Механизм эксплуатации в процессе первоначального накопления
Ответ на вопрос diewolpertinger, заданный здесь:
Остается "всего" один вопрос - в механизме эксплуатации.
Марксистский вариант "у буржуев средства производства, а у рабочих - хрен" я решительно отвергаю.
Всякое состояние начиналось с нуля.
Даже если богач унаследовал миллиард, все равно его отец-дед-прадед-прапрадед был нищим.
Вы совершенно верно, с моей точки зрения, определили и основной вопрос и начальную ситуацию.
Действительно, всякое состояние начинается с нуля. И начальная ситуация, как нетрудно предположить, в том, что состояний никаких размеров вообще ни у кого нет, потому что нет права собственности.
Начальной можно считать ситуацию не только первобытного племени, но и крестьянской общины - т.е. уже развитого натурального хозяйства, где предметы труда и орудия труда хотя и имеют принадлежность кому-либо из членов общества, но при этом не принадлежат им на праве собственности. А это означает, что их не обменивают эквивалентным образом. Член общины, отдавший (на посмотреть:))) свою косу или серп соседу вовсе не теряет возможность воспользоваться ею снова. Т.е. в отличие от разивтого собственического общества, где на любой предмет распространяется право владения, распоряжения и пользования конкретного собственика, - в первобытном коммунизме самым главным интересом выступает пользование (кому в данный момент предмет нужнее, тот его и пользует), потом - распоряжение (непререкаемое решение авторитетных членов общины в случае споров о приоритете пользования), а владение в пределах общины (племени) никого не волнует вообще, потому что вещь из владения общины и так никуда не денется. Никому в голову не придет её обменять в соседней общине на что-то более нужное. Всё нужное делается на месте.
Мне нравится меткое и однозначное суждение Прудона: собственность - есть кража. Он правильно заметил, что собственность вместе со своим появлением в обществе способствует появлению несправделивых изъятий ресурсов и продуктов - краж, грабежей, мошеннических и прочих типичных капиталистических способов обогащения.
Как нетрудно заключить, собственность (право собственности) появляется в отношениях первой, знаменуя собою наступление капитализма.
При этом полностью вопреки матдетерминистким взглядам марксистов, я считаю необходимым признать, что сознание рулит бытием. И это - важное замечание, без которого трудно представить ясно всю картину. Сознание определяет бытие по той причине, что первыми появляются отношения между людьми, и лишь затем - предметы и явления, которые эти отношения отражают и артикулируют в бытии.
Впрочем, отвлекаясь на этот философский вопрос, до выяснения механизма эксплуатации можно не дожить:)))
Пропускаем период разложения общины на отдельные собственические хозяйства и подходим к факту необходимости появления обмена. Понятно, что обмен, которго не было в натуральном хозяйстве, должен появиться тогда, когда возникает специализация, т.н. марксовское "общественное разделение труда" ( в отличие от "простого разделения труда" в той же общине, не ведущей к расслоению, разложению и эксплуатации) - когда не только получить какой-то продукт можно лишь в обмен на другой продукт, но и само жизнеобеспечение деляется зависимым от обмена и со временем даже невозможным без него.
И здесь нам опять придется перевернуть матдетерминизм Маркса и поставить с головы на ноги. Для констатации простой мысли - на рынок ходят за потребностями, а не ради реализации излишков. То есть, понятно, что в начальной ситуации, в разложившейся общине есть отдельные семейные хозяйства, которые начинают испытывать потребность в неких продуктах, которые они сами не производят. И для этого им приходится идти на рынок и вступать в обменные отношения. На рынке они делают открытие, что для получения в свою потребу чего-либо нужного следует отдать что-либо ненужное тебе, но нужное получателю. Однако, в нормальном натуральном хозяйстве никогда не бывает ничего ненужного. Никогда не бывает излишков. Есть запасы на случай форс-мажоров - и это еще хорошо, когда они есть. Но, когда натурального хозяйственника согнали с земли огораживанием и лишили не только запасов но и самого необходимого, у него остается лишь один обменный капитал - способность к труду. Впрочем, это уже развитие ситуации, когда собственик не только из общины выделился (натурально, как долбаный креакл, захотел экономической свободы), но и конкретно получил эту свободу (от любой собственности, кроме рук и головы). Сделаем еще один промежуточный вывод: чтобы получить потребное (нужное) на рынке, нужно что-нибудь свое нужное (и необходимое, а вовсе не излишнее) сделать ненужным, чтобы не жалко было отдать.. Мы получили не что иное, как формирование пресловутого отчуждения, которое Маркс, открывши, не стал конкретизировать, а кажется вовсе не включил в "Капитал". То есть, отчуждение - это не какой-то астенический синдром, по трудновыразимой абстрактной причине накативший на работника в капитализме, отчужджение есть необходимость отрывать от себя нужное, делая его ненужным, и отдавать чужим людям ради получения от них нужного себе.
