Рассказы опустевшей хижины
"Она стоит покинутая и печальная. Мох, которыми были законопачены щели между бревнами, давно уже растрепался, вывалился, двери настежь открыты, а выбитые окна беспомощно глядят вдаль. Даже в свои лучшие дни это было скромное жилище, хотя труда и забот было вложено очень много, чтобы его построить и создать уют. Следы простенького орнамента, не лишенного художественного вкуса, до сих пор заметны то тут, то там.
Было здесь и радостно, и весело. Взгляните, и вы увидите в углу маленькую засохшую елочку, заметите на побуревших ее ветках концы тесьмы, которой когда-то были привязаны игрушки. Опустевшая, покинутая хижина теперь обречена на медленное разрушение. А когда-то, в незабываемые дни здесь ключом била жизнь, полная исканий и надежд..."
Серая Сова, "Рассказы опустевшей хижины"
На Чукотке заброшенные места живут дольше, чем на "материке" - ушлых людей здесь мало, и покинутые жилища годами противостоят только стихии, медленно ветшая и рассыпаясь. Бывает, что людская память о них стирается даже быстрее, чем последние бревна зарастут травой, так что никто уже и не помнит, кто и чем жил здесь. Местные названия, такие как Ручей дяди Васи или Анкавье, ещё хранят воспоминания о былых хозяевах, но такие зыбкие, что вряд ли кто-то расскажет вам что-нибудь определенное о самом Анкавье. Жил тут такой, да вышел весь.
В первый сезон в Мейныпильгыно мне понадобилось добраться до одного такого урочища или, выражаясь по-местному, "сходить до Петра Матвеевича". Кто такой был этот Петр Матвеевич, узнать не удалось, но по прибытии я обнаружил неплохой балок и крепко стоящий на земле дом, который, несмотря на заброшенный вид, держался молодцом. Наружняя обшивка ещё была цела, над крышей торчала кирпичная труба, возле которой притулилось гнездо ворона, а в уцелевших стеклах блестела Первая Речка. Даже тамбур и тот оставался на месте. Но внутри было сыро и неуютно, и я отдал предпочтение более комфортабельному балку, где и переночевал.
Второй раз я появился на Петра Матвеевича через два года, но на этот раз не шёл, а плыл на каяке, периодически выбираясь на берег в поисках лопатней. Сильный встречный ветер здорово вымотал, поэтому я выбрался на берег в предвкушении отдыха и ночлега в тёплом балке. И разочаровался - балок уволокли в более перcпективные места, а мне остался старый дом, который выглядел уже не так бодро. Труба покосилась и начала рассыпаться, в обшивке то тут, то там зияли дыры, а тамбур и вовсе не выдержал напора зимних ветров и рухнул. Но делать нечего, и расстелив спальник на оказавшихся внутри нартах и поставив в дверном проходе пустую бочку (дабы вдруг решивший проведать меня медведь не сделал этого слишком неожиданно), я довольно сносно выспался и уплыл на следующее утро в поселок.
Больше ночевать там не приходилось, но каждый мой визит на Петра Матвеевича, я с грустью отмечал, как стареет дом. Доски обшивки окончательно оторвались и земля, лежавшая за ними для утепления, высыпалась; хрупкие стекла треснули и выпали; кирпичи печной трубы давно лежали на земле вперемешку с ветками воронова гнезда, а потолок, когда-то заботливо отштукатуренный и побеленный, грозился в любой момент обрушиться.Только гнездящаяся над окном белая трясогузка и снующие вокруг евражки несколько оживляли картину запустения.
И тут пару лет назад в книге Владилена Леонтьева "По земле древних кереков" я обнаружил, кто именно жил в этом доме. Вот, как автор описывает свой визит сюда в 1973 году:
"Уже в сумерках причалили к рыбалке Куэт. Она находится в том месте, где протока соединяется с озером Ваамочка Первая. Мысок, образованный поворотом первой протоки и руслом второй, был высоким и сухим. На нем-то и расположились два домика рыбаков. За ними раскинулись низкие вешала с вяленой рыбой, на берегу стояли большие деревянные бочки, чуть в стороне на привязи сидели чистенькие собачки.
В первом рубленном домике с односкатной крышей и двумя окнами, выглядывающими на протоку, жил Михаил Иванович Етынкеу, во втором - засыпном, приспособленном к традиционному быту аборигенов, - Турылькот с женой."
В книге есть фотография рыбалки. В прошлом году я сфотографировал дом примерно с той же точки, а сегодня совместил оба снимка. К сожалению, ЖЖ не позволяет вставить их напрямую, но можно взглянуть по ссылке. Перемещая бегунок, вы можете вернуться во времена чистых собачек или остаться в наших.
Сына Михаила Ивановича - Николая Етынкеу - я застал еще живым, но лично знаком не был. Он ушел вскоре после моего появления в Майне, а вместе с ним здесь закончилась история народа кереков. Их тени ещё скользят возле полузасыпанных землянок, но всё это неумолимо уходит. И мне бы хотелось написать, что старый дом над протокой ещё долго будет хранить память о своих жителях, но я в этом совсем не уверен...