Шекспир и кино. Король Лир. Обзоры экранизаций
О-о, не толкуйте вы мне о нужде!
Лохмот последний на последнем нищем
Уже избыточен. Сведи потребность
К тому лишь, в чем природная нужда,
И человека низведешь до зверя.
Перевод О.Сороки
Нельзя судить, что нужно. Жалкий нищий
Сверх нужного имеет что-нибудь.
Когда природу ограничить нужным,
Мы до скотов спустились бы.
Перевод Б.Пастернака
О, не суди о нужде! Жалкий нищий
Средь нищеты имеет свой избыток.
Дай человеку то лишь, без чего
Не может жить он - ты его сравняешь
С животным.
Перевод А. Дружинина
«Король Лир» - трагедия Уильяма Шекспира, написанная, как считается, в 1606 году. В ее основу положена сага британских кельтов о короле Лире (или Леире) и его дочерях, сюжет которой не раз использовался английскими авторами. К примеру непосредственно в год первой постановки Шекспировского варианта, была издана и поставлена в Уайтхолле анонимная пьеса с названием: «Истинная история о короле Лире и его трех дочерях Гонерилье, Регане и Корделле». Шекспироведы спорят над тем, был ли это первый пробный вариант шекспировский трагедии, или она стала одним из литературных источников для известной нам версии. Для иллюстрации того, насколько широко Шекспир использовал разнообразные источники в своем творчестве - фрагмент из статьи Г.Козловой «Вечные образы» трагедии Шекспира «Король Лир» как «ложные образцы для подражания»:
«Из исследований В. П. Комаровой известно, что для истории Глостера Шекспир использовал роман Ф. Сидни «Аркадия», где есть «рассказ о короле Пафлагонии, которого его сын Плексиртус (незаконно рожденный) лишил власти и ослепил, а другой сын Леонатус, когда-то обиженный отцом, стал поводырем слепого и нищего короля». В романе Ф. Сидни «странствующие принцы одерживают победу над узурпатором, возвращают королевство слепому королю, а тот передает власть Леонатусу». Среди других источников «Короля Лира» Шекспира можно назвать «Опыты» Монтеня, сочинение Сэмюэля Харснета «Изобличение отъявленных папистских мошенников» (1603), поэму из сборника «Зерцало для правителей».
Наиболее древними произведениями, которые исследователи связывают с трагедией Шекспира, считаются «История бриттов» Г. Монмутского, «Хроники» Холиншеда и персонажи кельтского и ирландского фольклора. Например, Лер, Ллир (ирл., валлийск. «море») - бог в кельтской мифологии. «Образ ирландского Лера мало разработан, он упоминается обычно как отец Мананнана. Валлийский Лер (возможно, как имя, так и сам персонаж были заимствованы из Ирландии) упоминается в генеалогиях как один из предков короля Артура»
Но в наше время, уже сам Шекспир стал источником для «авторских» интерпретаций, но в обзоре будут рассмотрены четыре знаковых экранизации Короля Лира, первые две - классические, а вторын - интерпретационные:
1. Григорий Козинцев 1970
2. Питер Брук 1971
3. Акира Куросава 1985 (Ран/Ran)
4. Жан-Люк Годар 1987
Григорий Козинцев 1970
Режиссер: Григорий Козинцев
Сценарий:
Григорий Козинцев
Борис Пастернак
Уильям Шекспир
Оператор: Йонас Грицюс
Композитор: Дмитрий Шостакович
В ролях:
Юри Ярвет (король Лир), Эльза
Радзиня (Гонерилья), Галина
Волчек (Регана), Валентина
Шендрикова (Корделия), Олег
Даль (шут), Карл Себрис (Глостер),
Леонхард Мерзин (Эдгар),
Регимантас Адомайтис (Эдмунд),
Владимир Емельянов (Кент),
Александр Вокач (Корнуэлл),
Донатас Банионис (Олбани),
Алексей Петренко (Освальд)
Перевод:
Бориса Пастернака
Песни шута в переводе С.Маршака
Страна: СССР
Click to viewИз книги Натальи Галаджевой "Фрагменты одной биографии"
…Козинцев пригласил Даля на роль Шута в свой фильм. Именно пригласил, так как проб почти не было - осталась всего лишь одна фотография пробы грима. Знакомство, короткий разговор - и актёр утверждён. Козинцев никогда не давил авторитетом. Все творческие вопросы решались во взаимном общении... Человек необычайного обаяния, сдержанности, он мог, однако, моментально вскипеть, когда видел расхлябанность, равнодушие, безответственность в работе. "Преступнику" не было пощады. Единственным, кому прощались все срывы, был Олег Даль. Даже когда актёр сорвал последнюю, труднейшую съёмку, Козинцев взял вину на себя. Вдова режиссёра, Валентина Георгиевна, вспоминала, что Козинцев тогда объяснил: "Мне его жаль. Он - не жилец". Страшно и пророчески звучат эти слова сейчас. Но тогда же Козинцев увидел и другое. Он почувствовал, с каким тонким и чутким организмом имеет дело. Он увидел не только изящество облика, своеобразную пластику, но и нервно-чувствительный мир души, болезненно реагирующий на любые неорганичные его натуре вмешательства извне. Козинцев дал возможность актёру осознать масштаб его собственного актёрского дарования. Фактически не имея статуса трагического актёра, в роли Шута он им утвердился.