Отчуждение есть неотъемлемое свойство права собственности. Иначе говоря, право собственности на что либо существует ради отчуждения этого чего либо. Таким образом, в системе капиталистических отношений не только несчастный пролетарий, но и любой участник обмена отчужден и от резульатотв труда и от самого труда, как сознательного человеческого занятия, и в итоге - от других людей. Ибо они для него - чужие, собственики чужой собственности.
При разложении общины, крестьянин-индивидуал, испытывает потребность в некоем новопредставленном соблазне продукте, и ради этого идет на рынок, где свое имущество, еще недавно нужное и необходимое, вынужден назначить ненужным, чтобы обменять на более нужное и необходимое. Причем эта "болеенужность" необходимого товара может с рациональной точки зрения не быть таковой - например, шкалик водки в трактире при рынке и прочие голые девки с каруселями, которых до той поры крестьянин был лишен в своем суровом на соблазны хозяйстве.
Следует уточнить, что если крестьянину нужен плуг-подковы-серп, то он вполне может получить это вне рыночных отнношений - у своего деревенского кузнеца. Внерыночными эти отношения будут потому, что "плата" (в кавычках, да) кузнецу, как члену своей общины, не будет эквивалентной, не сформирует стоимости при обмене. Потому что кузнец (а равно и другой общинный специалист - печник, забойщик, колодезник и "кто уних есть еще там", вплоть до... феодала-с-дружиной) даже при всей своей специализации, не производят продукт во все возрастающем объеме, как это делается при рыночном распределении - продаже. Общинный специалист производит продукт ровно в тех размерах, которые удовлетворяют текущие потребности общины, без включения пресловутого расширенного производства, свойственного капитализму.
Нетрудно установить - кто является проводником и апологетом рыночных отношений, побеждающих натуральное хозяйство. Это - вовсе не какой-то горожанин-буржуа, купивший невесть на какие шиши мануфактуру и нанявший первых пролетариев. Еще до всего этого технического прогресса капиталистические отношения проникают в общество благодаря главному и процветающе-неувядающему рыночному пенетратору - торговцу (он же - меняла, спекулянт, затем - ростовщик, банкир и полноправный член фининтерна). Именно этот отщепенец и изгой устраивает рынки, базары-ярманки, привлекает разлагающихся общинников соблазнами нового, невиданного доселе продукта, который он отдает исключительно в обмен на собственность разложившихся креаклов общинников, получая при этом (извлекая из контрагентов) свой по настоящему капиталистический "хлеб насущный" - прибыль.
Ну, а теперь очередь дошла до демонстрации появления и расцвета непосредственно самого механизма эксплуатации при соверешении рыночного эквивалентного обмена. Для чего у нас есть заботливо заготовленная Марксом формула Д - Т - Д'. Причем, мы, вслед за Марксом, не станем отвлекать мозги "особой ролью" специфического товара - денег, которые есть общепризнанный эквивалент всех товаров и этой своей ролью в экономических капиталистических отношениях дают дополнительные бенефиции их собственикам. Мы, в полном соответсвии с марксовким определением, что "деньги таки - тоже товар", перепишем формулу в следующем виде - Т1 - Т2 - Т1', где Т1 и Т2 - обмениваемые рыночно-эквивалентно друг на друга разные товары. То есть, рассматривая ситуацию бартера, мы тем не менее, без привлечения всяческих эквивалентов-денег сможем, я надеюсь, увидеть извлечение прибыли из контрагентов рыночных сделок.
