(no subject)
Утром был нежно-голубой туман. Солнечные лучи старались пробить ватно-молочное облако, но вязли в его бесплотной толще. Человек открыл глаза и подошел к окну. По ту сторону прозрачной поверхности плотными клубами врезался в остроуглые строения туман, заполняя собой каждую щель и всякое пространство. Человек стоял, любуясь расстелившейся внизу нежной периной и ему хотелось стать великаном, чтобы опустить в туман свое уставшее тело и втягивать носом небесную пряжу облаков. В голове звенела невесомость, какая часто случается после многосонной ночи. Еще не осознавая остро яви, человек прижался лбом к стеклу и долго вглядывался в мутную глубину, пытаясь разглядеть деревья или людей. В руке хотелось сжать крепко апельсин, чтобы чувствовать, как капли кислого сока с брызгом разлетаются на гладкой поверхности пола. Человек был раздет и отсутствие одежды совсем не ранило его. Тысчи игл одиночества тыкались в крошечные кратеры кожных пор, чтобы достать все еще спящее тело знанием о том, что новый день наступил. Календарь лгал насчет текущей даты и часы тоже не желали держать шаг вслед за реальностью. Человек трогал волосы, спутавшиеся на голове и плечах. Как изгибы жизненных линий, они переплелись в совершенно немыслимых направлениях, подчас образуя клубок, который невозможно распутать. Волосы - это прожитая жизнь, спрессованная в растрескавшиеся на концах миллиметры. Легкие работают наоборот, дыша всем пространством сразу и выдыхая его в глубину грудной клетки. Внутри работают молоточки, бьющие пустотой в виски. Человеку хочется снять кожу, выйти на улицу совершенно нагим и обмотать себя туманом, чтобы стать кольцом венеры. Лишенный кожи человек неуязвим для памяти окружающих. Его лицо никогда не сможет подарить им воспоминания о чертах, которые их хищная память будет держать в тайниках подсознания. Человек жалеет, что не может освободиться от кожи. Ему она кажется мертвой, куриной, покрытой обожженными волосками и бледными пупырышками. Покрытую изнутри жиром и противной слизью, ее хочется сбросить возле ног, как поношенное нижнее белье. Потом подобрать с пренебрежением и брезгливостью, и бросить в огонь, чтобы она съежилась в крошечные комочки и завоняла сожженной памятью. Чистая нагота, болезненно-холодная и жгущая, похожа на рождение заново, когда еще совсем тонки слои, отделяющие душу от окружающей агрессивной среды и даже первый сквозняк вызывает резкую боль. Человек переживает в своих акварельных мыслях избавление от кожи, но в его руках нет апельсина и волосы по-прежнему спутаны на концах. Туман внизу постепенно сгущается и кажется, что своей плотной массой он вот-вот начнет давить дома. День начинается, но человек не желает его и старается сделать аборт своего сознания, чтобы погрузиться в темную пустоту еще на несколько часов или дней, а затем снова прижаться к стеклу. Будет ли туман в следующий раз или внизу засверкает ослепительная прозрачность воздуха, человек не знает. Он думает, что туман это какой-то знак или символ, возможно, река, пробивающая себе путь и в бурный поток которой нужно броситься, чтобы унестись в неизвестность. Протянувшаяся через всю жизнь нерешительность. Сомнение в смысле собственной души. Человек отворачивается от стекла, оставляя внизу загустевший туман. Он идет к постели, садится на край, и вспоминает детский стишок. Нелепые слова четырехстишия окунают его в далекие воспоминания. Значения слов изменились и из них ушло что-то истинно настоящее. Перебирая их языком будто старушка, считающая монеты на базаре, человек заряжает себя в магазин невидимого пистолета, взводит курок и выстреливает собой в пустоту. Размазанное по вечности сознание наконец обретает желанный покой и еще на несколько тысяч лет человек погружается в невесомость отсутствия..