птолемеев можно расценивать как просчет или даже предательство. Политика Египта привела не только к попаданию многих цивилизованных народов под власть полуварваров, которые больше столетия (до воцарения Августа) подвергали их беззастенчивому грабежу, но и к утрате эллинизмом обширных восточных провинций державы Селевкидов, уже начавших подвергаться эллинизации. Упразднение римлянами крупных царств и «раскулачивание» державных элит серьезно ударило по культурной и научной прослойке эллинизма, которая финансировалась из этих источников. Конечно, эллинизм в итоге переварил римлян и превратил «Империю Италии» в «Грекоязычную Империю» с центром в Эгеиде, но римское владычество серьезно подорвало его жизнеспособность и исказило его культурную матрицу. Деградация античной цивилизации связана вовсе не с тем, что эллинистический Восток внутри Римского мира взял реванш (как можно истолковать некоторые высказывания Галковского). Восток Средиземноморья до прихода римлян сам играл роль «Запада» и был истинным центром античной цивилизации. Однако римляне нанесли удар по наиболее деятельным, культурным и продвинутым элитам греко-эллинистического мира, что привело к перераспределению влияния в пользу менее эллинизированных и окраинных элементов, которые заполнили созданный римлянами вакуум. Цивилизационный откат эллинистического Востока из-за римского погрома крупных держав можно сравнить с теми последствиями, которые имело для многих регионов современного мира преждевременное крушение европейских колониальных империй (случившееся во многом из-за политики «Нового Рима» - США). В целом, стагнацию, перерождение и падение античной цивилизации в III-VII вв. нужно связывать не с «подрывной работой» птолемеевских «Монте-Кристо» внутри Римской империи, а с отдаленными последствиями суверенной внешней политики Птолемеев, сделавших ставку на Рим. Птолемеев извиняет лишь то, что Карфаген издревле считался врагом Греческого мира, и в середине III века до н.э. еще невозможно было предсказать, что «стартовый пинок» выведет Рим на орбиту глобальной гегемонии.
ПРИМЕЧАНИЕ ОБ ИСТОЧНИКАХ
Следует предупредить, что гипотеза о поддержке Египтом Рима во время Первой Пунической войны, как и гипотеза о том, что военно-морские ресурсы западной и восточной частей финикийского ареала были «сообщающимися сосудами», как и увязывание конфликтов на Западе и Востоке Средиземноморья в 274-241 гг. до н.э. в единую «войну коалиций», выходят за рамки картины, принятой в академическом антиковедении (даже в плане их критики). Читателю, желающему проверить обоснованность этих концепций, придется самому изучать источники и переосмысливать книги современных историков.
Из упомянутых выше античных источников, Полибий, Диодор, Аппиан, Флор, Юстин, Орозий, Евтропий, Иероним (частично) доступны в русском переводе. Первые книги Диона Кассия, в пересказе Зонары, на русский не переведены, но можно отыскать англо-греческую билингву (см. ниже). В перечне источников указаны основные книги и фрагменты, где идет речь об интересующих нас событиях 281-241 гг.:
Аппиан Александрийский. «Римская история». Вступление (10). Кн. III (VII-XII). Кн. V (I-II). Кн. VIII (I). Кн. XI (65).
Диодор Сицилийский. «Историческая библиотека». Кн. XXII, XXIII, XXIV.
Евтропий, Флавий. «Краткая история от основания Города». Кн. II (11-27). Кн. III (1).
Иероним Стридонский. «Толкование на книгу пророка Даниила». Гл. XI (ст. 5-10).
Орозий, Павел. «История против язычников». Кн. III (58-68). Кн. IV (1-3 и 7-11).
Полибий. «Всеобщая история». Кн. I (5-64). Кн. II (40-45). Кн. V (34).
Плутарх. «Сравнительные жизнеописания». Пирр (13-34). Арат (12 и 15-34).
Флор, Луций Анней. «Эпитомы римской истории». Кн. I (XIII и XVIII).
Юстин, Марк Юниан. «Эпитома сочинения Помпея Трога “История Филиппа”». Кн. XVII (гл. 1-2). Кн. XVIII (гл. 1-2). Кн. XXIV, XXV, XXVI, XXVII.
Dio's Roman Нistory. By Earnest Cary (trans.). In 9 volumes. London, 1914. V.1. Вooks IX-XI. Разметка по тексту Зонары: кн.VIII (2-15). V.2. Вook XII. Разметка по тексту Зонары: кн. VIII (16-17). (Фактически это текст средневекового компилятора Иоанна Зонары «Эпитомы истории», который является пересказом первых книг Диона Кассия).
Для читателей, страдающих от дефицита времени, могу посоветовать небольшую статью Дмитрия Шкрабо «I Пуническая война». Она точна, лаконична и строго опирается на источники.
Такого же хорошего изложения по сирийским войнам на русском языке я не видел, остается только отослать к главе 11 тома 7.1 «The Cambridge Ancient History» (издание 2008 г.), автор которой, H. Heinen, проводит весьма взвешенный подход к предмету и старается обходиться без укоренившихся стереотипов, которые часто можно найти у других пишущих на эту тему.
Исходник карты Средиземноморья времен Первой Пунической войны (который был отредактирован для наших задач на иллюстрациях 4 и 8) взят с сайта Ian Mladjov's Resources.
Краткий очерк концепции гегемонии по Галковскому дал один из его читателей, опираясь на цитаты (официальной версии я пока не нашел).
Краткое изложение концепции гегемонии по Валлерстайну можно найти в его «Предисловии к изданию 2011 года» II тома книги «Мир-система Модерна».
Анализ ряда интересных монографий и диссертаций на тему взаимоотношений Рима с миром эллинизма выходит за рамки спойлера и будет проведен позднее в основном тексте «Геополитики эпохи эллинизма», если, конечно, читатели окажут поддержку.
Этот текст выложен также на "Самиздате" (единым куском), и ссылки лучше ставить на этот адрес: http://samlib.ru/editors/k/kornew_s/egipetroma.shtml