И что в данной формуле бросается в глаза? А бросается в глаза то, что для получения прибыли (штришка к букве) необходимо совершить два (или больше) обмена, с условием, что в конце цепочки мы при обмене получаем тот же самый тип продукта, с которым мы приступили к обмену вначале.
Становится понятно, почему удобны для торговцев деньги - каждый раз, когда в цепочке обмена субъект экономики получает именно этот специфический товар, он может без труда сравнить свои два состояния - нынешнее и предыдущее, - и таким и только таким образом установить - получил он прибыль или убыток.
Что еще очевидно любому, знакомому с рыночными отношениями - это тот факт, что эти два (как минимум) рыночных обмена происходят в разных рынках! Точнее - в разных рыночных условиях. Ведь понятно, что некий лох, обменяв яблоки на валенки и тут же обратно на яблоки, вряд ли получит яблок больше, чем вначале - с него вполне закономерно сдерут дисконт за излишнее отвлечение порядочных людей от дел. Для того, чтобы получить больше яблок, нужно переехать в другое место, где яблок навалом, а валенки с руками отрывают, либо - дождаться ситуации на том же рынке, когда валенки разобрали и на них повысился спрос избыточных яблок.
Еще прибыльней, когда торговец не ждет благоприятной ситуации для прибыли на рынке, а сам её формирует - скупает на свои яблоки все валенки, создавая их дефицит и повышенный спрос, а затем предъявляет валенки к обмену на яблоки по произвольной цене. Для этого нужно, естественно, иметь возможности создавать эти условия - повышенный, в сравнении с другими субъектами, первоначальный капитал в яблоках, позволяющий без проблем конвертировать их в любой объем валенок.
Мы можем выявить при этом важную закономерность - преимущества в условиях формирования прибыльной ситуации на рынке имеет бОльший капитал. То есть, наблюдается положительная обратная связь, выражаемая поговоркой "деньги - к деньгам" - чем больше капитал рыночного агента, тем больше возможностей (в условиях конкуренции) этот капитал обменять (инвестировать в покупку другого товара), чтобы получить доход при следующем обмене и далее - до возвращения к обладанию нового объема превоначального типа товара. Больший капитал имеет большую ликвидность.
Еще одно очевидное заключение - чем быстрее оборачивается капитал в процессах обмена, тем быстрее он растет. И это заключение со всей очевидностью показывает, что в любых равных начальных условиях быстрее богатеть и быстрее получать возможность формирования прибыльных ситуаций для дальнейшего роста имеет род занятий, наименее связанный с затратами, в том числе - с производством.
Промышленное производство быстрее накапливает капитал (через прибыль), чем сельскохозяйственное землепользование. Торговля - быстрее, чем производство. Ростовщичество - быстрее, чем торговля. Эмиссия обменных эквивалентов - быстрее всех.
Самым менее затратным способом получения прибыли, хоть и небыстрым, но зато практически надежным, является оболванивание населения, которое, в идеале этого процесса, должно отдавать свои ништяки в обмен вообще задарма, наперегонки и с радостью.
На мой взгляд, совершенно несостоятельным является возражение оппонентов к указанным характеристикам в том смысле, будто торговец-де получает свою "прибыль" (дополнительный продукт) благодаря приложению своего труда, т.е. интенсифицируя свой труд, - точно также, как это делает производитель тех товаров, которыми торговец жонглирует. Это возражение опровергается простым эмпирическим наблюдением - купля-продажа ста тонн продукта отнимает практически столько же сил торговца, как и купля-продажа одной тонны, но очевидно, что производитель продукта затрачивает на производство большего объема пропорционально больший труд. И уж совсем смешным будет утверждение, что банкиры, просто перенося от заемщика к держателю депозита полученный процент, несут издержки пропорционально переволакиваемым суммам
Так что не должно вызывать сомнений то обстоятельство, что капитализм в разлагающуюся общину, вместе с самим разложением, несут изгои этой общины, которые по вынужденным или произвольным обстоятельствам очень удачно для себя выбрали для своего существоания процесс посреднического обмена. Начав с самой малости, например - с обмена своего пения-плясания на подачки со стола общинников, переходя к навязываемым народу услугам "разного характера" и накпливая таким образом капитал, изгои в итоге, накапливая капитал, получают власть над впадающим в зависимость от их обменных услуг бывшими натуральными производителями.