Олег Даль в роли Шута
Актёров этого амплуа в русском театре можно пересчитать по пальцам. В XX веке - И. Москвин, М. Чехов, С. Михоэлс, Н. Симонов. Олег Даль как бы наследовал их амплуа. Но ближе всего его трагический талант оказался к чеховскому - по редчайшему сочетанию силы и слабости. Телесная надломленность, хрупкость и духовная стойкость, непреклонность; и при этом - душевная ранимость, болезненность.
Для самого Даля это было не только амплуа. Было особое мировосприятие. Встревоженность по времени, по эпохе. Козинцеву, которому была просто необходима в актёре мера человеческого участия, помогающая вырастить образ, точнее, по его определению, "выстрадать" его, эта встревоженность Даля оказалась чрезвычайно важна. Такого актёра он мог освободить из-под своей власти, чтобы дать ему жить в образе свободно, подчиняясь внутренним законам, по которым мог жить только он, Олег Даль. Его Шут страдал от своего бессилия; он кричал о том, что ему было известно раньше, чем всем, но его никто не слышал, не хотел слышать. Во взгляде, следившем за человеческой слепотой, ощущалась тревога и боль за день сегодняшний, за своего современника.
Шут - Даль напоминает Бориса Дуленко (фильм "Человек, который сомневается") - тот же голый череп, то же безнадёжное сознание собственного бессилия в глазах.
Олег даль в роли Бориса Дуленко (фильм "Человек, который сомневается")
Как бы исследуя истоки своей профессии, актёр нашёл ключ к разгадке шекспировского образа и выделил в нём одну черту - его занимали актёрские способности Шута. Шут смеётся сам, смешит других, сыплет остротами и каламбурами. Но его амплуа не комик, а трагик. Роль, которую его заставляет играть жизнь, - трагична. Однако Даль сосредотачивает внимание не столько на природе дарования своего Шута, сколько на соотношении сил - художник и власть. В природе художника видеть не только внешность явления, но и его суть. Об этом и говорит Шут на привычном для него языке. Он разыгрывает перед Лиром целый спектакль. На самом деле это не просто игра, а битва. И эту битву он проигрывает. Он ещё совсем мальчик, этот шут.
Король Лир и Шут
Помогая королю пройти через бурю, он ищет защиты от непогоды у него же, у короля, который потерял всё, зато обрёл способность чувствовать чужую боль как свою. Детски-трогательным движением Шут прячет голову у него на плече. Сколько в этом ранимости, беззащитности... Поэтому, потеряв Лира, он весь как-то сломается, отяжелеет, глаза потухнут. Он будто врастёт в землю. Отступила трагедия сильных мира сего, и на первый план вышла трагедия одиночества художника, опередившего время, а потому непонятого. Однако в этом теле живёт мощный дух. Проходящий солдат пнёт его сапогом, а он поднимется, и над выгоревшим, разрушенным ненавистью миром поплывут нежные и светлые звуки его дудочки. Потому что Артист жив своим искусством, даже если оно, по словам Козинцева, "загнано на псарню", даже если оно "с собачьим ошейником на шее".
Когда читаешь записи Козинцева о Шуте (известно, что Григорий Михайлович делал их до встречи с актёром), возникает ассоциативная связь с обликом и в первую очередь с пластикой Олега Даля.
Его пластика могла быть по-мальчишески угловата, отвратительно резка и хладнокровна, изысканно утончённа и по-кошачьи вкрадчива. В каждом образе она неповторима. Иногда пластическое решение идёт вразрез с натурой, настроением персонажа, а иногда говорит о личности, характере, внутренней жизни без единого слова. Не даром Виктор Шкловский назвал Даля "человеком совершенного движения".
Козинцев и Даль во время работы над фильмом Король Лир
Так, Шут появился в тронном зале, в финальных эпизодах, где у него нет реплик. В этих сценах шекспировской трагедии он не участвует. Но Козинцеву жаль было расставаться с Далем - Шутом. Режиссёр придумал специально для него несколько мизансцен, имея в виду его уникальную способность - выразительность любого движения, жеста, умение наполнить их необходимым смыслом.
М.Ильина. «Король Лир»
Сначала предполагалось, что он будет играть в этом фильме Бедного Тома, безумного нищего. Но пробы были так выразительны, так много могли сказать на экране глаза бессловесного Тома, что Ярвета пригласили для проб еще раз - уже на главную роль. Он был утвержден единодушно. Как же справился с этой ролью актер, в котором нет ничего, что принято считать королевским? Нет ни статуарности, ни громового голоса, ни высокомерного "короля играют окружающие". Но ничего этого и не требовалось от того Лира, каким он был задуман. Тема этого фильма, этого образа - обретение человечности, смена пустого, мнимого величия подлинным величием человеческого духа. Таким сыграл его Ярвет.
