хвала северу
Среди моих знакомых немало вздыхающих о том, какой у нас невыносимо суровый климат, бесконечная морозная зима и лето, в существовании коего часто приходится сомневаться. Есть даже смельчаки, бросившие вызов судьбе и отправившиеся пытать счастья в теплые края (ну, или в края, где люди "лучше живут и больше зарабатывают"). Помнится, когда-то и Кукарямба отдавала дань моде и на досуге несмело мечтала о хижине на берегу моря в саду, где круглый год прямо в рот падают спелые фрукты. Но, нужно отдать должное, не предпринимала никаких шагов в этом направлении и до сих пор (похоже, что даже горжусь этим) не бывала за границей, чтобы погреться за честно заработанные деньги на оборудованном пляже.
Сегодня у нас в Сибири на дворе зима, и уже с морозцем. И продлится она до конца марта, когда потихоньку на горизонте забрезжит потепление, своим апогеем имеющее лето в лучшем случае длиной месяца в два. Действительно, если взирать на это с позиции того, что человеку круглогодично необходимы комфорт и ощущение ласкового ветерка в волосах, можно пригорюниться. Но, прогуливаясь с детьми по лесу (благо, мы живем, считай, на опушке) и вглядываясь в окружающую замершую природу, я невольно восхищаюсь ее аскетичной прелестью. В ней нет буйства красок и вопиющего разнообразия форм, но есть скромная величавость и таинственная простота. Думается, что именно в этой природе и лежит ключ к пониманию смысла такого продолжительного холода наших мест. Может быть, мы чаще склонны не замечать того, что много общего имеем, например, с соснами, застывшими над оврагом. Мы рождены, чтобы спокойно и молча выстаивать перед трудностями так же, как они встречают трещиноватыми стволами февральские вьюги. Нашим корням жизненно важно вгрызаться в заиндевелую почву. Мы рождены быть проще и сокрытее, а значит, и ближе к себе, чем люди, пришедшие в этот мир на юге. Природа здесь гораздо дольше разговаривает с нами о смерти, а значит, и о смысле бытия. Нам даровано интуитивное понимание того, что все, облаченное в форму, недолговечно и бренно, как майская зелень на ветвях.
Я с благодарностью принимаю факт своего рождения именно здесь. И надеюсь, что ничто не заставит меня надолго покинуть родные края. Я ощущаю себя не инородной частицей, занесенной на чужбину, но зерном, проросшим на своей земле и призванным оставить после себя плоды именно здесь.
Мда, антимиграционно получилось )
Сегодня у нас в Сибири на дворе зима, и уже с морозцем. И продлится она до конца марта, когда потихоньку на горизонте забрезжит потепление, своим апогеем имеющее лето в лучшем случае длиной месяца в два. Действительно, если взирать на это с позиции того, что человеку круглогодично необходимы комфорт и ощущение ласкового ветерка в волосах, можно пригорюниться. Но, прогуливаясь с детьми по лесу (благо, мы живем, считай, на опушке) и вглядываясь в окружающую замершую природу, я невольно восхищаюсь ее аскетичной прелестью. В ней нет буйства красок и вопиющего разнообразия форм, но есть скромная величавость и таинственная простота. Думается, что именно в этой природе и лежит ключ к пониманию смысла такого продолжительного холода наших мест. Может быть, мы чаще склонны не замечать того, что много общего имеем, например, с соснами, застывшими над оврагом. Мы рождены, чтобы спокойно и молча выстаивать перед трудностями так же, как они встречают трещиноватыми стволами февральские вьюги. Нашим корням жизненно важно вгрызаться в заиндевелую почву. Мы рождены быть проще и сокрытее, а значит, и ближе к себе, чем люди, пришедшие в этот мир на юге. Природа здесь гораздо дольше разговаривает с нами о смерти, а значит, и о смысле бытия. Нам даровано интуитивное понимание того, что все, облаченное в форму, недолговечно и бренно, как майская зелень на ветвях.
Я с благодарностью принимаю факт своего рождения именно здесь. И надеюсь, что ничто не заставит меня надолго покинуть родные края. Я ощущаю себя не инородной частицей, занесенной на чужбину, но зерном, проросшим на своей земле и призванным оставить после себя плоды именно здесь.
Мда, антимиграционно получилось )