Остается "всего" один вопрос - в механизме эксплуатации.
Марксистский вариант "у буржуев средства производства, а у рабочих - хрен" я решительно отвергаю.
Всякое состояние начиналось с нуля.
Даже если богач унаследовал миллиард, все равно его отец-дед-прадед-прапрадед был нищим.
Вы совершенно верно, с моей точки зрения, определили и основной вопрос и начальную ситуацию.
Действительно, всякое состояние начинается с нуля. И начальная ситуация, как нетрудно предположить, в том, что состояний никаких размеров вообще ни у кого нет, потому что нет права собственности.
Начальной можно считать ситуацию не только первобытного племени, но и крестьянской общины - т.е. уже развитого натурального хозяйства, где предметы труда и орудия труда хотя и имеют принадлежность кому-либо из членов общества, но при этом не принадлежат им на праве собственности. А это означает, что их не обменивают эквивалентным образом. Член общины, отдавший (на посмотреть:))) свою косу или серп соседу вовсе не теряет возможность воспользоваться ею снова. Т.е. в отличие от разивтого собственического общества, где на любой предмет распространяется право владения, распоряжения и пользования конкретного собственика, - в первобытном коммунизме самым главным интересом выступает пользование (кому в данный момент предмет нужнее, тот его и пользует), потом - распоряжение (непререкаемое решение авторитетных членов общины в случае споров о приоритете пользования), а владение в пределах общины (племени) никого не волнует вообще, потому что вещь из владения общины и так никуда не денется. Никому в голову не придет её обменять в соседней общине на что-то более нужное. Всё нужное делается на месте.
Мне нравится меткое и однозначное суждение Прудона: собственность - есть кража. Он правильно заметил, что собственность вместе со своим появлением в обществе способствует появлению несправделивых изъятий ресурсов и продуктов - краж, грабежей, мошеннических и прочих типичных капиталистических способов обогащения.
Как нетрудно заключить, собственность (право собственности) появляется в отношениях первой, знаменуя собою наступление капитализма.
При этом полностью вопреки матдетерминистким взглядам марксистов, я считаю необходимым признать, что сознание рулит бытием. И это - важное замечание, без которого трудно представить ясно всю картину. Сознание определяет бытие по той причине, что первыми появляются отношения между людьми, и лишь затем - предметы и явления, которые эти отношения отражают и артикулируют в бытии.
Впрочем, отвлекаясь на этот философский вопрос, до выяснения механизма эксплуатации можно не дожить:)))
Пропускаем период разложения общины на отдельные собственические хозяйства и подходим к факту необходимости появления обмена. Понятно, что обмен, которго не было в натуральном хозяйстве, должен появиться тогда, когда возникает специализация, т.н. марксовское "общественное разделение труда" ( в отличие от "простого разделения труда" в той же общине, не ведущей к расслоению, разложению и эксплуатации) - когда не только получить какой-то продукт можно лишь в обмен на другой продукт, но и само жизнеобеспечение деляется зависимым от обмена и со временем даже невозможным без него.
И здесь нам опять придется перевернуть матдетерминизм Маркса и поставить с головы на ноги. Для констатации простой мысли - на рынок ходят за потребностями, а не ради реализации излишков. То есть, понятно, что в начальной ситуации, в разложившейся общине есть отдельные семейные хозяйства, которые начинают испытывать потребность в неких продуктах, которые они сами не производят. И для этого им приходится идти на рынок и вступать в обменные отношения. На рынке они делают открытие, что для получения в свою потребу чего-либо нужного следует отдать что-либо ненужное тебе, но нужное получателю. Однако, в нормальном натуральном хозяйстве никогда не бывает ничего ненужного. Никогда не бывает излишков. Есть запасы на случай форс-мажоров - и это еще хорошо, когда они есть. Но, когда натурального хозяйственника согнали с земли огораживанием и лишили не только запасов но и самого необходимого, у него остается лишь один обменный капитал - способность к труду. Впрочем, это уже развитие ситуации, когда собственик не только из общины выделился (натурально, как долбаный креакл, захотел экономической свободы), но и конкретно получил эту свободу (от любой собственности, кроме рук и головы). Сделаем еще один промежуточный вывод: чтобы получить потребное (нужное) на рынке, нужно что-нибудь свое нужное (и необходимое, а вовсе не излишнее) сделать ненужным, чтобы не жалко было отдать.. Мы получили не что иное, как формирование пресловутого отчуждения, которое Маркс, открывши, не стал конкретизировать, а кажется вовсе не включил в "Капитал". То есть, отчуждение - это не какой-то астенический синдром, по трудновыразимой абстрактной причине накативший на работника в капитализме, отчужджение есть необходимость отрывать от себя нужное, делая его ненужным, и отдавать чужим людям ради получения от них нужного себе.
