Добрая Гризель
И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла.
И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов?
Странная сказка - нравоучительная, но не особо добрая, написанная безмерно плодовитой Джейн Йолен (у нас случайно в доме оказался с десяток ее книг, в основном библиотечных, в разнообразнейших жанрах: сказки, фэнтези, кусочек семейных воспоминаний, сборник колыбельных...) А вот иллюстрации Дэвида Кристианы мне нравятся - нежнейшая акварель, а из-под нее нет-нет да и проглянет жесткий, уверенный рисунок.
Good Griselle by Jane Yolen, illustrated by David Christiana
Вряд ли собой хороша, но скромна и нарядна;
вряд ли вполне молода, но о том не речем, -
где-то в предместье она так и живёт, вероятно.
Чем занята, Бог весть. Может, совсем ничем.
Может быть, к зеркалу профиль приблизив негордый,
локон непышный на разные крутит лады.
Или цветок чуть живой ставит в кувшин узкогорлый,
в озере только что свежей набрав воды.
Может быть, этот цветок называется розой.
Жила когда-то в Париже кружевница по имени Гризель. В юности она была чудо как хороша, и мужчины так и вились вокруг нее: и бондарь, и владелец сырной лавки, и могучий кузнец, и застенчивый студент... А однажды, на воскресной службе в соборе, сам барон кинул ей розу и спросил ее имя.
Но ни на кого из них Гризель не обращала внимания, а вышла замуж за красавчика-солдата по имени Бо. Через неделю после свадьбы полк Бо уходил на войну. Прогремели по лестнице сапоги, мелькнуло красное перо на шляпе... И молодая жена больше не слыхала о нем.
Шли годы. Гризель так и жила одна-одинешенька. И не жена и не вдова. Впрочем, Гризель не отчаивалась, а посвятила свою жизнь заботе о тварях господних, обитавших вокруг собора. Каждое утро шла она на службу, а затем на рынок, где покупала свежий хлеб и кувшин молока. Половин буханки она съедала сама, а вторую крошила птицам. Она выпивала половину молока,а вторую разливала в блюдца и прятала под кустами для бездомных кошек.
А птицы и кошки любили Гризель. Особенно один дрозд. Он покинул уютный лесок в пригороде Парижа, чтобы петь песни под окном кружевницы. Был еще рыжий кот. Гризель звала его Монсеньором, он изредка забредал в ее каморку, грелся у очага и урчал громче храпящего мужчины.
Так год за годом Гризель спокойно жила своим ремеслом и отдавала половину еды зверям и птицам.
Ее заметили каменные ангелы, вырезанные на стенах собора. И всячески хвалили ее тихие добрые дела. Но тут вмешались гаргульи,жившие на крыше собора:
- Легко заботиться о милых бессловесных зверушках. А вот давайте-ка испытаем ее понастоящему. Мы пошлем ей уродливое и злое дитя, и посмотрим, что из этого выйдет.
Старший из ангелов возразил, что Гризель слишком стара для деторождения, да к тому же муж ее пропал без вести на войне.
- Ну, об этом мы позаботимся, - ухмыльнулась гаргулья.
И вот темной ночью в канун Рождества гаргульи вызвали ангелов на пари. Если Гризель не выдержит испытания, одному из ангелов придется провести следующие сто лет, скорчившись на крыше собора среди горгулий, плюясь дождевой водой и хуля имя господа.
Если ж восторжествует добродетель, то стоять одной гаргулье век навытяжку в строю ангелов и петь господу осанну.
И вот той же ночью с крыши собора слетело странное существо. Оно ударилось оземь прямо под дверью кружевницы с грохотом, распугавших птиц на гнездах и согнавшего рыжего кота Монсеньера с теплого места у очага.
Подкидыш жалобно ныл под дверью, и добрая Гризель взяла его в дом, хотя сначала приняла уродца за исчадья ада. Смотреть на него было страшно: маленькие глазки жутко косили, а висячий нос почти встречался с длинным подбородком, длинные уши торчали рожками из копны соломенныых волос, а зубы были почти черными.
...дабы мера нашего горя была исполнена - бог наказал нас этим маленьким оборотнем, что родила я на стыд и посмешище всей деревне. Ко дню святого Лаврентия малому минуло два с половиной года, а он все еще не владеет своими паучьими ножонками и, вместо того чтоб говорить, только мурлыкает и мяучит, словно кошка. А жрет окаянный уродец словно восьмилетний здоровяк, да только все это ему впрок нейдет.
Но Гризель услышала жалобное: "Мама!", и уже не колеблясь, подхватила отвратительно мальчишку на руки и внесла в дом.
И зимой, и весной, и жарким парижским летом она заботилась о маленьком уродце - расчесывала непослушные желтые космы, вытирала нос-крючок. Она сшила малышу костюмчик из своей собственной одежды: из нижней юбки вышла очаровательная белая рубашка с кружевами, а из синего плаща нарядные штаны. Она даже выкроила ему из подвенечного платья жилетку с серебряными пуговицами, расшитую жемчугом. И хоть ребенок был все так же уродлив, она назвала его красавчиком Бо в память о пропавшем муже.
