(no subject)
Татьяна проснулась рано, еще засветло. За стеной открыв рты, храпели соседи, спящие организмы которых готовились встретить день накопившимся дерьмом. Едва солнце взойдет и полинявшие обои заискрятся лоснящимися пятнами, укрытые одеялами тела заворочаются и закряхтят, а затем потянутся к родным туалетам. Но сегодня солнце не желает освещать Землю. Оно, очень ленивым размазанным толщей туч световым потоком, заливает комнаты серостью, чтобы очнувшиеся ото сна лица могли посмотреть в зеркала, приступая к ощупыванию своих пепельных масок, морщась от омерзения к самим себе.
Татьяна оделась, прошла мимо спящей старухи, так смешно открывшей рот, что не удержавшись вставила отломанный бутон цветка в чернеющее отверстие рта. Старуха ухватила губами бутон и стала втягивать его внутрь. У самого выхода лежали сцепившись руками два полных мужика, которых сон срастил в огромного сиамского близнеца, дрожащего от синхронного вздымания грудных клеток. Близнеца Татьяна погладила по мокрой от пота лысой голове, пытаясь нащупать пальцами движение мыслей или потока образов. К сожалению, под кожей движения не ощущалось. Наверное, близнец спал будто донная рыба - без света и без единой молекулы разума в огромной черепной коробке.
Татьяна вышла из дома, закрыв за собой дверь, взяв курс по направлению к реке. Мимо проезжали трамваи со спящими кондукторами за запотевшими от тумана стеклами. Людей почти не было. Витрины магазинов, завешенные плотными шторами были похожи на сцены маленьких театров. Отовсюду сочилась ночная влага. Мимо прошел дрожащий от холода человек с очень бледным лицом. В его взгляде читалось желание лишь одного - закрыть глаза и погрузиться в околоплодные воды горячей ванны. Наверное, он провел дождливую ночь на улице, вымокнув до ниточек сведенных судорогой жил. Татьяна представила себе это пронизанное сыростью существо, бросающееся в зев с кипящей водой, чтобы мгновенно сменить одну невыносимую боль на другую. Замерзший человек, между тем, скрылся в залитой туманом арке и уже был близок к своей долгожеланной ванне.
Миновав парк, Татьяна подошла к набережной. Холодная пыль мелкого дождя проникала в каждую клеточку лица в стремлении заполнить собой ландшафт неровностей, стечь на асфальт, сохранив память об украденной индивидуальности. Множество раз Татьяна видела под ногами тонкие пленочки обрывков своего лица, криво улыбающиеся во встревоженной ветром луже.
Вода слишком много знает о людях, она уносит с собой немало тайн. Никто не познает так глубоко и полно Татьяну, как вода, стерильная чистота которой наполняет блестяще белую ванну. Впрочем, воде она была не прочь открывать свои тайны.
На черной поверхности реки плавали сонные утки. Они как смешные буйки то уходили под воду, то подпрыгивали над ней. Угрюмые серые камни, которыми была огорожена набережная, темнели от пропитавшей бетон ночной влаги. Татьяна взобралась на камень мгновенно ощутив, как он крадет тепло ее тела. Немного посмотрев в чернеющую глубину реки, она представила себе ночное небо. Такое же бездонное и холодное. В этом пространстве, быть может, пролетают крошечные молекулы человеческих тел, столь ничтожные и малые, что они сливаются в темноте, лишь подчеркивая ее глубину. Татьяна ощущала себя молекулой, в центре которой раскинулась вместившая и реку и небо вселенная.
Город совсем не спешил просыпаться. Лишь несколько недовольных владельцев собак отважились выйти из дома, понуждаемые желаниями питомцев. Все остальное человечество нежилось в теплых кроватях, еще не проснувшись, осознавая за окном дождь. Даже водители трамваев мысленно пребывали в тепле своих нор, несмотря на плывущие перед глазами блестящие жилы рельсов.
Татьяна спрыгнула с камня, немного закружившись, подняла голову к серому небу. Влага пропитала собой одежду, сковывая ее остывшее тело. Гигантская молекула ее существа распирала собой вселенную, проникая в истоки реки времени. Сотни тысяч лет проносились в ощущениях, выразить мыслями которые невозможно. Пространство будто омолодилось на пару дней, ведь для него несколько тысяч лет это совсем мало. Впустив в себя неуловимые частички чего-то древнего и дикого, Татьяна пошла обратно домой. Плелись все те же трамваи с завистливыми взглядами кондукторов, мечтающих поскорее окончить работу. Татьяна их не замечала, она несла в себе ощущения, вырванные из глубокого среза времени. Пока снующие по коммуналке соседи спешили поскорее попасть в туалет или на кухню, Татьяна сидела в своей полутемной комнате и слизывала нутром ощущения, дарованные холодной набережной. Кутаясь в них, можно прилечь, прикрыв глаза, ослепиться потоком, несущимся сквозь отражающуюся на поверхности реки ночь.