Отчуждение есть неотъемлемое свойство права собственности. Иначе говоря, право собственности на что либо существует ради отчуждения этого чего либо. Таким образом, в системе капиталистических отношений не только несчастный пролетарий, но и любой участник обмена отчужден и от резульатотв труда и от самого труда, как сознательного человеческого занятия, и в итоге - от других людей. Ибо они для него - чужие, собственики чужой собственности.
При разложении общины, крестьянин-индивидуал, испытывает потребность в некоем новопредставленном соблазне продукте, и ради этого идет на рынок, где свое имущество, еще недавно нужное и необходимое, вынужден назначить ненужным, чтобы обменять на более нужное и необходимое. Причем эта "болеенужность" необходимого товара может с рациональной точки зрения не быть таковой - например, шкалик водки в трактире при рынке и прочие голые девки с каруселями, которых до той поры крестьянин был лишен в своем суровом на соблазны хозяйстве.
Следует уточнить, что если крестьянину нужен плуг-подковы-серп, то он вполне может получить это вне рыночных отнношений - у своего деревенского кузнеца. Внерыночными эти отношения будут потому, что "плата" (в кавычках, да) кузнецу, как члену своей общины, не будет эквивалентной, не сформирует стоимости при обмене. Потому что кузнец (а равно и другой общинный специалист - печник, забойщик, колодезник и "кто уних есть еще там", вплоть до... феодала-с-дружиной) даже при всей своей специализации, не производят продукт во все возрастающем объеме, как это делается при рыночном распределении - продаже. Общинный специалист производит продукт ровно в тех размерах, которые удовлетворяют текущие потребности общины, без включения пресловутого расширенного производства, свойственного капитализму.
Нетрудно установить - кто является проводником и апологетом рыночных отношений, побеждающих натуральное хозяйство. Это - вовсе не какой-то горожанин-буржуа, купивший невесть на какие шиши мануфактуру и нанявший первых пролетариев. Еще до всего этого технического прогресса капиталистические отношения проникают в общество благодаря главному и процветающе-неувядающему рыночному пенетратору - торговцу (он же - меняла, спекулянт, затем - ростовщик, банкир и полноправный член фининтерна). Именно этот отщепенец и изгой устраивает рынки, базары-ярманки, привлекает разлагающихся общинников соблазнами нового, невиданного доселе продукта, который он отдает исключительно в обмен на собственность разложившихся креаклов общинников, получая при этом (извлекая из контрагентов) свой по настоящему капиталистический "хлеб насущный" - прибыль.
Ну, а теперь очередь дошла до демонстрации появления и расцвета непосредственно самого механизма эксплуатации при соверешении рыночного эквивалентного обмена. Для чего у нас есть заботливо заготовленная Марксом формула Д - Т - Д'. Причем, мы, вслед за Марксом, не станем отвлекать мозги "особой ролью" специфического товара - денег, которые есть общепризнанный эквивалент всех товаров и этой своей ролью в экономических капиталистических отношениях дают дополнительные бенефиции их собственикам. Мы, в полном соответсвии с марксовким определением, что "деньги таки - тоже товар", перепишем формулу в следующем виде - Т1 - Т2 - Т1', где Т1 и Т2 - обмениваемые рыночно-эквивалентно друг на друга разные товары. То есть, рассматривая ситуацию бартера, мы тем не менее, без привлечения всяческих эквивалентов-денег сможем, я надеюсь, увидеть извлечение прибыли из контрагентов рыночных сделок.