Поведением маленький Бо тоже не отличался. Он дергал старого кота за хвост и воровал яйца из гнезда дрозда. Добрая Гризель лишь просила его обходится поласковей с божьими тварями.
Когда он перевернул все бочонки у бондаря и раскидал сыры в сырной лавке, Гризель только напомнила ему о том, что стоит делать другим лишь то, что хотел бы получить от них.
И даже когда противный мальчик вытащил деньги из церковной кружки, Гризель заставила его вернуть удвоенную сумму. "Для тех, - напомнила она, - кому не столь повезло, как нам."
Все вокруг: и дрозд, и кот, и бондарь, и владелец сырной лавки,и даже свяшенник звали уродливого ребенка Гаргульей , кляня его имя. А Гризель любила его таким как есть. А год подходил к концу. Ангелы явно выигрывали спор.
И вот зимним вечером в городе объявился бравый солдат с алым пером на шляпе. Он постучал в дверь кружевницы.
Вы, конечно догадались, что это была переодетая гаргулья. Но бесхитростная Гризель приняла его за чудом вернувшегося мужа. А тот начал кочевряжиться. Он согнал спящего малыша Бо с кровати на пол, отнял у него завтрак. А следующим вечером, в сочельник, когда тот как обычно разгромил бондарную лавку и тянул Монсеньора за хвост, да еще и повыдергивал красивые перья из шляпы "отца", решил устроить взбучку маленькому негоднику.
Всё ни к чему. Никаких никогда не бывает
рослых с цветами красавцев у врат городских.
Ну, вот и плачет она...
Но когда солдат поднял руку на ребенка, Гризель приняла удар на себя, а затеми вовсе выставила "муженька" за дверь. И хотя солдат сожрал почти все, что было в доме, женщина и ребенок устроили себе пир из остатков, а затем пошли в собор на рождественскую мессу.
Проходя под сводами церковных ворот, Гризель услышала шепот каменных ангелов: "Какая добрая женщина! Какое уродливое дитя!"
- Замолчите же! - воскликнула она, - если бравый мужчина, может превратиться в чудовище от злости, то ведь и маленький уродец может расцвести от любви. И ласково прошептала малышу:
- Не обращай на них внимания, они ведь просто каменные истуканы.
Через много лет душа доброй Гризели мирно отошла во сне прямо на небеса. А на следующую ночь пропал и ее странный сынок. И только внимательный взгляд может различить в ряду каменных ангелов одного, совсме не отличающегося красотой - его глаза косят, а зубы черны. И только улыбка... Ах, какая у него улыбка! Самая что ни на есть ангельская.
И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов?
Странная сказка - нравоучительная, но не особо добрая, написанная безмерно плодовитой Джейн Йолен (у нас случайно в доме оказался с десяток ее книг, в основном библиотечных, в разнообразнейших жанрах: сказки, фэнтези, кусочек семейных воспоминаний, сборник колыбельных...) А вот иллюстрации Дэвида Кристианы мне нравятся - нежнейшая акварель, а из-под нее нет-нет да и проглянет жесткий, уверенный рисунок.
Good Griselle by Jane Yolen, illustrated by David Christiana
Вряд ли собой хороша, но скромна и нарядна;
вряд ли вполне молода, но о том не речем, -
где-то в предместье она так и живёт, вероятно.
Чем занята, Бог весть. Может, совсем ничем.
Может быть, к зеркалу профиль приблизив негордый,
локон непышный на разные крутит лады.
Или цветок чуть живой ставит в кувшин узкогорлый,
в озере только что свежей набрав воды.
Может быть, этот цветок называется розой.
Жила когда-то в Париже кружевница по имени Гризель. В юности она была чудо как хороша, и мужчины так и вились вокруг нее: и бондарь, и владелец сырной лавки, и могучий кузнец, и застенчивый студент... А однажды, на воскресной службе в соборе, сам барон кинул ей розу и спросил ее имя.
Но ни на кого из них Гризель не обращала внимания, а вышла замуж за красавчика-солдата по имени Бо. Через неделю после свадьбы полк Бо уходил на войну. Прогремели по лестнице сапоги, мелькнуло красное перо на шляпе... И молодая жена больше не слыхала о нем.
Шли годы. Гризель так и жила одна-одинешенька. И не жена и не вдова. Впрочем, Гризель не отчаивалась, а посвятила свою жизнь заботе о тварях господних, обитавших вокруг собора. Каждое утро шла она на службу, а затем на рынок, где покупала свежий хлеб и кувшин молока. Половин буханки она съедала сама, а вторую крошила птицам. Она выпивала половину молока,а вторую разливала в блюдца и прятала под кустами для бездомных кошек.
А птицы и кошки любили Гризель. Особенно один дрозд. Он покинул уютный лесок в пригороде Парижа, чтобы петь песни под окном кружевницы. Был еще рыжий кот. Гризель звала его Монсеньором, он изредка забредал в ее каморку, грелся у очага и урчал громче храпящего мужчины.
Так год за годом Гризель спокойно жила своим ремеслом и отдавала половину еды зверям и птицам.
