(no subject)
Чернильный треугольник набрякшей тучи разрядился на толпу задравших головы стариков. Их мучила небесная жажда и они глотали своими пересохшими глотками крупные капли, которые впитывались в их иссушенные годами тела. Одна женщина с лицом, на котором нет выражения, а есть только рассаженные симметрично органы, острым концом сложенного зонта проткнула спину белесому существу, чем-то похожему на ангела. Ей очень хотелось приколоть его к деревянному забору, как насекомое иголкой. Полуангел трепыхался и источал золотистый свет из глубокой раны, на который тут же слетались бархатные мотыльки, старавшиеся измазать поверхность своих крыльев в светящейся патоке. Высохшие старики шуршали под увядающей тучей как пожелтевшие газетные листы и в их шелесте также был слышен гул выжженных солнцем бескрайних степей. Молекулы, разрушающие сами себя из-за неспособности выносить рождение новых клеток. Беспричинная мелодия, идущая из небольшой деревянной флейты, приросшей к губам белоснежной девушки. Исколотый транквилизаторами олень слонялся по городу, мотая рогатой головой и вклиниваясь в толпы ничего не замечающих людей. Они казались ему похожими на насекомых и он своим бесчувственным и покрытым инеем языком лизал их тела, будто муравьиные сочленения. Люди отстранялись от холодного языка, остро пахнущего лесом и морозным наркозом. Олень встал на колени и молился кому-то, кто сможет прийти с большим двухствольным ружьем, и выстрелисть ему в центр толстого черепа. Рога, казалось, подпирали небо и чуть протыкали его, а из прорех капали фиолетовые капли переспевшей черники. К оленю подошла слепая девушка и стала целовать его рога, а само животное отбросило в стороны лапы и конвульсивно подергивало ими. Глаза и девушки и оленя были полны чистой озерной воды в глубоких омутах которой затаившийся водоворот, напряженной пружиной придавленный временем. В ладонях девушки из-под кожи пробивались ростки и она подставляла их солнцу. Внутри нее росло молодое и гибкое дерево, семечко которого избрало слепую девушку, чтобы вобрать в свои корни ее нетронутую чистоту. Олень лизал языком нежные ростки и терся рогами о живое дерево. Как и полагается, у деревьев нет глаз, зато есть чувствительный ствол и нежная листва. Взобравшись оленю на спину, девушка-дерево оторвалась от земли и воспарила. Опьяненный наркозом олень улыбался, все еще надеясь на заряд дробины, способный вышибить наружу его стесненные мозги. Люди расступались перед девушкой на олене, а она их не замечала, потому что у нее не было глаз. Небольшие язвочки сочились новыми ростками, сидящее внутри девушки дерево набирало силу и олень чувствовал его рост..