Из детства
Мои бабушка и дедушка жили в двухэтажном деревянном доме на Спартаковской улице, недалеко от метро Бауманская, сейчас там проходит Третье транспортное кольцо.
А в моем детстве там были темные деревянные дома, похожие один на другой, одно- и двухэтажные. В одном из них располагался магазин автозапчастей с названием то ли «Москвич», то ли «Автомобилист» и около него всегда вился народ - покупались- продавались автозапчасти не только в магазине, но и вокруг него.
Напротив бабушкиного дома, через Спартаковскую улицу, располагался кинотеатр «Новатор» в кирпичном новом доме.. Дом был высоким,с балконами и казался гостем из будущего.
Подъезд нашего дома состоял из козырька над ступеньками с несколькими кнопками звонков. Дом был купеческой постройки, раньше принадлежал одному хозяину, вдова которого, тетя Таня, маленькая, худенькая седая старушка, очень добрая, занимала теперь одну из комнат. Звонить бабушке нужно было четыре раза. Квартира - коммуналка из песни Высоцкого, где «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная». Комнаток было четыре, уборная одна. Ванны не было совсем, мыться ездили к родственникам или ходили в баню.
Зато была огромная кухня, где стояло четыре плиты, два или три кухонных стола, висели полки с посудой, а еще стояло множество тазов, веников, швабр и корыто. Вода была только холодная, зато сколько хочешь.
Бабушкина комната казалась огромной, возможно из-за большой кровати с металлическими шишечками и огромными подушками в белых кружевных подзорах. А как прекрасно она пружинила когда мы скакали по ней вдвоем с сестрой. Рядом с комнатой была небольшая кладовка, отгороженная цветастой шторой, и там тоже стояла кровать, поменьше. И еще была куча интересных вещей.
На праздники бабушка пекла пироги с мясом, с грибами,с капустой и сладкие- с вареньем. Съезжались гости с детьми и внуками и начиналось веселье. Взрослые сначала ели и пили, а потом начинали петь. Это означало, что на нас, детей, уже не обращают большого внимания. Можно было залезать на чердак по скрипучей деревянной лестнице, пропахшей кошками, играть в прятки по всей огромной квартире (найти всех было практически невозможно, так много углов, закоулков, шкафов, висящей одежды, коробок там было), трогать бабушкиных белых костяных слоников, наряжаться в подушечные подзоры и играть в невесту.
Разъезжались мы крайне неохотно и большим счастьем было если нас оставляли погостить на несколько дней. Тогда бабушка водила нас в Елоховскую церковь, где после службы нас причащали, давали глоток теплого сладкого вина, которое я очень не любила, и кусок жесткой просвирки.
После службы нас вели стричься в детскую парикмахерскую. Стричься я отчаянно не хотела и орала как резаная (стригли под мальчика). Единственным утешением были две деревянные лошади-качалки, белая и черная, высотой в человеческий рост, которые стояли в парикмахерской. Каждая из нас стремилась воссесть на белую лошадь, та, которая не успевала первой, раскачивалась на белой пока вторую стригли.
А еще помню запах талого снега в марте в бабушкином дворе, куда нас выпускали погулять с лопатами. А бабушка смотрела на нас из окна . И цветы, красные, на одном из подоконников- тоже помню. Наверно, герань.
Тумбу с афишами рядом с метро помню, запах метро по дороге в сторону Измайловского парка. Или звон трамвая номер 50, который ходил от Калининского ранка (сейчас Лефортовского) прямо до метро Бауманская, грозно скрежеща железными колесами о рельсы на поворотах.
А в моем детстве там были темные деревянные дома, похожие один на другой, одно- и двухэтажные. В одном из них располагался магазин автозапчастей с названием то ли «Москвич», то ли «Автомобилист» и около него всегда вился народ - покупались- продавались автозапчасти не только в магазине, но и вокруг него.
Напротив бабушкиного дома, через Спартаковскую улицу, располагался кинотеатр «Новатор» в кирпичном новом доме.. Дом был высоким,с балконами и казался гостем из будущего.
Подъезд нашего дома состоял из козырька над ступеньками с несколькими кнопками звонков. Дом был купеческой постройки, раньше принадлежал одному хозяину, вдова которого, тетя Таня, маленькая, худенькая седая старушка, очень добрая, занимала теперь одну из комнат. Звонить бабушке нужно было четыре раза. Квартира - коммуналка из песни Высоцкого, где «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная». Комнаток было четыре, уборная одна. Ванны не было совсем, мыться ездили к родственникам или ходили в баню.
Зато была огромная кухня, где стояло четыре плиты, два или три кухонных стола, висели полки с посудой, а еще стояло множество тазов, веников, швабр и корыто. Вода была только холодная, зато сколько хочешь.
Бабушкина комната казалась огромной, возможно из-за большой кровати с металлическими шишечками и огромными подушками в белых кружевных подзорах. А как прекрасно она пружинила когда мы скакали по ней вдвоем с сестрой. Рядом с комнатой была небольшая кладовка, отгороженная цветастой шторой, и там тоже стояла кровать, поменьше. И еще была куча интересных вещей.
На праздники бабушка пекла пироги с мясом, с грибами,с капустой и сладкие- с вареньем. Съезжались гости с детьми и внуками и начиналось веселье. Взрослые сначала ели и пили, а потом начинали петь. Это означало, что на нас, детей, уже не обращают большого внимания. Можно было залезать на чердак по скрипучей деревянной лестнице, пропахшей кошками, играть в прятки по всей огромной квартире (найти всех было практически невозможно, так много углов, закоулков, шкафов, висящей одежды, коробок там было), трогать бабушкиных белых костяных слоников, наряжаться в подушечные подзоры и играть в невесту.
Разъезжались мы крайне неохотно и большим счастьем было если нас оставляли погостить на несколько дней. Тогда бабушка водила нас в Елоховскую церковь, где после службы нас причащали, давали глоток теплого сладкого вина, которое я очень не любила, и кусок жесткой просвирки.
После службы нас вели стричься в детскую парикмахерскую. Стричься я отчаянно не хотела и орала как резаная (стригли под мальчика). Единственным утешением были две деревянные лошади-качалки, белая и черная, высотой в человеческий рост, которые стояли в парикмахерской. Каждая из нас стремилась воссесть на белую лошадь, та, которая не успевала первой, раскачивалась на белой пока вторую стригли.
А еще помню запах талого снега в марте в бабушкином дворе, куда нас выпускали погулять с лопатами. А бабушка смотрела на нас из окна . И цветы, красные, на одном из подоконников- тоже помню. Наверно, герань.
Тумбу с афишами рядом с метро помню, запах метро по дороге в сторону Измайловского парка. Или звон трамвая номер 50, который ходил от Калининского ранка (сейчас Лефортовского) прямо до метро Бауманская, грозно скрежеща железными колесами о рельсы на поворотах.