Юри Ярвет в роли Короля Лир
В первых сценах его Лир - сухой, быстрый, вспыльчивый, скорый на расправу. Можно представить себе, как он правил страной, - самовластно, быть может, капризно, но всегда решительно. Когда Лиру на старости лет пришла своенравная мысль разделить владения между дочерьми, он и этот раздел задумал провести как поучительный церемониал единения всех представителей правящей семьи.
Трепешут факелы. Легкий шепот проносится по рядам собравшихся в тронном зале. Ожидают выхода короля. И он входит, появляется впервые на экране, легко и естественно разрушая все, что мы ожидали заранее. У короля шальной взгляд, чуточку даже проказливое выражение лица. А почему бы и нет? Король может позволить себе любую роль на им же задуманном спектакле. Себя он играет сам, лишь бы остальные исправно исполняли свои партии.А что бывало, если кто-либо при Лире выходил, забывшись, из своей роли, становится ясно несколькими минутами позже, когда его младшая дочь отказывается витиеватыми фразами вторить сестрам, изливая свою любовь к отцу.
Вся веселая непринужденность слетает с короля - Ярвета, он становится способен проклясть дочь, посягнувшую на основу его власти - беспрекословное повиновение. Он - "король до кончиков ногтей", "король с головы до пят" не потому, что плечист, величав и медлительно-церемонен в движениях. Он, "король по рождению", сумел до восьмидесяти лет удержаться на троне потому, что по сущности своего характера абсолютен в своих поступках и идет до конца в действиях и решениях. Наверное, так бы и доцарствовал он до конца своих дней, если бы в своем неуемном абсолютизме не приравнял себя к короне, не вообразил бы, что он - Лир и король - Лир - одно и то же. Но дочери, получив земли и власть, прогнали его из дома, убедили в обратном: король Лир - это король, а Лир - это просто Лир, ничто.
И оказавшись в толпе бесчисленных нищих государства, которых он сам в годы своего царствования множил безмерными поборами, войнами и самоуправством, этот король имел мужество задуматься над тем, с чем столкнулся. Столь же абсолютно и бескомпромиссно, как и прежде, он пошел до конца в осмыслении того, что произошло с ним, как повинен он в горе других людей, что есть мир и каковы истинные ценности в этом мире. У Лира Юри Ярвета встревоженные, цепкие глаза человека, который способен вдумываться в окружающее. В глазах Лира - и вопрос, и боль прорезающейся страшной мысли, и какое-то даже детское недоумение перед чудовищностью открывающихся ему истин, и вольтеровская ирония мудрости, постигшей слишком многое. Это - Лир-философ.
Юри Ярвет в фильме "Король Лир"
Ярвет играет человека, который научился думать. И кто бы он ни был в прошлом, отныне, - размышляя, сострадая, - он становится человеком. Все свои главные знаменитые монологи Лир Ярвета произносит самоуглубленно и в раздумье. Мысль словно рождается тут же, на экране. Помните, дочери отказывают отцу в оговоренных привилегиях - отныне сто рыцарей не будут больше свитой бывшего короля. "И одного не нужно!" - бросает Регана.
У Шекспира Лир метал громы и молнии, в ремарке прямо указано: "Вдали шум приближающейся бури". А в фильме не так. Захлопывается за дочерьми дверь. Лир остается один. Он задумывается над сказанным (теперь у него будет много времени и поводов для раздумья):
Не ссылайся на то, что нужно, - говорит он. Но не Регане, а как бы размышляя вслух. - Нищие и те в нужде имеют что-нибудь в избытке. Сведи к необходимостям всю жизнь, и человек сравняется с животным.
Отныне вопрос "что есть человек?" (вопрос, который задает Ярвет в каждой своей роли) будет всегда звучать в словах Лира, читаться в его глазах. Без крова и пищи бредет он с несколькими друзьями по бесплодным, вытоптанным полям своей страны. Светит солнце. Ветер овевает прикрытые рубищами тела. Босые ноги оступаются на острых камнях. Это самые светлые, торжественно озаренные кадры трагедии. Существование этих людей ограничено только необходимостями. Но это не животное существование, как думал когда-то сам Лир. Их глаза спокойны, походка неспешна, а речи мудры. Когда Лир наклоняется к земле, и его тонкие седые волосы сливаются с трепещущим на ветру ковылем, кажется, что он и земля со всем ее страданием - едины. Лир и его друзья - это люди, объединенные горем, чуткие к несчастью других, способные прийти друг другу на помощь.
Это люди, ведомые человечностью. Не разгневанного обидой старика сыграл Ярвет в "Короле Лире". Не проклятья погрязшему в пороках миру, которые вправе был бросить он, звучат в его словах. Не исступленное условие в предощущении надвигающейся бури: пусть мир изменится или погибнет. Его Лир ищет и помогает зрителям найти то, что позволяет верить в возможность победы гуманизма.
Эту мысль народный артист Эстонской ССР Юри Ярвет стремится сделать главной в любой своей роли. Это его актерская тема. Он тщательно ищет в каждом герое часто до поры скрытый резерв человечности, именно с этой точки зрения анализирует все его поступки.
Продолжение следует