Ее заметили каменные ангелы, вырезанные на стенах собора. И всячески хвалили ее тихие добрые дела. Но тут вмешались гаргульи,жившие на крыше собора:
- Легко заботиться о милых бессловесных зверушках. А вот давайте-ка испытаем ее понастоящему. Мы пошлем ей уродливое и злое дитя, и посмотрим, что из этого выйдет.
Старший из ангелов возразил, что Гризель слишком стара для деторождения, да к тому же муж ее пропал без вести на войне.
- Ну, об этом мы позаботимся, - ухмыльнулась гаргулья.
И вот темной ночью в канун Рождества гаргульи вызвали ангелов на пари. Если Гризель не выдержит испытания, одному из ангелов придется провести следующие сто лет, скорчившись на крыше собора среди горгулий, плюясь дождевой водой и хуля имя господа.
Если ж восторжествует добродетель, то стоять одной гаргулье век навытяжку в строю ангелов и петь господу осанну.
И вот той же ночью с крыши собора слетело странное существо. Оно ударилось оземь прямо под дверью кружевницы с грохотом, распугавших птиц на гнездах и согнавшего рыжего кота Монсеньера с теплого места у очага.
Подкидыш жалобно ныл под дверью, и добрая Гризель взяла его в дом, хотя сначала приняла уродца за исчадья ада. Смотреть на него было страшно: маленькие глазки жутко косили, а висячий нос почти встречался с длинным подбородком, длинные уши торчали рожками из копны соломенныых волос, а зубы были почти черными.
...дабы мера нашего горя была исполнена - бог наказал нас этим маленьким оборотнем, что родила я на стыд и посмешище всей деревне. Ко дню святого Лаврентия малому минуло два с половиной года, а он все еще не владеет своими паучьими ножонками и, вместо того чтоб говорить, только мурлыкает и мяучит, словно кошка. А жрет окаянный уродец словно восьмилетний здоровяк, да только все это ему впрок нейдет.
Но Гризель услышала жалобное: "Мама!", и уже не колеблясь, подхватила отвратительно мальчишку на руки и внесла в дом.
И зимой, и весной, и жарким парижским летом она заботилась о маленьком уродце - расчесывала непослушные желтые космы, вытирала нос-крючок. Она сшила малышу костюмчик из своей собственной одежды: из нижней юбки вышла очаровательная белая рубашка с кружевами, а из синего плаща нарядные штаны. Она даже выкроила ему из подвенечного платья жилетку с серебряными пуговицами, расшитую жемчугом. И хоть ребенок был все так же уродлив, она назвала его красавчиком Бо в память о пропавшем муже.
Поведением маленький Бо тоже не отличался. Он дергал старого кота за хвост и воровал яйца из гнезда дрозда. Добрая Гризель лишь просила его обходится поласковей с божьими тварями.
Когда он перевернул все бочонки у бондаря и раскидал сыры в сырной лавке, Гризель только напомнила ему о том, что стоит делать другим лишь то, что хотел бы получить от них.
И даже когда противный мальчик вытащил деньги из церковной кружки, Гризель заставила его вернуть удвоенную сумму. "Для тех, - напомнила она, - кому не столь повезло, как нам."
Все вокруг: и дрозд, и кот, и бондарь, и владелец сырной лавки,и даже свяшенник звали уродливого ребенка Гаргульей , кляня его имя. А Гризель любила его таким как есть. А год подходил к концу. Ангелы явно выигрывали спор.
И вот зимним вечером в городе объявился бравый солдат с алым пером на шляпе. Он постучал в дверь кружевницы.
Вы, конечно догадались, что это была переодетая гаргулья. Но бесхитростная Гризель приняла его за чудом вернувшегося мужа. А тот начал кочевряжиться. Он согнал спящего малыша Бо с кровати на пол, отнял у него завтрак. А следующим вечером, в сочельник, когда тот как обычно разгромил бондарную лавку и тянул Монсеньора за хвост, да еще и повыдергивал красивые перья из шляпы "отца", решил устроить взбучку маленькому негоднику.
Всё ни к чему. Никаких никогда не бывает
рослых с цветами красавцев у врат городских.
Ну, вот и плачет она...
Но когда солдат поднял руку на ребенка, Гризель приняла удар на себя, а затеми вовсе выставила "муженька" за дверь. И хотя солдат сожрал почти все, что было в доме, женщина и ребенок устроили себе пир из остатков, а затем пошли в собор на рождественскую мессу.
Проходя под сводами церковных ворот, Гризель услышала шепот каменных ангелов: "Какая добрая женщина! Какое уродливое дитя!"
- Замолчите же! - воскликнула она, - если бравый мужчина, может превратиться в чудовище от злости, то ведь и маленький уродец может расцвести от любви. И ласково прошептала малышу:
- Не обращай на них внимания, они ведь просто каменные истуканы.
Через много лет душа доброй Гризели мирно отошла во сне прямо на небеса. А на следующую ночь пропал и ее странный сынок. И только внимательный взгляд может различить в ряду каменных ангелов одного, совсме не отличающегося красотой - его глаза косят, а зубы черны. И только улыбка... Ах, какая у него улыбка! Самая что ни на есть ангельская.