И что в данной формуле бросается в глаза? А бросается в глаза то, что для получения прибыли (штришка к букве) необходимо совершить два (или больше) обмена, с условием, что в конце цепочки мы при обмене получаем тот же самый тип продукта, с которым мы приступили к обмену вначале.
Становится понятно, почему удобны для торговцев деньги - каждый раз, когда в цепочке обмена субъект экономики получает именно этот специфический товар, он может без труда сравнить свои два состояния - нынешнее и предыдущее, - и таким и только таким образом установить - получил он прибыль или убыток.
Что еще очевидно любому, знакомому с рыночными отношениями - это тот факт, что эти два (как минимум) рыночных обмена происходят в разных рынках! Точнее - в разных рыночных условиях. Ведь понятно, что некий лох, обменяв яблоки на валенки и тут же обратно на яблоки, вряд ли получит яблок больше, чем вначале - с него вполне закономерно сдерут дисконт за излишнее отвлечение порядочных людей от дел. Для того, чтобы получить больше яблок, нужно переехать в другое место, где яблок навалом, а валенки с руками отрывают, либо - дождаться ситуации на том же рынке, когда валенки разобрали и на них повысился спрос избыточных яблок.
Еще прибыльней, когда торговец не ждет благоприятной ситуации для прибыли на рынке, а сам её формирует - скупает на свои яблоки все валенки, создавая их дефицит и повышенный спрос, а затем предъявляет валенки к обмену на яблоки по произвольной цене. Для этого нужно, естественно, иметь возможности создавать эти условия - повышенный, в сравнении с другими субъектами, первоначальный капитал в яблоках, позволяющий без проблем конвертировать их в любой объем валенок.
Мы можем выявить при этом важную закономерность - преимущества в условиях формирования прибыльной ситуации на рынке имеет бОльший капитал. То есть, наблюдается положительная обратная связь, выражаемая поговоркой "деньги - к деньгам" - чем больше капитал рыночного агента, тем больше возможностей (в условиях конкуренции) этот капитал обменять (инвестировать в покупку другого товара), чтобы получить доход при следующем обмене и далее - до возвращения к обладанию нового объема превоначального типа товара. Больший капитал имеет большую ликвидность.
Еще одно очевидное заключение - чем быстрее оборачивается капитал в процессах обмена, тем быстрее он растет. И это заключение со всей очевидностью показывает, что в любых равных начальных условиях быстрее богатеть и быстрее получать возможность формирования прибыльных ситуаций для дальнейшего роста имеет род занятий, наименее связанный с затратами, в том числе - с производством.
Промышленное производство быстрее накапливает капитал (через прибыль), чем сельскохозяйственное землепользование. Торговля - быстрее, чем производство. Ростовщичество - быстрее, чем торговля. Эмиссия обменных эквивалентов - быстрее всех.
Самым менее затратным способом получения прибыли, хоть и небыстрым, но зато практически надежным, является оболванивание населения, которое, в идеале этого процесса, должно отдавать свои ништяки в обмен вообще задарма, наперегонки и с радостью.
На мой взгляд, совершенно несостоятельным является возражение оппонентов к указанным характеристикам в том смысле, будто торговец-де получает свою "прибыль" (дополнительный продукт) благодаря приложению своего труда, т.е. интенсифицируя свой труд, - точно также, как это делает производитель тех товаров, которыми торговец жонглирует. Это возражение опровергается простым эмпирическим наблюдением - купля-продажа ста тонн продукта отнимает практически столько же сил торговца, как и купля-продажа одной тонны, но очевидно, что производитель продукта затрачивает на производство большего объема пропорционально больший труд. И уж совсем смешным будет утверждение, что банкиры, просто перенося от заемщика к держателю депозита полученный процент, несут издержки пропорционально переволакиваемым суммам
Так что не должно вызывать сомнений то обстоятельство, что капитализм в разлагающуюся общину, вместе с самим разложением, несут изгои этой общины, которые по вынужденным или произвольным обстоятельствам очень удачно для себя выбрали для своего существоания процесс посреднического обмена. Начав с самой малости, например - с обмена своего пения-плясания на подачки со стола общинников, переходя к навязываемым народу услугам "разного характера" и накпливая таким образом капитал, изгои в итоге, накапливая капитал, получают власть над впадающим в зависимость от их обменных услуг бывшими натуральными производителями.